Читать интересную книгу 100 волшебных сказок - Коллектив авторов

А четырех молодых людей он представил своему сыну и пригласил их всегда посещать его. Было решено, что с писателем Кайрам будет читать, с живописцем – совершать небольшие поездки, что купец разделит с ним пение и танцы, а другой будет приготовлять для них все удовольствия. Они тоже были щедро одарены и весело вышли из дома шейха.

– Кому мы обязаны всем этим, – говорили они между собой, – кому другому, как не старику? Кто подумал бы это тогда, когда мы стояли перед этим домом и бранили шейха?

– И как легко нам могло бы прийти в голову не послушать наставлений старика, – сказал другой, – или вовсе осмеять его! Ведь он имел довольно оборванный и бедный вид, и кто мог подумать, что это мудрый Мустафа!

– Удивительно! Не здесь ли мы громко выражали свои желания? – сказал писатель. – Один хотел тогда путешествовать, другой – петь и танцевать, третий – быть в хорошем обществе, а я – читать и слушать рассказы, и разве не все наши желания исполнились? Разве я не могу читать все книги шейха и покупать что хочу?

– А разве я не могу приготовлять его обеды, устраивать его прекраснейшие удовольствия и сам участвовать в них? – сказал другой.

– А я? Всякий раз, как мое сердце пожелает слушать пение и струнную музыку или смотреть танец, разве я не могу пойти и попросить себе его рабов?

– А я! – воскликнул живописец. – До этого дня я был беден и не мог шагу ступить из этого города, а теперь могу ехать куда хочу!

– Да, – сказали все они, – однако хорошо, что мы послушались старика. Кто знает, что из нас вышло бы?

Так говорили александрийские юноши и веселые и счастливые шли домой.

ПРЕДАНИЕ О ГУЛЬДЕНЕ

В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком. Нельзя сказать, чтобы он жестоко угнетал своих подданных или жил в распре со своими соседями; однако, несмотря на это, никто не верил ему из-за его угрюмого взора, морщинистого лба и резкого, ворчливого характера. Было мало людей, кроме челяди в замке, которые когда-либо слышали, чтобы он говорил обыкновенным образом, как другие люди. Когда он ехал по долине и кто-нибудь при встрече с ним быстро стаскивал свою шапку, останавливался и говорил: «Добрый вечер, господин граф, сегодня славная погода», он отвечал: «Вздор!» или «Сам знаю!». Если кто-нибудь в чем-нибудь не угождал ему или его коню, если с ним в лощине встречался крестьянин с повозкой, так что граф не мог довольно быстро проехать на своем вороном, то он выливал свою злобу в громе проклятий. Однако ни разу не было слышно, чтобы он в этом случае побил крестьянина. В стране его прозвали Грозой фон Цоллерн.

У Грозы фон Цоллерна была жена, которая представляла полную противоположность ему, будучи тихой и приветливой как майский день. Часто дружелюбным словом и снисходительным взглядом она примиряла со своим супругом тех людей, которых он оскорбил резкими выражениями. А беднякам она делала добро везде, где только могла. В летний зной или в ужасную снежную погоду она охотно сходила с крутой горы, чтобы навестить бедных или больных детей. Если на такой дороге ее встречал граф, он ворчливо говорил: «Знаю уж, вздор!» и ехал дальше.

Многих других женщин этот ворчливый возглас устрашил бы и напугал. Одна подумала бы: «Что мне до этих бедных людей, если мой господин не ставит их ни во что?» Другая из гордости или негодования охладела бы, пожалуй, к такому ворчливому супругу.

Но не такова была Гедвига фон Цоллерн. Она любила его по-прежнему; своей прекрасной белой рукой она старалась разгладить морщины на его смуглом лбу, любила и почитала его. Когда через несколько лет небо подарило ей маленького графа, она все-таки продолжала любить мужа не меньше, в то же время выказывая и своему сынку всевозможную заботливость нежной матери. Прошло три года, а граф фон Цоллерн видал своего сына только по воскресеньям после обеда, когда его подносила ему кормилица. Он пристально взглядывал на него, что-то бормотал себе в бороду и отдавал назад кормилице. Однако когда малютка сумел сказать «папа», граф подарил кормилице гульден, но не улыбнулся ребенку.

На третий год в день рождения сына граф велел надеть ему в первый раз штанишки и великолепно разрядил его в шелк и бархат. Затем, приказав вывести своего вороного и другого превосходного коня, он взял мальчика на руки и звеня шпорами начал спускаться по витой лестнице. Увидев это, Гедвига пришла в изумление. Впрочем, она привыкла не спрашивать, куда он собирается и когда вернется. Однако когда он выходил, беспокойство за ребенка на этот раз открыло ее уста.

