Читать интересную книгу Вне подозрений - Линда Ла Плант

Дэниэлс посмотрел на свои руки и потер ногти.

— Вонючая шлюха обвинила меня. Тогда я отправился в гнусную дыру, где все они жили, и запер ее в шкаф. Хотел посмотреть, как ей это понравится. И продержал ее там всю ночь, пока она не пообещала мне забрать свое заявление. Вскоре я ее выпустил, но старая ведьма явилась в полицию и снова обвинила меня А я снова избил ее.

Дэниэлс описал, как на следующий день она отказалась от обвинения. Он взволнованно взмахнул рукой.

— Тогда она меня испугалась. Пришло время расплаты. И я начал планировать ее убийство.

Выражение его лица оживилось, когда он негромко продолжил:

— Понимаете, я позаимствовал машину у одного друга. Старый «Ровер». И подождал. Следил, как расхаживала она по своему пятачку. Останавливала клиентов. Наклонялась и «ныряла». — Он изобразил, как она пригибалась к окошку машины. — Ну, совсем безмозглая. Даже ходить прямо не могла. — А затем заговорил с иностранным акцентом: — Хэлло, дорогуша. Ты на работе, девочка? Хочешь прокатиться со мной?

Дэниэлс откинулся на спинку стула.

— Она села ко мне, даже не посмотрев! Но узнала мой голос и спросила: «Энтони, во что это ты со мной сейчас играешь?» А я ответил: «Я тебя однажды трахнул, и мне это понравилось. Вот я и хочу повторить. Да еще сниму на пленку». «Ах ты, дрянной мальчишка», — засмеялась она и начала расстегивать блузку. Я ей возразил: «Нет, ты должна лечь и сделать все как надо. Не у стены и не на темной, узкой дорожке. Представь себе, что я настоящий мужчина и хочу заняться с тобой любовью». Показал ей толстую пачку денег. Ну, в общем, она охотно согласилась. Даже обрадовалась. Я отвез ее на пустырь. Мы выбрались из машины, и она стала быстро раздеваться, словно и правда желала трахнуться. Я сказал ей: «Сними свой лифчик, мама». И она его расстегнула. «Знаешь, я тебе завяжу его совсем по-новому. Я как-то видел подобное, и мне пришлось по вкусу!..» Тогда я связал ей руки лифчиком, и мы двинулись дальше, я ее то и дело подталкивал. Затем она легла и раздвинула ноги. Возбудилась, затрепетала и призналась, что сделает для меня все, ведь она меня так любит. «А ты очень красивая», — заметил я и снял с нее вонючие колготки.

Дэниэлс чуть-чуть повернул голову и с приятной улыбкой поглядел на Анну.

— Ну вот, лежит моя мамочка на пустыре, а я стягиваю с нее колготки, смеюсь и завязываю их узлом у нее на шее. Обматываю их дважды и говорю: «Я знаю, тебе это нравится», а она хихикает. — Дэниэлс раскинул руки и соединил их. — Затягиваю узел все туже и туже и думаю: «Ей же сейчас неудобно». Она начинает бороться, а я наклоняюсь к ней все ближе, хочу понаблюдать за ее предсмертными хрипами, и наконец узел готов. Я выпрямляюсь и сажусь поодаль от нее, а она задыхается и сипит. Она не могла меня остановить, ведь ее руки были связаны и заломлены за спину.

— Но у вас был с ней сексуальный контакт? — Анна знала, что у них нет анализов ДНК, поскольку тело жертвы успело разложиться.

— О да, я ее трахнул. Убедился, что она жива и следит, как я ее душу. Но помедлил и оказался не на высоте. Она умерла еще до того, как я в нее вошел. — Дэниэлс расхохотался. — А когда я лежал на ней и видел, что свет меркнет в ее глазах, то думал: «Вот она, справедливость». Наконец-то ей воздалось по заслугам. Она была моей первой.

Анна попросила его показать на карте точное место убийства. Дэниэлс хмуро уставился на карту.

— Вот здесь. Неподалеку от пустыря — стоянка автобусов, а в миле по дороге — квартал жилых домов.

Он взял один из карандашей Анны и аккуратно пометил место крестом. А после вернул ей карандаш и карту.

— Я хорошо запомнил. Еще бы, этот грязный бурдюк меня о нем часами допрашивал. Всю душу вытянул.

— Как его фамилия — Сауфвуд, или вы говорите о ком-то другом?

— Нет, о нем, о нем. Я его сразу узнал. В общем, это был «семейный вечер», или «семейная ночь». Он моей мамашей тоже неплохо попользовался, как и многие в Манчестере. Но никаких улик они не обнаружили, решили, что со мной все чисто, и отпустили. Ничего не поделаешь, пришлось освободить.

