наверно, еще подвалило, просеки совсем белые.
К поведению:
Редко бывает на войне убит человек пулей, лично в него посылаемой. Вот почему невероятно страшно одному идти, догонять на шоссе свою часть и принимать на себя лично пули, направленные вообще на неприятеля. Но как только одинокий человек нашел свою часть, весь страх
326
пропадает, и тот же самый трус в одиночестве становится героем на людях и страх смерти совсем исчезает. Точно так же и в так называемой мирной жизни часто человек чувствует себя под пулями, иной растерян и норовит куда-нибудь спрятаться, иной изо всех сил старается догнать свою часть.
Я лично всю жизнь догонял свою часть. И все мое поэтическое изучение природы есть ни что иное, как путь одинокого солдата, догоняющего под градом пуль свою часть.
Сейчас в нашем идейном мире летят пули и бомбы мировой войны и, с одной стороны, от человека ужасно отталкивает - это, наверно, от неприятеля, а с другой стороны, приходит небывалая тяга к человеку, и в этом человеке ищешь своего спасения.
Странно, что никто из писателей, даже и Лев Толстой, не изобразил той радости, когда одинокий человек догоняет свою часть радости, преодолевающей самую смерть, радость известную, засвидетельствованную народной мудростью: на людях и смерть красна.
А может быть, это кто-нибудь и описал, только мне сейчас на ум не приходит. Впрочем, скорее всего я же этим и занимался всю жизнь: мое чувство природы и есть выражение той великой радости, когда одинокий человек догоняет другого.
Началось это очень давно, когда я еще учился в гимназии...
15 Октября. Полухолодно, полуснег...
Искусство, как поведение, дало трещину. Я прочел Ляле недописанную главу, и она отнеслась к вещи как к дому, когда он был недоделан, что его нужно продать, а вещь теперь вся не так написана. Это настоящее преступление - открывать свою работу, когда она не сделана.
Теперь сразу нахлынули на меня злые мысли, которые я все время отгонял, как бесов.
Мысли эти о невозможности в наших условиях приблизить красоту к правде, о том, что удар ЦК не вызовет нравственного
327
ответа, а только оглушит на время лягушек, как упавший чурбан, что мой голос, даже если бы удалось напечатать, остался бы гласом вопиющего в пустыне.
На тяжкое раздумье отвечаю так: если не прозвучит мой голос как надо, во всяком случае я этим закреплю свои берега. Надо собраться с духом и кончить, а потом будет видно.
Как удивительно сходится мысль о словесном творчестве с движением воды в берегах. В наших реках северных один берег называется берегом в собственном смысле: это берег, который держит воду. Ударяясь об этот берег, вода его понемногу размывает, и плодоносные минеральные частицы складывает на другой стороне и там растет намываемый плодородный берег, называемый наволоком.
Так и наша река словесного искусства, ударяясь о берег Правды, создает наволок Красоты.
И как мы в реках закрепляем берега от чрезмерного размывания, как защищаем, сажая растения на берегах намытых, так теперь надо
писателю брать лопату, выходить на защиту своих берегов...
16 Октября. День казни.
Снежку все подваливает каждый день понемногу. Познакомился с соседом на Лаврушинском, с надомником Виноградовым Борисом Михайловичем (сетки для сумок плетет), у него гончая, с ним ездить будем. Вчера были на лекции Деборина о международном положении. «Я таки два раза был в Вене». По «таки» узнали еврея. Ничего-таки нового он не сказал.
Леночка-машинистка с голоду умирает: писатели перестали писать.
17 Октября. Забил себя головоломной работой над статьей «Наши берега». Завтра конец. Приходил Лосев Серг. Мих., рассказывал о Германии. Не господами, так рабами, но все-таки были немцы нашими учителями и ими останутся.
328
18 Октября. День солнечный, морозный. Закончил «Наши берега»*.
Вечером читал Замошкину «Берега». Он был восхищен и заключил: «Не могу, конечно, знать, как примут, но ауспиции** блестящие». Впрочем, прочитав вслух, я сам понял, что у меня вышло, и я сделал то же самое, что хотел, и сделал «по совести» А удастся ли найти резонанс - это второе дело и от меня не зависящее. Я сделаю, что могу: в воскресенье передам рукопись Замошкину, в понед. он передаст Симонову.
В понедельник, отложив попечение о сделанном, покачу на замерзающую дачу.
И еще слышал, будто немцы из американо-английской зоны перебегают на русскую. Объясняют тем, что те офицеры унижают немецких, требуя субординации, так, если победитель идет по тротуару, немец должен идти на панель и т. п. У нас же этого ничего нет, и я ставлю вопрос: добро это или расхлябанность русских, не умеющих сохранять свое достоинство во власти. Но может быть, это и добро разоблачения власти. Во всяком случае немцы тоже формалисты, как англичане, и бегут к русским, потому что тут легче.
19 Октября. Нерешительно тает, но на крышах есть еще белые пятна.
20 Октября. Вечером дождь, к утру легкий морозец, так вот идет себе осень, идет...
«Берега» переписаны, и сегодня сдаем рукопись Замошкину.
21 Октября. С утра, как вчера, легкий морозец, как в марте, и облака с просветами и надеждой на явление лучей солнца.
* «Наши берега» - приписка Вал. Дм.: Мих. Мих. радовался впоследствии, что их не напечатали.
** Ауспиции - здесь: предсказания.
329
Вчера сдал рукопись Замошкину, и он при нас прочел по-редакторски. Сдал рукопись и в полном глубоком смысле слова «почил», т. е. сделав все, что от себя зависело, дальнейшее предоставил делать Богу: теперь уже не мое дело, а Его. И я могу быть спокойным, если моя рукопись даже будет отвергнута: значит, это будет к лучшему, как уже было с повестью «Мирская чаша».
Возражения, с другой стороны, от гордых людей, окаменевших в своем нравственном возмущении, мне не страшны. Конь, на котором они ехали, их растрепал, и на коне их давно уже едет другой. Ахматова, по-видимому, принадлежит к этой партии гордецов. И у Игнатовых, конечно, наследственная гордость. (Илья Ник. Игнатов, умирая, отказался отведать белой муки, своего академич. пайка: не хотел брать ничего от большевиков.) Видите, мои милые люди, есть вера в жизнь и в свое назначение сделать для этой жизни что-то лучшее - такая крепкая вера, что упавший с коня садится на корову и на ней тихонько продолжает свой путь. Вот такое преодоление гордости почетнее и труднее, чем бытие с кукишем в кармане.
Симонов очень умно сделал, что написал статью в защиту Леонова, потому что есть две группы вредных людей: первая - люди с