– Вы уезжаете, граф? – спросила она.

Он не дал никакого ответа.

– Зачем же вы с собой берете малютку? – продолжала она. – Куно пойдет гулять со мной.

– Знаю уж, – возразил Гроза фон Цоллерн и пошел дальше.

Выйдя на двор, он взял мальчика за ножку и, быстро подняв на седло, крепко привязал его платком. Затем он сам вскочил на вороного и рысью поехал из ворот замка, держа в руке повод лошади своего маленького сына.

Сначала малютке, по-видимому, доставляло большое удовольствие ехать с отцом с горы. Он хлопал в ладоши, смеялся и дергал свою лошадку за гриву, чтобы она бежала быстрее, а граф, выражая свою радость, несколько раз воскликнул: «Славный будет малый!»

Но когда они выехали на равнину, храбрость мальчика прошла. Сначала он только робко попросил отца ехать потише. Когда же отец поехал еще быстрее, так что порывистый ветер чуть было не захватил дух у бедного Куно, он стал тихо плакать, потом вышел из терпения и наконец закричал изо всей силы.

– Знаю уж, вздор! – начал кричать отец. – Выехал в первый раз и реветь! Молчи, или…

Но в эту минуту, когда он бранью хотел ободрить сына, его конь поднялся на дыбы, и повод другой лошади выскользнул из его руки. Он изо всех сил старался укротить животное, и когда, успокоив коня, с тревогой оглянулся на сына, то увидел только, как его лошадь одна, без маленького седока, бежала к замку.

Хотя граф фон Цоллерн был суровым и угрюмым человеком, но это зрелище потрясло его душу. Он подумал, что его сын расшибся и лежит где-нибудь на дороге. Он схватил себя за бороду и зарыдал. Но как далеко он ни возвращался, нигде не было видно следа мальчика. Он уже решил, что испуганная лошадь сбросила его в канаву с водой, которая была около дороги. Вдруг он услыхал сзади себя, что детский голос кричит его имя, и когда быстро обернулся – что же! Недалеко от дороги, под деревом, сидела старая женщина и на коленях качала мальчика.

– Как попал к тебе мальчик, старая ведьма? – закричал граф в сильном гневе. – Сейчас же давай его сюда ко мне!

– Не торопитесь, не торопитесь, ваша милость, – засмеялась старая безобразная женщина, – как бы вам не накликать беду на вашего статного коня! Вы спрашиваете, где я нашла молодчика? А вот где: его лошадь шла мимо, а он висел, привязанный за одну только ножку, и его волосы чуть не задевали земли. Тут я его и словила в свой фартук.

– Знаю уж! – с гневом воскликнул граф фон Цоллерн. – Теперь давай его сюда! Ведь я не могу сойти – конь дикий и может убить его.

– Пожалуйте мне гульден, – смиренно попросила женщина.

– Вздор! – крикнул граф и бросил под дерево несколько пфеннигов.

– Нет, мне нужен гульден! – продолжала она.

– Как «гульден»! Ты сама не стоишь гульдена! – рассердился граф. – Скорей давай сюда ребенка или я натравлю на тебя собак!

– Вот как? Я не стою и гульдена? – отвечала она с язвительной улыбкой. – Ну, мы еще увидим, что из вашего наследства будет стоить гульден. А пфенниги ваши держите при себе.

С этими словами она бросила графу три мелкие медные монеты, и сумела бросить так ловко, что все три попали как раз в маленький кожаный мешочек, который граф еще держал в руке.

Несколько минут граф не мог вымолвить ни слова от изумления, вызванного этим странным происшествием, но наконец его изумление перешло в ярость. Он схватил ружье, взвел курок и прицелился в старуху. А та совершенно спокойно ласкала и целовала маленького графа, держа его при этом перед собой, так что пуля сперва должна была попасть в него.

– Ты добрый, скромный мальчик, – ласково говорила она, – останься только таким же, и тебе будет хорошо.

Затем она отпустила его и строго погрозила графу пальцем.

– Цоллерн, Цоллерн, вы остались еще должны мне гульден! – крикнула она и поплелась в лес, не обращая внимания на брань графа и опираясь на буковую палочку.

Оруженосец Конрад дрожа сошел с коня, поднял барчука на седло, вскочил сзади сам и поехал за своим повелителем на гору в замок.