Читать интересную книгу Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

Памяти и случайные открытия, видела она, сделали ее уязвимой. И как раз тогда, когда ей стали нужны все возможные способности!

«Но я еще не мертва».

Тараза знала, как привести себя в чувство. И она знала последствия. После таких приступов меланхолии она всегда даже с еще большей твердостью цеплялась за свою жизнь и свои цели. Слабости Од раде, сказывавшиеся в ее поведении, были источником силы Верховной Матери.

Одраде это знала. Тараза мрачно улыбнулась, подумав об этом. Авторитет Верховной Матери над ее Сестрами всегда становился сильнее, когда она приходила в себя после меланхолии. Другие это просто замечали, но только Одраде знала о ярости.

Тараза поняла, что натолкнулась на угнетающие семена своей досады.

Благодаря нескольким случаям Одраде явно раскусила самое сокровенное в характере Верховной Матери: огромный вал ярости против того, как другие используют ее жизнь себе на пользу. Сила этой подавленной ярости была ужасна, хотя никогда не находила способа выхлестнуться наружу. Этой ярости никогда не быть залеченной. Как же она ранила! То, что Одраде это понимала, делало боль даже еще сильнее.

Такая, как эта, боль, разумеется, выполняла предписанную задачу. Обязательства Бене Джессерит развивали определенные умственные мускулы, возводя, слой за слоем, ту черствость, которую никогда нельзя открывать постороннему. Любовь — одна из самых опасных сил в нашем мироздании. Сестры обязаны защищаться от нее. Преподобная Мать никогда не может стать окончательно частной личностью, даже на службе Бене Джессерит.

«Симуляция: мы играем необходимую роль, которая спасает нас. Бене Джессерит выстоит!»

Сколько им придется пробыть в подчинении на этот раз? Еще тридцать пять сотен лет? Что ж, черт их всех подери! Это тоже будет всего лишь временным!

Тараза повернулась спиной к окну и успокаивающему виду. Она действительно пришла в себя. Ее наполнили новые силы. Их стало достаточно, чтобы преодолеть это грызущее желание, которое удерживало ее от принятия важнейшего решения.

«Я отправлюсь на Ракис».

Она не могла больше закрывать глаза на источник своего желания.

«Мне, может быть, придется сделать то, чего хочет Беллонда».

~ ~ ~

Инстинкт самосохранения, сохранения жизни рода и жизни окружающей среды, вот что движет человечеством. Можно понаблюдать, как на протяжении жизни у человека меняется оценка степеней важности разных вещей? Что является для данного возраста предметом заботы? Погода? Пищеварение? Заботит ли это в действительности его /или ее/? Это все различные жадные желания, что плоть ощущает и надеется удовлетворить. Что еще может вообще иметь значение?

Лито II — Хви Нори, Его Голос в Дар-эс-Балате

Очнувшись во тьме, Майзл Тег понял, что его тащат в парящем на суспензорах гамаке — он заметил слабое излучение окружавших его крохотных шариков.

Во рту у него был кляп, руки надежно связаны за спиной, но глаза оставались свободными.

«Значит, их не волнует, что я увижу».

Кто они такие, он сказать не мог. Подпрыгивающие движения темных теней вокруг него заставляли предположить, что они спускались по неровной поверхности. След? Подвесные носилки мягко покачивались на своих суспензорах. Он расслышал их слабое жужжание, когда отряд остановился, чтобы обсудить, как миновать трудный проход.

То и дело он видел помаргивающий свет над головой. А вскоре они подошли к освещенному месту и остановились. Он увидел единственный глоуглоб приблизительно в трех метрах над землей, подвешенный на шесте и слабо покачивавшийся под холодным ветерком. В его желтом свете он различил хижину в центре грязной вырубки, множество следов на истоптанном снегу. Он разглядел кусты и редкие деревья вокруг вырубки. Кто-то прошел мимо с более ярким ручным фонариком, свет которого скользнул по его лицу. Ни слова не говорилось, но Тег заметил руку, указывавшую на хижину. Ему редко доводилось видеть такую развалюху. Она выглядела так, словно готова рухнуть от малейшего толчка. Он спорить был готов, что крыша протекала.

И опять вся группа пришла в движение. Его понесли к хижине. В тусклом свете он разглядывал своих сопровождающих — лица, закутанные до самых глаз, рты и подбородки закрыты. Капюшоны скрывали волосы. Под безразмерными одеждами видны только самые общие движения рук и ног.

Подвешенный на шесте глоуглоб потемнел. Открылась дверь в хижину, на вырубку брызнул яркий свет. Его сопровождение заторопилось внутрь и оставило его перед дверью. Он услышал, как позади них закрылась дверь.

