Читать интересную книгу «Если», 2001 № 05 - Христо Поштаков

Когда придет весна, я буду ждать у дерева ханой. И Йиналу придет… или Йинала: если он переменится, так в мальчика.

Или пусть даже Йинали. Это неважно. Она же все равно мой друг.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

ЗАПИСКИ АРХИВАРИУСА

«ВЫ, ШКОЛЫ ЛЁВШИНА ПТЕНЦЫ»

*********************************************************************************************

К XVIII веку Ближний Космос (во всяком случае, пространство между Землей и Луной) фантастами был порядком освоен. На трассе Земля — Луна туда-сюда сновал густой поток всевозможных «космолетов первого поколения» — летающие колесницы, махолеты, чудо-лебеди, которым не страшен космический вакуум, встречались даже опытные образцы многоступенчатых ракет. А лунную поверхность и вовсе вдоль и поперек истоптали герои Лукиана, Фрэнсиса Годвина, Сирано де Бержерака, Мурто Макдермота и многих других фантазеров. Иные провидцы осмеливались даже предположить наличие высокоразвитой жизни не только на Луне, но даже за пределами Солнечной системы — в других звездных мирах (бесспорно, пальма первенства установления «первого контакта» с инозвездными обитателями принадлежит Вольтеру, автору «Микромегаса»).

*********************************************************************************************

В России же первый космический старт непозволительно запаздывал. Не торопились русские фантасты покидать Землю, не интересовали их космические путешествия. Ведь даже рукотворная Солнечная система с негуманоидными обитателями, созданная дворянином-философом (о «космогонической антиутопии» Ф. И. Дмитриева-Мамонова «Дворянин-философ, аллегория» автор этих строк рассказал в статье «Вселенная за околицей» — «Если» № 4, 1997 г.), была смоделирована все-таки на плоскости земной.

В космос фантастическая Россия шагнула лишь в самом конце XVIII века. Относительно даты первого в русской литературе космического путешествия и первого же контакта землянина с представителями иной планеты у историков разногласий нет. Год 1784-й, журнал «Собеседник любителей российского слова» публикует с продолжением (в четырех выпусках) космическую утопию «Новейшее путешествие, сочиненное в городе Белеве» сверхпопулярного в те годы Василия Левшина.

Читатели, не искушенные в истории литературы, тем не менее наверняка вспомнят строчки из пушкинского «Евгения Онегина»: «Вы, школы Левшина птенцы». Это как раз о герое этих заметок. Славу Василий Алексеевич Левшин (1746–1826) снискал в первую очередь своей невообразимой плодовитостью и трудолюбием. И не только в литературном ремесле, в семейной жизни этот замечательный персонаж своей эпохи тоже преуспел — шутка ли, шестнадцать отпрысков! Что же касается достижений литературных, то Василий Левшин по праву может считаться абсолютным рекордсменом эпохи — свыше 150 томов в самых разных жанрах вышло из-под его пера! И это только изданные! Написано-то было гораздо больше. Василий Алексеевич отличался удивительной разносторонностью творческих интересов. Вот названия только некоторых из сочинений этого великообразованного дворянина: «Книга для охотников до звериной, птичьей и рыбной ловли», «Ручная книга сельского хозяйства всех состояний», «Словарь коммерческий, содержащий познание о товарах всех стран… А кроме того, ему принадлежали историко-биографические труды, прославился он и как театральный переводчик (благодаря Левшину русским читателям и зрителям стали известны пьесы М.-Ж. Седана, К. Гольдони, Г.-Э. Лессинга и многих других), переводчик трехтомной «Библиотеки немецких романов».

В историю же русской художественной словесности Левшин вошел как идеолог концепции русского национального романа и основоположник исторической прозы в русской литературе. В историю же русской фантастики писатель вошел не только в качестве открывателя космической эры, но и как один из создателей жанра эпической фэнтези (или романно-сказочного эпоса). Главный литературный труд В. А. Левшина — книга «Русские сказки» (1780–1783), — это не собрание сказок, а литературная интерпретация эпоса, серия самостоятельных повестей (позже их жанр литературоведы определили как «русская богатырская повесть»). Историки литературы полагают, что именно Левшин ввел в пространство русской прозы таких былинных персонажей, как Тугарин Змеевич, Добрыня и Алеша Попович.

