Читать интересную книгу 2024-й - Юрий Никитин

Тимур выразил в офисе сомнение, что так уж все будет сразу и не потребует долгой и дополнительной настройки, а это такая хрень, что лучше уж по старинке, как большинство населения всегда сидело на старой версии окон, пока новую операционку пропатчат и выпустят к ней сервис-пак.

— По старинке хорошо, — вздохнул Роман, — но все же чип нужен тем закомплексованным, которым зачем-то до зарезу, чтобы женщины всякий раз получали камминг.

— Таких все еще немало, — согласился Тимур. — Но ты-то у нас орел?

— Я — да, — согласился Роман. — Но как друг все о тебе думаю…

— Сами женщины, — сказал Скопа авторитетно, — жалея таких придурков, симулируют эти взрывы страсти, чтобы те не терзались целый день чувством вины… Вот для них такие чипы — самое то.

— Неужели их так много? — изумился грубый Гулько, которого никогда не интересовало, что там чувствует под ним женщина. — Чуден мир твой, Господи! Динозавры вымерли, а эти все еще нет…

Фигня это во Франции, подумал я с мрачным торжеством. Могло быть гораздо хуже. Самое удивительное не эти протесты, а что все вылилось вот в такие погромы, с которыми справляется полиция, не нужно даже войска вызывать.

Самое невероятное, как легко народы смирились с переходом от демократии к абсолютно тоталитарным режимам. Совсем недавно даже мы и представить себе не могли, что под контролем будет абсолютно все: начиная от наблюдения за каждым до запрета устанавливать или скачивать из инета проги. Или что мой комп должен быть постоянно подключен к Сети и в нем не должно быть ни единого сектора, закрытого для удаленного просмотра!

Но — привыкли и даже стерпелись. Ради безопасности общества человек должен поступиться личными свободами, это уже ясно всем. Мы свободны! Мы гораздо больше свободны, чем во всех прошлых веках, свободны в своих возможностях, немыслимых и непонятных людям прошлых веков, но с одной крохотной оговоркой… за всеми нами наблюдают.

Для того чтобы сгладить эти неприятные ощущения, что за нами наблюдают, в обществе были убраны последние моральные запреты в области секса. Да, человек не может купить компоненты самодельной бомбы и приступить к ее изготовлению без того, чтобы через три-четыре минуты к нему не ворвался отряд по борьбе с террористами, зато в утешение может заниматься мастурбацией в парке на лавочке, разглядывая прохожих, а трахаться так и вовсе на улице, лишь бы не мешал движению.

А так как абсолютное большинство граждан не планируют собирать бомбы или точить ножи для убийства босса, то на ужесточение контроля почти не обращают внимания. Сейчас президент может драть очередную Монику Левински прямо перед телекамерами, никто не обвинит в предосудительном поведении, а жена лишь усмехнется: пусть тешится, если это помогает ему сохранять цвет лица и разглаживает морщины.

Иное дело этот проклятый чип, который еще как тревожит, хотя делаю морду ящиком, я же тот самый шеф, которому все по фигу, он везде пройдет и проведет свою команду.

Арнольд Изяславич добросовестно пишет длинные диалоги за всех НПСов, но, как я заметил, все чаще присматривается к работе своего друга Василия Петровича.

Тот азартно уговаривает, ввиду исчезновения книг, изучить программы по созданию аватар. Если учесть, что набор сэмплов есть на все случаи жизни, то пора и писателям переходить на создание книг в формате движущихся картинок.

Все-таки на описание, как доказывал он напористо, скажем, внешности главного героя нужно затратить чуть ли не полстраницы с описанием его роста, сложения, цвета волос, глаз, формы лица, не говоря уже об одежде и каких-либо характерных особенностях, которые нужно выписывать особенно тщательно и подробно, а вот в моушен-пикчерс читающему, точнее, смотрящему, достаточно одного взгляда, чтобы увидеть это все и гораздо больше, чем могут передать старинные значки алфавита. То же самое с главной героиней. Да что там главные, даже второстепенные персонажи и третьестепенные в моушен-пикчерс обрисованы так же сочно и ярко!

И здесь уже не проскочит стандартная ошибка работников буквенного фронта, когда двое идут пешком, потом вдруг оказываются на конях, а за спинами у них сменяются мечи и топоры, а лук то исчезает, то появляется по мере надобности.

Арнольд Изяславич нервно и заискивающе улыбался, кивал, со всем согласен, ну да, но когда более продвинутый друг пытался нагнуть его к освоению прог, отпрыгивал, как черт от святого креста.