Внутри после тьмы было ослепительно светло. Тег поморгал, пока его глаза не привыкли к этой перемене. Со странным чувством неуместности он огляделся вокруг. Он ожидал, что интерьер хижины будет соответствовать ее внешности, но здесь была опрятная комнатка, почти свободная от мебели — только три кресла, небольшой столик и… он резко вздохнул: Икшианекая Проба! Разве они не учуяли запах шиэра в его дыхании?

Если они не осведомлены об этом, то пусть используют свою Пробу. Для него это будет мучительно, но они ничего не извлекут из его ума.

Что-то щелкнуло позади него, и он услышал движение. В поле его зрения вошли трое, встали вокруг изножия его носилок. Они молча на него уставились. Тег провел взглядом по всем трем. Тот, что слева — мужчина в темном стилсьюте с открытыми лацканами. Квадратное лицо, которое Тег видел у некоторых уроженцев Гамму — небольшие глаза-бусинки, глядевшие прямо на Тега. Это было лицо палача, того, кого не тронет никакая мука. Харконнены завезли много таких сюда в свое время: типы, сосредоточенные на одном, причиняющие боль, ни капли не изменяясь в лице.

Стоявший прямо в ногах Тега был в бесформенном одеянии черных и серых тонов, сходном с тем, что были на доставившем Тега отряде, но капюшон был откинут и открывал невыразительное лицо под короткострижеными седыми волосами. Лицо ничего не выдавало, да и одежда мало о чем говорила. Не скажешь даже, мужчина это или женщина. Тег зафиксировал в памяти лицо: широкий лоб, квадратный подбородок, большие зеленые глаза над острым носом, крохотный рот, поджатый в гримасе недовольства.

Третий член этой группы дольше всего задержал внимание Тега: высокий, хорошо скроенный черный стилсьют с грубой черной курткой поверх него, сидит идеально. Дорогая одежда. Никаких орденов или знаков отличия. Явно мужчина. Казался он скучающим, и это позволило Тегу сразу же его определить. Узкое надменное лицо, карие глаза, тонкогубый рот. Скучающий, скучающий, скучающий! Все, что здесь происходило, было ненужной тратой его весьма ценного времени. У него были жизненно важные дела, и эти двое, эти мелкие сошки, должны это понять.

«Этот — официальный наблюдатель», — подумал Тег.

Скучающий послан владельцами этого места, чтобы наблюдать и докладывать об увиденном. Где же его фактограф? А, вон он, прислонен к стене. Эти чемоданчики для сбора данных — отличительный признак таких чиновников. В своих инспекционных поездках Тег видел таких людей, расхаживавших по улицам Ясая и других городов Гамму. Небольшие тонкие чемоданчики. Чем важнее чиновник, тем меньше его чемоданчик. В этот как раз войдет несколько записывающих катушек и крохотный телеглаз. Он никогда не расстанется с телеглазом, связывающим его с начальством. Тонкий чемоданчик: значит, это важный чиновник.

Тег стал гадать, что скажет этот чиновник, если Тег спросит его:

«Что ты им доложишь о моем спокойствии?»

Выражение скучающего лица было достаточно наглядным: он даже не ответит; он здесь не для того, чтобы отвечать. Когда ему придет время уходить, он удалится размашистой поступью, весь охваченный тайным знанием о тех могучих силах, к которым лежит его путь. Он будет похлопывать чемоданчиком по ноге, напоминая себе о своей важности и привлекая внимание других к этому свидетельству своего высокого положения.

Крупная фигура в ногах Тега заговорила. Властный голос, судя по вибрирующим интонациям, явно женский.

— Видите, как он держится и наблюдает за нами? Его молчание не сломить. Я говорила вам об этом до того, как мы вошли. Вы теряете наше время, а у нас не так уж его много на подобную чушь.

Тег поглядел на нее. Что-то смутно знакомое в ее голосе. Подобная властность может быть у Преподобной Матери. Возможно ли это?

Тяжелолицый уроженец Гамму кивнул.

— Ты права, Инокесса. Но не я здесь распоряжаюсь.

«Инокесса? — задумался Тег. — Имя или звание?»

Все поглядели на чиновника. Он отвернулся и наклонился за своим фактографом. Вынул из него небольшой телеглаз и встал за экраном, загораживавшим его и от странной парочки, кот Тега. Телеглаз засветился зеленым свечением, отбрасывавшим болезненный отсвет на лицо чиновника. Его самодовольная улыбка исчезла. Он беззвучно шевелил губами, слова формировались только для того, кто наблюдал через этот телеглаз.