Современники высоко ценили левшинскую эрудицию, его экономические и литературные познания, в советские же годы член Санкт-Петербургского Вольного экономического общества и Итальянской Академии наук, писатель и энциклопедист В. А. Левшин с легкой руки В. Б. Шкловского заполучил репутацию «технического консультанта мелкопоместного дворянства» и «попутчика буржуазии».

Космическая повесть «Новейшее путешествие, сочиненное в городе Белеве» современниками была встречена без энтузиазма, даже настороженно, и долгие годы этот первенец космической НФ пребывал в безвестности. Лишь спустя два века сокращенный вариант повести был опубликован в сборнике «Взгляд сквозь столетия» (1977).

Не все рассуждения писателя пришлись ко времени. Например, такие: «Безумные смертные! — вопиет Нарсим. — Сколь мало понимаете вы благость создателя! Сии точки, ограниченные в слабых ваших взорах, суть солнцы или тверди, противу коих земля наша песчинка. Но вы мечтаете, что все сие создано для человека; какая гордость! Взгляните на сие расстояние, равняющееся вечности, и поймите, что не для вас испускают лучи свои миллионы солнц; есть несчетно земель, населенных тварями, противу коих вы можете почесться кротами и мошками. Не безумно ли чаять, чтоб всесовершенный разум наполнял небо точками, служащими только к забаве очей ваших? Какое унижение!..» Идея множественности разумных миров даже в просвещенном XVIII столетии все еще представлялась крамольной. Непонятными и далекими от реальности казались современникам и восторженные размышления Левшина о будущем покорении человечеством межпланетного пространства, и уж тем более «безумные» (но такие провидческие!) мечты о создании… космического флота: «С каким бы вожделением увидели мы отходящий от нас воздушный флот! Сей флот не был бы водимый златолюбием: только отличные умы возлетели б на нем для просвещения». Право же, стоило русским фантазерам подзадержаться на Земле, чтобы затем первыми узреть сквозь века идеи Циолковского!

Герой повести Нарсим, мучимый мыслями о множественности обитаемых миров, строит «космический экипаж» в соответствии с представлениями того времени: «С каждой стороны ящика расположил он по два крыла, привязав к ним проволоку и приведши оную к рукояти, чтоб можно было управлять четырью противу расположенными двух сторон крылами одною рукою; равномерно и прочих сторон крылья укрепил к особливой рукояти». Вот так выглядел первый отечественный «планетолет», на котором левшинский герой и отправился в путешествие на Луну. По прибытии на наш спутник, Нарсим с восторгом обнаруживает не просто разумных обитателей, но высокоорганизованное и высокоморальное патриархальное общество «лунатистов», которые к тому же давно овладели способом межпланетных путешествий и вовсю странствуют по ближайшим планетам. Есть у них и свой местный герой-«кос-моразведчик» Квалбоко, некогда улетевший в разведывательную экспедицию на Землю и, видимо, так долго отсутствовавший, что Нарсима аборигены приняли за своего «блудного» соплеменника. Лунные приключения героя выписаны вполне в традициях литературной утопии того времени: установив доброжелательный контакт с селенитами, «первый русский космонавт» путешествует по утопическому государству инопланетян, знакомится с тамошними нравами, достижениями в культуре и науке, ведет философские и научные споры, некоторые из которых до смешного наивны (например, о несостоятельности гипотезы о безвоздушном пространстве), но многие рассуждения выглядят для своего времени прогрессивно. Ближе к концу утопическое сочинение Левшина приобрело черты социальной фантастики — критика земного общества (читай — российского) помешала повести увидеть свет отдельным изданием.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});