Читать интересную книгу Журнал Наш Современник 2009 #3 - Журнал Современник

ВАРВАРА ЖДАНОВА

ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА

Павел Басинский "Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Поло-винкина". — М.: Вагриус, 2008; Илья Бояшов "Танкист, или "Белый тигр": Роман. — Спб.: Лимбус Пресс, ООО "Издательство К. Тублина", 2008; Александр Иличевский "Пение известняка": Рассказы и повесть. — М.: Время, 2008; Владимир Костин "Годовые кольца": Повести и рассказы. — Томск: ОАО Издательство "Красное знамя", 2008; Владимир Шаров "Будьте как дети": Роман. — М.: Вагри-

ус, 2008.

Издания — финалисты Национальной литературной премии "Большая книга" (2008 год).

Поднял я тогда с земли камень, сунул в карман и думаю: "Ну, погоди, проклятый Санька. Это тебе не Германия. С твоим-то фашизмом мы и сами справимся".

А. Гайдар "Голубая чашка"

"Чуден Днепр при тихой погоде", — когда-то заметил Н. В. Гоголь, описав далее природу со свойственной ему легкостью пера. С тех пор мастерство русских писателей окрепло и упрочилось, в чём легко убедиться, заглянув в нарядно оформленную книжку современного литератора:

"Теперь на реке мне покойно, и взор обращен напротив к верховью, к пониманию того, что река и года, и тысячелетия прежде так же текла в ровном бесчувствии, постигая забвение от края до края…" (Александр Иличевский. "Пение известняка", рассказ "Старик".) Как будто не совсем грамотно. Пожалуй, редактор советских времён и не пропустил бы такое "проявление индивидуального стиля".

Из той же книги:

"В одном из мест я вышел на поляну, заросшую маками. Пространство пылало вокруг от этих нежных, уже отцветающих растений". (Рассказ "Горло Ушулука".) "Аркадий, не говори красиво", — предостерегал своего друга Базаров. А проза современного литератора пестреет яркими красками, как прилавок на барахолке.

В названных книгах преуспевающих нынешних писателей находим отсылки, декларирующие якобы преемственность по отношению к русской классической литературе.

Между тем свойство творчества современных авторов, которое можно назвать "принципиальной дегуманизацией", означает потерю всякой сущностной связи с наследием классики.

Одушевлённый вещный чувственный мир агрессивно вытесняется фиктивной страшновато-весёленькой "реальностью".

Полнокровные человеческие образы подменяются условными фигурами, абстрактными единицами, не действующими, а, скорее, кривляющимися по авторской прихоти.

В авантюрном романе Павла Басинского обнаруживаются обрывочные нити сюжета, масса непрописанных характеров, аляповатые стилизации под классику. Грубо заявляет о себе кровавый детектив, а шутки вызывают почему-то томительную скуку.

При этом "Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинки-на" — произведение, почти неуязвимое для серьёзных критических претензий. Вряд ли автор замахивался на шедевр. Этот роман — литературный продукт, сработанный профессионалом на продажу. Всё подчищено, гладко, легко и бессмысленно, как болтовня. Физиономию писателя не разглядишь. Автор абстрагируется от своего творения и одновременно отстраняется от развращённого и развращаемого читателя.

"Роман требует болтовни", — шутил Пушкин о "Евгении Онегине". Сегодня болтовня заявляет своё требование считаться искусством, мимикрирует под роман.

Автор ловко "расфасовывает" по разным главам действие своего романа. Но там, где описываются целые, не осколочные картины, сразу заметна слабость: характеры, которых не бывает, движения, которым не веришь, неправдоподобие ситуаций.

Насквозь выдуманным выглядит вечер молодых постмодернистов, с тонкопровокационными, как считает автор, а на самом деле скучно-утомительными воплями о ниспровержении классики. Небольшая вставная новелла, заявленная как имитация Достоевского, на самом деле отдаёт вычурной фантастикой. Тут автору откровенно изменил вкус.

Концовка романа намеренно ироническая: Джон Половинкин становится совсем русским с другим русским именем, остается в России, бросает прежние сектантские заблуждения, женится, становится православным священником.

Не так уж важно, хотел ли автор иронически намекнуть на судьбу Пьера Безухова, чьи масонские умонастроения развеялись под воздействием простой жизни среди народа и нашедшего счастье в семейной жизни; намекает ли автор на тургеневские корни в образе Аси, невесты героя — он лишь пробегает по поверхности, захватывая верхи жизни, не заглядывая в глубину.

