дозваться гораздо тяжелее. К слову, в людском городе, на обжитой исхоженной земле я вообще бессилен, оттуда до Леса совсем не докричишься.
— Поэтому твоя жена ушла туда жить, — кивнул Силь.
Яр отвернулся.
— Ты хочешь поднять вождя язычников для чего? — спросил некромант. — Чтобы вразумить? Сделать марионеткой? Или подселить другую душу?
— Ты такой проницательный, — усмехнулся Яр.
— И как ты будешь эту душу призывать? У тебя есть личная вещь или?..
— Да что его призывать, он не уходил никуда, — улыбнулся еще шире лесной хозяин, устремив взгляд в небо, светившееся лазурью сквозь прозрачную крону березы. — Не может он обрасти покой, когда тут такое творится. Думал, помрет и станет ему всё безразлично, а вот фигушки ему!
— Значит, он здесь, — понял некромант. — Уж извините, я плохой заклинатель, сразу не ощутил.
— Он тоже был не лыком шит, — пожал плечами Яр.
Сильван поднял руку ладонью кверху, закрыл глаза. Яр оглянулся через плечо: в вершке над раскрытой ладонью слабо засветилась крошечная искорка. Огонек рос, постепенно сделался маленьким облачком, вроде пара, что изо рта выдыхается на морозе, только этот светился призрачным сиянием. Спустя минуту облачко сгустилось, сжатое волей некроманта — и обрело видимую плоть, иллюзорную, временную, но так его безусловно удержать в руке было куда проще: пушистая гусеница. Больше обычных, крупнее и длиннее, слабо извивающаяся, словно полудохлая.
— Гадость какая! — весело отметил Яр.
Сильван открыл глаза, взглянул на дело своих чар — и скривился в брезгливости, едва удержал порыв сбросить гусеницу с ладони.
— Обычно они мотыльками предстают, — сказал в оправдание некромант. Попытался сунуть «насекомое» Яру, но тот с хохотом отпрянул, руки по-мальчишески спрятал за спину. На что Сильван обиженно надул губы и вынужден был оставить гусеницу у себя.
— Опять развлекаетесь? — издалека донесся голос Милены. Она услышала их смех, завистливо протянула: — Вам бы всё хиханьки и хаканьки! Наделаете делов, а разбираться мне?
— Ой, притомилась, за одним-то мертвецом слетала! — отозвался Яр, не вставая с места, не спеша дочурке навстречу.
— А кто этого мертвеца запустил так ловко, в непролазный бурелом? Сами бы попробовали его оттуда вытащить! — ворчливо заявила Милена.
— Зачем ты его трогала? — расстроился Сильван. Обернулся на приближающийся шорох и треск: лесная царевна прибыла явно со свитой, в одиночку ей столько шума не наделать.
— Так он чуть в трясине не утоп! Как бы вы там по кочкам и воде свои пентаграммы рисовать бы стали? — пояснила Милена.
Кусты расступились, и стало понятно, откуда весь шорох: дочь владыки ехала, восседая на плечах у одного болотного хмыря, а четверо других шелестели следом, тащили за руки-ноги искомое бездыханное тело.
Поблагодарив хмырей, явно засмущавшихся перед царем, Яр предложил разложить тело на чистом прибрежном песочке.
— Головой на север, конечности вытянуть в форме звезды, — распорядился Сильван. Некроманта вид хмырей уже не смущал, привык еще во дворце, где несколько представителей данной нечисти традиционно стояли на карауле возле ворот. — Да не так, лицом кверху переверните! Яр, у тебя бестолковые слуги.
— Что ты хочешь от оживших пней? — веселился, наблюдая, владыка. — Зато бегают они быстро, смотри, сколько у них ног-корешков.
— Значит, я оживлю, а ты заживишь раны, согласен? — предложил некромант.
— Как всегда, — кивнул Яр.
Милена стояла в сторонке, смотрела во все глаза и не вмешивалась. Ей хватило того, что отец сунул ей под самый нос жуткую гусеницу — от оглушающего девичьего визга деревья содрогнулись и хмыри присели, едва в почву не закопались с испуга.
Пентаграмму начертили тоже вдвоем: Сильван зажег свечение, обозначившее на песке нужный чертеж, а Яр хлопнул в ладоши — и тут же слетелась туча мошкары и комаров, по светящимся линиям выстроились ровненько, послушно замерли.
— Идеально! У тебя такой четкости никогда не получалось даже на ровном полу, — похвастал Яр.
Сильван хмыкнул. Подойдя к телу, разжал челюсти и запустил в рот мертвеца вялую гусеницу. Та словно бы нехотя вползла в горло.
— Ой, гадость какая! — восхищенно пискнула Милена, глядевшая с почтительного расстояния.
А дальше смотреть особо было не на что. Некромант и лесной владыка встали над телом, взяли друг друга за руки, закрыли глаза. И всё. Хоть бы заклинания какие бормотали, так нет же, всё мысленно.
Милене минут через пять стало откровенно скучно. Она отпустила хмырей, и те поползли по домам, негромко перешептываясь между собой и поскрипывая древесиной.
Через четверть часа обессиленные приятели обнялись над трупом, поддерживая друг друга, пошатываясь, отошли, добрались до полюбившейся березы, почти что рухнули на землю.
— Ох, всё! Дальше пускай сам оживает! — простонал Яр, припав к дереву, точно к любимой, обхватив за стройный ствол обеими руками. Предложил некроманту: — Силь, давай со мной. Ты к Лесу можешь уже напрямую присоединяться, а тут тебе полегче будет, сила здесь пожиже идет. А потом и на нашем берегу попробуем.
Сильван отнекиваться не стал, тоже обнял дерево, прижался лбом к коре. Милена сдержала смешок, всё-таки оба действительно потратились сегодня изрядно.
— Ой, пап, он пошевелился! — заметила она, подойдя и наклонившись над бывшим трупом.
— Пускай шевелится, нечего без дела прохлаждаться! — проворчал