Он рассыпался в благодарностях перед пожилой парой, перед уходом сделал фотографию дома. Может быть, он попросит Тамми сделать набросок с фотографии и потом подарит матери. Эта идея очень понравилась ему. Он потратил массу времени, чтобы отыскать на Грюневальдском кладбище место захоронения семейства фон Готхардов; наконец нашел и долго вчитывался в имена дядьев и тетушек, прабабушек и прадедушек – никого из них он не знал. Только одно имя было ему знакомо – имя его бабушки Кассандры фон Готхард. Интересно, отчего она умерла такой молодой – всего в тридцать лет?
Кое о чем Ариана никогда не рассказывала сыну – она считала, что ему не нужно этого знать. Например, о самоубийстве ее матери – Ариана никогда не могла без ужаса думать об этом. И еще мать никогда не рассказывала сыну о своей недолгой семейной жизни с Полом Либманом. Зачем мальчику все это? К тому времени, когда он стал достаточно взрослым, чтобы понимать подобные вещи, Ариана и Макс пришли к выводу, что это событие касается только самой Арианы и никого более, поэтому ее сына вовсе не следует посвящать в подробности.
Ноэль медленно бродил по тихому кладбищу, разглядывал могильные холмы. Наконец он вернулся к машине и поехал по направлению к Ванзее, но на этот раз его ждало разочарование. Он так и не смог найти дом, о котором он все еще смутно помнил из рассказов матери. Теперь там стояли аккуратные ряды многоэтажных зданий. Дома, где жили его мать и Манфред, больше не существовало.
Ноэль пробыл в Берлине еще три дня. Он снова ездил в Грюневальд, в Ванзее, но большую часть времени юноша проводил по другую сторону стены. Восточный Берлин действовал на Ноэля завораживающе – там жили совершенно другие люди. Какими невыразительными были их лица, какими убогими магазины! Это была его первая и единственная встреча с коммунизмом, который являлся для Ноэля куда большей реальностью, чем смутные тени нацизма, пытавшиеся проникнуть в сегодняшнюю жизнь.
Из Берлина Ноэль поехал в Дрезден, где пробыл некоторое время. Главным образом его интересовал замок, за который Ариане выплатили компенсацию. Он знал только, что сейчас там маленький краеведческий музей, время от времени пускавший посетителей. Ноэль пошел туда; в музее не было ни души, если не считать одного сонного служителя. В замке царили мрак и какое-то запустение, большая часть обстановки, если верить табличке, висевшей при входе, была вывезена во время войны. Но здесь снова, как и в Грюневальде, Ноэль мог прикоснуться к стенам, бывшим свидетелями детских игр его отца, со странным и щемящим чувством выглянуть в те же окна, постоять у тех же дверей, потрогать те же дверные ручки, вдохнуть тот же воздух. Этот замок мог бы стать домом и его детства, живи он здесь, а не на Семьдесят седьмой улице в Нью-Йорке. Когда Ноэль выходил, старый служитель улыбнулся ему со своего места.
– Auf Wiedersehen[8].
Посещение замка не подействовало на юношу угнетающе, наоборот, он наконец почувствовал себя свободным. Свободным от вопросов, от ощущения, что существовали на земле места, которые видели Макс и мать, а он – нет. Вот наконец и он увидел их, увидел такими, какими они были сейчас, они стали частью его жизни, его времени, они теперь не принадлежали прошлому. Сейчас Ноэль чувствовал себя свободным, как никогда прежде.
У Ноэля имелось достаточно времени, чтобы все обдумать. Он теперь лучше понимал, как много вынесла его мать, какой сильной она оказалась. Юноша поклялся себе, что сделает все для того, чтобы мать гордилась им всю оставшуюся жизнь.
Прилетев в аэропорт Кеннеди, он выглядел довольным и счастливым. Ноэль долго не выпускал руки матери из своих. Что бы он там ни увидел, что бы ни почувствовал, в одном можно не сомневаться: его дом здесь.
Глава 47
– Ну, ребята, когда же свадьба?
По возвращении из Европы Ноэль нашел себе квартиру с видом на Ист-Ривер. По соседству располагалось множество симпатичных маленьких забегаловок. Ноэль по-прежнему любил зайти в бар и выпить с приятелями по факультету, и он не стал менять свои привычки даже ради своей первой работы. Но ему ведь еще не исполнилось и двадцати шести, поэтому Макс и Ариана не беспокоились: со временем мальчик остепенится.
– Вы уже назначили дату?
Они обедали вместе в первый раз с тех пор, как Ноэль переехал на новую квартиру, а купальный халат Макса занял прочное место на двери ванной в доме Арианы.
– Ну… – Ариана взглянула на Макса, потом на сына. – Мы думали, на Рождество. Как тебе?
– Прекрасно. Устроим свадьбу перед моим днем рождения. – Ноэль застенчиво улыбнулся. – Это будет пышное торжество?
– Нет, конечно, нет, – смеясь, замотала головой Ариана. – Только не в нашем возрасте. Так, несколько друзей.
Но тут взгляд ее затуманился. В третий раз она выходила замуж, и в памяти всплыли образы тех, кого она утратила. Ноэль, казалось, читал ее мысли. С тех пор как он вернулся из Европы, мать и сын стали еще ближе друг к другу, чем раньше. Вот и сейчас он словно понял, что творилось в ее душе. Они редко разговаривали об этом, но каждый ощущал это новое чувство единения.
– Мама, ты не возражаешь, если я приведу на вашу свадьбу одну знакомую?
– Конечно, дорогой. – Лицо Арианы вновь прояснилось. – Мы ее знаем?
– Да. Вы встречались летом, на церемонии вручения дипломов. Помнишь Тамми?
Ноэль так отчаянно пытался изобразить равнодушие и так явно нервничал, что Максу едва удалось сдержать улыбку.
– Та сногсшибательная особа с длинными черными волосами, если не ошибаюсь? Тамара, да?
– Да, – благодарно поглядел на него Ноэль, а Ариана улыбнулась.
– Да, я тоже помню. Юная студентка юридического факультета, она тогда закончила первый курс.
– Верно. Понимаешь, она приедет навестить родителей на Рождество, вот я и подумал… не пригласить ли ее на вашу свадьбу?..
– Конечно, Ноэль. Конечно.
Макс пришел юноше на помощь и быстро сменил тему разговора, но выражение лица сына не ускользнуло от Арианы. В тот вечер, перед тем как лечь в кровать, она спросила Макса:
– Ты полагаешь, это у него серьезно?
Она казалась обеспокоенной. Макс присел на край кровати.
– Может быть, и да. Но я сомневаюсь. Вряд ли мальчик созрел для серьезных отношений.
– Надеюсь, что нет. Ему ведь только двадцать шесть.
Макс Томас насмешливо поглядел на женщину, на которой собирался жениться.
– А сколько лет было тебе, когда он родился?
– Это совсем другое дело, Макс. Мне исполнилось всего двадцать, но тогда была война…
– Ты действительно думаешь, что не нашла бы мужа до двадцати шести лет, даже если бы не было войны? Наоборот, думаю, ты бы выскочила замуж еще раньше.