Не стану больше распространяться об этом нестерпимом вечере, скажу только, что все так и шло до конца концерта. Божественный Скрипичный концерт Элгара, неизменно возносящий меня в волшебный мир, на этот раз оставался лишь неясным шумом на заднем плане личного поля сражения. Как и любимейшая Первая симфония Брамса. Я испытывал только одно желание: скорее бы домой!
В антракте и потом, когда мы прощались, обе мисс Уитлинг вымученно улыбались и бросали на меня косые взгляды. Конечно, это избитое клише — но я правда отчаянно хотел провалиться сквозь землю.
Когда же муки остались позади и мы с Хелен у себя в спальне разговаривали перед сном, я все равно чувствовал себя жутко.
— Господи, ну и вечерок! — простонал я и описал свои переживания из-за сестер. Хелен благородно хранила серьезность, хотя видно было, как дорого ей это обходится. Подергивающиеся губы, решительно нахмуренные брови свидетельствовали об отчаянной внутренней борьбе, которая иногда заставляла ее прятать лицо в ладони. Завершив свой скорбный рассказ, я безнадежно махнул рукой.
— И знаешь, Хелен, я убежден, что в эту агонию меня ввергла всего одна блоха. Нет, ты только подумай: одна-единственная блоха!
Внезапно моя супруга прижала подбородок к груди, выпятила губы и, не без успеха понизив голос до баса профундо, пропела в истинно шаляпинской манере:
— Блоха! Ха-ха-ха-ха-а-а, блоха!
— Да-да, конечно, очень смешно, — огрызнулся я. — Но натерпись Мусоргский того же, что и я, он обошелся бы в этой песне без «ха-ха!».
Два дня спустя позвонил мистер Колуэлл.
— Рупи лучше некуда! — радостно сообщил он. — Бегает, прыгает. Только вот у него вроде коготь сломался — висит и за все цепляется. Может, заглянете, отстрижете?
На несколько секунд я онемел.
— А… а вы бы сами его не отстригли? Щелкнуть разок ножницами, и все.
— Нет, нет. У меня не получится. Загляните по дороге, а? Очень буду вам благодарен.
— Ну хорошо, хорошо, мистер Колуэлл. Попозже утром буду у вас.
Сходя с крыльца, я крикнул:
— Хелен! Еще один вызов к Колуэллам.
— Как? — охнула она, в тревоге выбегая из кухни.
— Боюсь, что придется съездить. Только по дороге сперва повидаю молодого Джека Арнолда.
— Сына фермера Арнолда?
— Вот именно. Гонщика-велосипедиста.
— Но зачем?
— Хочу одолжить у него защипки.
49
Сестра Роза бережно водворила на стол дрожащего песика, помесь мелких терьеров. Он уставился на меня глазами, полными страха.
— Бедняжка! — сказал я. — Неудивительно, что он так напуган. Это ведь его подобрали у шоссе в Хелвингтоне?
Сестра Роза кивнула.
— Да. Бегал кругами, искал хозяев. Вы же все это видели много раз.
Если бы не видел! Песик отчаянно ищет людей, которых любил и дарил бесконечным доверием. А они бросили его и уехали. Высунув язык от усталости, он подбегает к кому-то похожему и отворачивается в тягостном недоумении. Невыносимое зрелище. Меня душили гнев и жалость.
— Ничего, малыш! — Я погладил лохматую голову. — Все будет хорошо.
И действительно, в маленьком приюте сестры Розы для брошенных собак будущее ее подопечным обычно улыбалось. Поразительно, как быстро ласковая заботливость преображала тоскующие запуганные существа в бойких веселых собак. Вот и теперь в открытую дверь смотровой я видел за сеткой вольеров виляющие хвосты и ухмыляющиеся пасти, а воздух оглашало заливчатое тявканье.
Я заехал провести профилактический осмотр. Проверить здоровье вновь поступивших, сделать им прививки против чумы, гепатита и лептоспироза, снять швы (все суки сразу же по поступлении в приют подвергались стерилизации) и приступить к лечению, если обнаружу какое-нибудь заболевание.
— Он поджимает заднюю ногу, — сказал я.
— Да. Он как будто вообще на нее не наступает, и мне хотелось бы, чтобы вы ее посмотрели. Надеюсь, просто легкая травма.
Я проверил лапу и когти. Все в норме. Но, продолжая ощупывать ногу выше, я скоро нашел причину и обернулся к сестре Розе.
— У него был перелом бедра, и кость не вправили. Образовалась мозоль, но по-настоящему кость так и не срослась.
— То есть малыш ломает ногу, а его хозяева не сочли нужным посоветоваться с ветеринаром?
— Вот именно. — Я провел ладонью по худому тельцу, по торчащим позвонкам и ребрам, прикрытым только кожей. — И он истощен. Просто живой скелет. Видимо, всегда жил в забросе.
— И, держу пари, никогда не знал ласки, — пробормотала сестра Роза. — Посмотрите, как он вздрагивает, когда слышит наши голоса. Словно боится людей. — Она глубоко вздохнула. — Ну что же, сделаем что можем. А как с ногой?
— Придется сделать рентген, и тогда посмотрим. — Я кончил прививки, и сестра Роза унесла его в отдельный маленький вольер.
— Да, кстати, — спросил я, когда она вернулась, — как вы его назвали?
— Путик. — Она улыбнулась. — Не слишком звучное имя, но он же такой крохотный.
— Вы правы. Очень ему подходит. — И в который раз подумал, что подборка кличек все новых и новых спасенных собак — еще наименьшая из ее трудностей. Сестра Роза работала рентгенологом в большой больнице, но умудрялась выкраивать время, и чтобы ухаживать за своей постоянно меняющейся собачьей семьей, и чтобы изыскивать деньги для нее, устраивая всякие благотворительные мероприятия, а недостающие пополняя из собственного кармана.
Я перевязывал загноившуюся лапу другой собаки, когда заметил, что вдоль вольеров прохаживается какой-то человек. Заложив руки за спину, он внимательно вглядывался в оживленные морды за сеткой.
— А, так у вас есть заказчик? — заметил я.
— Надеюсь. Он мне нравится. Приехал незадолго до вас и не торопится с выбором. Такой дотошный!
В этот момент человек полуповернул голову в нашу сторону, и я лучше рассмотрел его коренастую фигуру.
— Так это же Руп Неллист! — воскликнул я. — Мой старый знакомый. Он держал в Дарроуби большой бакалейный магазин, и его дела шли так хорошо, что он открыл еще один в Харгрове, процветающем городе в тридцати милях от нас, и переехал туда. Однако клиентом оказался верным и регулярно привозил на осмотр свою собаку, пока она не умерла от старости. Случилось это — всего неделю назад.
Я кончил бинтовать, и мы с сестрой Розой вышли во двор.
— Добрый день, Руп! — окликнул я его.
Он с удивлением оглянулся.
— А, мистер Хэрриот! Не ждал вас здесь встретить. — Его грубоватое лицо выглядело воинственным, но, когда он улыбался, оно становилось очень симпатичным. — Без собаки мне тоскливо, вот и вспомнил ваш совет. Подыскиваю себе новую.