Характеры героев романа — это, на самом деле, не характеры в их жизненной полноте. Это — имидж, умело подновленный и отреставрированный. Таковы, например, образы милиционеров, образы писателей из богемы. Такие милиционеры, из старого анекдота, у всех на языке.

Профессор русской литературы Барский — пожилой плейбой и кутила — это не сам профессор, а представление о нём. Тиражируемый образ успешного научного работника, нашедшего своё место в современной действительности.

Образ главного героя, русского американца Джона Половинкина, расплывчат и пуст. Отчетливой характеристики героя нет.

Невеста Джона — Ася. Этакая бойкая и нежная современная девочка. По идее автора. Но читаешь — и так и видится публичная девка, которую мудрый сутенер уверил, что ей идёт притвориться наивной и трогательной.

Всё это обличья, а не лица. В "Сорочинской ярмарке" Гоголя нечистая сила заявляет о себе неожиданно и нагло: "…Страшная свиная рожа выставилась, поводя очами, как будто спрашивая: "А что вы тут делаете, добрые люди?" Нынешняя действительность выпирает огромной свиной мордой тупо и злобно, а современный писатель придает этой морде выражение значительности и шутливости.

Роману Павла Басинского предпослан эпиграф из пушкинской "Пиковой дамы": Томский говорит с бабушкой-графиней о книгах, о "русских романах". Эпиграф подобран вроде бы умело: с целью придания энергетического заряда книге. Но отсылка к "Пиковой даме" — чистая формальность.

"Пиковая дама" — опорное произведение для многих поколений русских писателей в обосновании темы нестяжательства. Идеология сегодняшней культуры враждебна идеям "Пиковой дамы". В сознании Германна игра вытесняет живую жизнь и любовь Лизы, погоня за богатством приводит его к ка-

тастрофе. Современный писатель-профессионал, благоразумно желая преуспеть, напротив, только и должен толковать читателю: деньги и игра, игра и деньги…

Эпиграф из "Мастера и Маргариты" предпослал своему роману "Танкист, или "Белый Тигр" Илья Бояшов. Воланд софистически рассуждает о свете и тени. Но опять же полусказочное зло, романтическая любовь, дарованный в награду Дом — мало интересуют современного писателя. Ему только хочется намекнуть, что зло — обаятельно и правдиво, перенять некоторые стилистические приёмы.

Действие романа Ильи Бояшова происходит в годы Великой Отечественной войны. Написать исторический роман — весьма сложная задача, даже для человека, отлично знающего эпоху. Современный писатель обходит эту задачу с лёгкостью: он набрасывает абстрактные декорации, как в компьютерной игре, и играет себе "в войнушку".

Ни малейшей доли патриотизма нет в этой книге. Страха, боли, героизма прошлого будто вовсе и не существовало для автора. Он начинает с чистого листа, у него нет исторической памяти.

Надо отдать должное: начало романа, где явлен главный герой, — яркое, с ёмкой ритмической структурой. Автор показал умение использовать метафоры (подчас вспоминается метафоризм прозы Ю. Олеши).

Но это — единственное достоинство книги. Кульминации нет. Следует ряд осколочных сцен, необязательных описаний, отдельных деталей — и действие торопливо оборвано в финале. Роман, по совести говоря, оказывается не написанным, не состоявшимся. Это, скорее, заявка на роман, эскиз глав, набросок сюжета.

Трудно определить момент, когда повествование безнадёжно разваливается. Может быть, это эпизоды вторжения в Германию.

Кажется, автор, заигравшись и забывшись в своих фантазиях, не понимает всего масштаба клеветы, возводимой им на советские войска, которые якобы, как полчища варваров, заполонили Германию в конце войны.

"Комом слипались за "Т-34" раздавленные лошади, фолькштурмовцы и младенцы".

"Оставляя пятна на месте детских колясок", "перемалывая" "обезумевших женщин и детей", советские танкисты врываются в чистенькие тихие городки, мародерствуют и творят повальные насилия (это подаётся с разухабистым юмором).

"Стонал за ними ещё один изнасилованный городок — ни в чём не повинный средневековый Цорбен. Пожары врывались в окна, а из окон навстречу огню летели шкафы, стулья и зеркала: буйствовала в залах и комнатах каждого дома, истребляя чужой ненавистный уклад, свирепая русская пехота".

"Женщины потрошились ими, как куры". В огромном количестве запасается награбленное добро.

Показывая, как начальство (почти безуспешно) пыталось справиться с разбоем, или осторожно указывая в комментариях, что разбоем занимались, в основном, разложившиеся тыловые части, автор, в сущности, ничего не меняет, нарисованные клеветнические картины не тускнеют. А мародёрство описывается так: