его разрумянившееся лицо. От удивления и восторга глаза у Джона стали круглыми, как пятаки. — Я нарочно тебя здесь ждала: знала, что рано или поздно ты пройдешь мимо. Сегодня же среда.
Госпожа Ноксон была человеком привычки. В среду в послеобеденное время она каждую неделю писала письмо живущей в Оксфорде вдовой тетке, от которой рассчитывала получить наследство, а затем отправляла Джона на почту.
— Это из-за меня? — спросил Джон. — Прости. Марджери сказала тому человеку, где тебя искать. Зря я не вмешался.
Кэт огляделась. Флит-стрит — слишком многолюдное место для подобного разговора. Заметив ее, Джон застыл как вкопанный. Прохожие вынуждены были их обходить, а из-за стука копыт и колес на дороге тихо беседовать невозможно — приходится почти кричать. Кэт увела Джона в мощеный переулок, ведущий к таверне, и встала спиной к Флит-стрит.
— Какому человеку? — спросила она. — С кем Марджери говорила обо мне?
— С незнакомцем, который шел за мной до самого двора «Трех петухов». Помнишь? Я тогда ходил за сундуком хозяйкиного дяди. Марджери тоже видела, как он крутился рядом с домом.
— В зеленом камзоле?
Джон кивнул:
— Да, тощий парень. Он приходил к нам в понедельник и искал тебя. У него был твой плащ.
«Господи помилуй», — подумала Кэт: от потрясения набожности у нее сильно прибавилось. Кэт бросило в дрожь, но не от холода, а от осознания, что ее преследует таинственная и неумолимая угроза.
— Мой серый плащ?
Джон кивнул:
— Да, а что? Ты побелела как мел.
Кэт прислонилась к стене. Джон предложил ей руку, но девушка оттолкнула ее. Этот плащ она забыла в кустах на Примроуз-хилле, в нескольких ярдах от тела сэра Дензила Кроутона.
У Кэт закружилась голова. Неизвестный мужчина набросил ей на плечи серый плащ в ту ночь, когда собор Святого Павла охватило пламя. Он пытался забрать свою вещь из павильона во дворе Дома конвокаций, но господин Хэксби помешал ему. Потом этот же молодой человек шел за Джоном от Барнабас-плейс до двора «Трех петухов». Теперь же он обнаружил пропажу на Примроуз-хилле и пришел со своим серым плащом в дом госпожи Ноксон. Что, если этот человек видел Кэт с сэром Дензилом Кроутоном? Казалось, ему известно о ней все, однако его действия напоминали поведение чудовища из ночного кошмара: лишенные цели, непредсказуемые, но, безусловно, злонамеренные.
Наконец к девушке вернулся дар речи:
— Он приносил плащ в дом госпожи Ноксон? Хотел вернуть его мне? Ты уверен?
Джон кивнул:
— Но когда этот человек узнал, что тебя нет, он отказался отдавать плащ господину Хэксби. Просто взял и вышел из комнаты, хотя господин Хэксби его звал. А потом, когда он шел к двери, Марджери заявила, что ты сейчас в кофейне и больше к госпоже Ноксон не вернешься. А я… я сказал…
— Что ты сказал?
Тут Джон и вовсе побагровел:
— Я попросил его передать от меня привет, Джейн. Только и всего.
— Этот человек со мной разминулся. В кофейне меня уже не было.
— Знаю. Господин Хэксби отправил меня к тебе, но там ответили, что ты уехала еще в субботу. Сказали, пришел господин Хэксби и забрал тебя, чтобы отвезти на твое новое место жительства. Но этот человек не был господином Хэксби, потому что в субботу господин Хэксби захворал и целый день пролежал в постели.
Больше ничего Кэт от Джона не узнала — только то, что господин Хэксби порывался сообщить об исчезновении Кэт властям, но госпожа Ноксон отговорила чертежника, заявив, что девушка ему спасибо не скажет.
Сразу несколько часов пробили пять.
— Мне пора, — заторопился Джон. — Ты же знаешь хозяйку.
— Где сейчас господин Хэксби? До сих пор в постели?
— Нет, ему полегчало. Все как обычно. Озноб то найдет, то отступит.
Кэт сказала:
— Передай ему, что я здесь. Скажи, чтобы вышел ко мне сюда.
— Не можешь же ты ждать его на улице. Тем более одна. Да и господина Хэксби все равно нет дома. Он в соборе Святого Павла. Давай отведу тебя к нему. Я так часто туда хожу, что меня впускают и выпускают без всяких вопросов.
— Задержишься — попадет от хозяйки.
Джон пожал широкими плечами:
— Ну и пусть. — Он вдруг преисполнился уверенности и в себе, и в правильности своего решения. Сомнений как не бывало. — Пойдем, Джейн, — произнес он. — На улице возьми меня под руку — так безопаснее.
Джон выставил локоть. Кэт вглядывалась в лицо парня, гадая, не слишком ли дорого ей обойдется его покровительство. Но придется довериться Джону — иного выбора нет. Без Джона ее не пустят во двор Дома конвокаций, ведь у нее нет пропуска. А впрочем, разве Джон хоть раз ее подводил?
— Прости, что ударила тебя ножом, — произнесла Кэт. — Зря ты полез ко мне целоваться, но я тоже перед тобой виновата.
Уже во второй раз лицо Джона просветлело. Она взяла парня под руку, стараясь сохранять между ними дистанцию, и они молча перешли через мост Флит, а потом поднялись по холму к Ладгейту. Массивная фигура Джона защищала Кэт от посторонних взглядов.
В этот час на улице еще было многолюдно. По обе стороны от дороги высились руины и горы золы, тут и там в сгущавшихся сумерках сияли огни костров. Собор вздымался перед ними, похожий на огромную черную тень. В полутьме он казался почти целым, будто Пожар и все, что за ним последовало, — всего лишь страшный сон.
Со двора Дома конвокаций выходили последние посетители. Один из сторожей накрывал на ночь епископа Брейбрука и другие останки. Второй остался у ворот, но сидел в сторожке, греясь возле жаровни. Когда Джон постучал, сторож отодвинул затвор. Увидев знакомое лицо, мужчина хмыкнул, жестом велел Джону проходить и опять задвинул затвор. Прячась за Джоном, Кэт проскользнула во двор незамеченной.
Вечером вход в огороженную часть двора, где по распоряжению секретаря капитула господина Фревина возле стены клуатра был выстроен павильон для участников строительных работ и землемеров, и вовсе никто не охранял. Ремесленники уже разошлись по домам, но в окнах павильона горел свет.
Когда Джон открывал дверь, Кэт держалась в стороне, боясь, что внутри окажется доктор Рен или дядя Олдерли. Однако павильон был почти пуст. Двое секретарей стояли за высокими столами и корпели над столбцами цифр. А господин Хэксби склонился над чертежной доской. Когда Кэт и Джон вошли внутрь, он даже не поднял головы.
Джон зашагал к чертежнику, а