Тогда Василий Петрович вытащил его на улицу и показал, что импачи — это и есть то, что сейчас могут создавать писатели, если перейдут на упрощенный язык импизма.

— Почему упрощенный? — спросил Арнольд Изяславич опасливо.

— Потому что даже такой дает неизмеримо много!

— А есть и сложнее?

Василий Петрович сказал с достоинством:

— Конечно!..

— А ты…

— Владею, — ответил Василий Петрович, гордый, как Люцифер. — А я, дорогой Арнольд, старше тебя на пять лет!

Глава 7

Сегодня Лора счастливо разносила напитки и крохотные пирожные, порозовевшая от удовольствия и кокетливо повизгивающая, когда мужчины приподнимали короткую юбочку и щипали за клитор или оттягивали пухлые губы.

Тимур и Роман предпочли полуразвалиться на диванах, словно римские патриции, Лора даже поставила возле них столики с гроздьями винограда и большие чаши с вином.

Сегодня, когда мы расположились в креслах с уже привычными фужерами хорошего вина, я мысленно прыгнул к началу нашей работы и поразился, как быстро перешли к легкому образу жизни. В первую пару лет говорили только о работе, спорили до хрипоты, ругались, доказывали, в последующие годы все бывало точно так же, но в конце все то ли уставали, то ли успокаивались и переходили на более легкие темы.

Сейчас же с самого начала идет легкий треп ни о чем, перескакиваем с политики на бабс, зацепляем вскользь моду, вон даже впервые допустили на брэйнсторминг масонской ложи, как саркастически называет Тимур, Лору, девочка прямо на седьмом небе от счастья.

Гулько поднял штанину Василия Петровича и постукивал по металлу костяшками, выпытывая, как ему сейчас, не стремно ли быть в первом эшелоне.

Василий Петрович с усмешкой объяснил, что вообще-то никакого первого эшелона, манипуляции с телом начались давненько. Бодибилдинг, татуировка и пирсинг — тоже вмешательство, а уж пластические операции — вообще, пусть спросит Алёну… Потом пошли смена пола, донорство органов и трансплантация, а теперь вот обычное протезирование переходит в кибернетическое, когда протезы уже лучше собственных конечностей.

Ко мне подсел Скопа, вздохнул так тяжело, словно толкал заглохшую машину через весь город к чужому гаражу.

— Прости, шеф, что по делу. Проблема…

— Давай проблему, — сказал я сварливо. — Раньше только ради проблем и собирались.

— То было золотое время, — ответил он печально. — В общем, кадры в самом деле решают все, как говорили древние греки. Но не могу их набрать.

— Греков?

— Да хоть кого! Главное, чтоб кадры. Всего-то и нужно еще триста человек… Но из тысячи, что пришли на собеседование, две трети — блиповцы.

— Господи, — сказал я шокированно. — Почему так много?

Он покачал головой:

— Ты меня не понял. Я сказал «из пришедших на собеседование». А восемнадцать тысяч были отсеяны еще по предварительному тесту.

Я охнул, но кулаки сжались сами, будто я стиснул пальцы на горле нашей цивилизации. Блиповцы множатся, блиповцы становятся самой массовой прослойкой населения. Блиповцы — это люди, которые смотрят на длинные сообщения и откровенно признаются: неасилил. Их усыхающие мозги уже не в состоянии справиться с информацией, превышающей некий объем, что уменьшается с каждым годом.

Вернее, с каждой расслабухой, балдежником, оттягом, с доступными девочками, доступной инфой, которую не надо переваривать: видные аналитики пережевали, а умелые смийцы адаптировали к восприятию блиповцев, что умеют читать только заголовки новостей.

Блиповцы живут абсолютно без усилий, и если им, скажем, предоставить бесплатно хлеб и воду, а также выход в инет, они никогда даже не подумают, чтобы идти работать или учиться. Вот так, от колыбели и до глубокой старости, и просуществуют в блаженном ничегонеделании. К счастью, такой возможности у них пока нет…

Скопа как угадал ход моих мыслей, или же они слишком четко проступают на моем мужественном и, конечно же, волевом лице руководителя.

— А что потом, — сказал он грустно, — с этими людьми?

Я процедил сквозь сжатые зубы:

— Надеюсь, для них не будет никакого потома.

Гулько внимательно прислушивался, пересел к нам ближе и сказал с осторожным оптимизмом:

— Всегда есть стимулы. Можно даже… людей побудить работать. Даже потом.