Анну заинтриговал его изменившийся голос: теперь он был не столь тонко модулирован, и в нем проскальзывал северный акцент, от которого он отучился еще в юности. Благодаря этому акценту казалось, что он говорит в нос. Она вспомнила важный вопрос, который уже давно планировала ему задать:

— Вы сохранили какую-нибудь вещь, связанную с убийством вашей матери?

— Что?

— Вы взяли у нее что-то в эту ночь, когда ее убили?

Дэниэлс кивнул.

— Я вижу, куда вы клоните. Да, она оставила сумочку в машине. В ней было двадцать два фунта, кошелек и ее косметика. Я и решил всем этим воспользоваться. Такой вот сувенир, понимаете.

— А почему они вам понадобились?

— Я гляжу на них и вспоминаю, как эта тварь умирала.

— И ее сумочка по-прежнему у вас?

Дэниэлс указал на Анну пальцем.

— Да-да. Я ее храню. До сих пор.

— А где она?

— Я вам, быть может, скажу потом.

— Лучше не откладывайте и скажите прямо сейчас. Это важно.

— Почему?

— У нас появится свидетельство, подтверждающее ваши слова. Мы поймем, что вы говорите правду.

— Неужели вы мне не верите, Анна? — спросил он, с наивным видом опустив ресницы.

— Вы могли искусно разыграть нас во время этого допроса. В конце концов, вы — знаменитый актер, мистер Дэниэлс, — любезно проговорила она, хотя ее так и распирало от негодования.

— Да-да, я понимаю. Хорошо. У меня в ванной большой шкаф со стеклянными панелями, сделанный специально по моему заказу. И там вы ничего не найдете. А сзади у него потайная панель с отделением, и о ней, кроме меня, никто не знает. Все хранится в этом тайнике. Без меня вы никогда ни одного «сувенира» не отыщете. Вы же проводили обыск и вернулись к себе с пустыми руками? Да-да, запишите это, Анна. Я взял оттуда три сумочки и спрятал их у Макдоуэлла.

Лангтон встал и покинул комнату. Анна упомянула для записи на пленке об уходе суперинтенданта Лангтона из комнаты для допросов. Дэниэлс пронаблюдал за закрывшейся дверью.

Анна выбрала досье Кэтлин Кииган и достала ее фотографию.

— Вы могли бы опознать эту женщину, мистер Дэниэлс?

Он с отвращением поглядел на снимок.

— Кэтлин Кииган — мерзкая старая сука, и эта фотография ей льстит. Жирная старая корова, она весила восемнадцать стоунов. Настоящий кусок дерьма, еще хуже моей матери.

— Вы убили Кэтлин Кииган?

Он усмехнулся и распростер руки на столе.

— Да, моя нежная лапочка, можете поручиться. Я это сделал, Анна.

* * *

А Лангтон тем временем спокойно беседовал с Льюисом. Он дал ему указание поставить около отделения дежурную патрульную машину. Взглянул на часы и сообщил, что они сделают перерыв в четыре. Отвезут Дэниэлса на его квартиру и повторно обыщут ее в присутствии адвоката обвиняемого.

— А как держится она? — спросил Льюис.

— Пока отлично, — негромко ответил Лангтон. — Но ей вскоре понадобится перерыв.

Когда Лангтон вернулся в комнату для допросов и сел на место, Дэниэлс подмигнул ему и кивнул Анне.

— Она сейчас поинтересовалась, как это я заманил к себе Кэтлин. Вы не так уж много потеряли. Я сказал Кэтлин, что знаком с одним богатым типом, арабом и он любит полных женщин. Знаете, таких, с животами. И эта сука мне поверила. Она сама напросилась на свидание. В тот раз я позаимствовал у другого приятеля большой фургон. Он был художником и декоратором и хранил в нем лесенки, мольберты, краски — в общем, всякую всячину. Я это вынул и постелил в глубине одеяло. Она с трудом туда залезла, обхватив мою ногу своими жирными ручищами. Гладила меня и обещала поделиться, когда заработает. Ее пальцы распластались на моих, точно бананы. — Он грубо и хрипло рассмеялся.

Дэниэлс расписал убийство Кэтлин Кииган со всеми отвратительными подробностями. Сначала он попросил ее лечь и подождать араба. Она не стала церемониться и уже разделась, когда он приблизился к ней и приказал лечь лицом вниз, объяснив, что араб вот-вот подойдет.

— Она была такой сильной, даже со связанными руками.

Дэниэлс со смехом изобразил, как он выкатил «эту тушу кита» из грузовика и как плюхнулась она на сырую траву.

— Позвольте мне признаться, это было тяжелое путешествие, словно я тащил свинцовый шар. Я до того устал, что не хотел к ней даже притрагиваться, и оставил ее на траве.

— У вас был сексуальный контакт с Кэтлин Кииган?

— Один раз, по старой памяти. Я хотел, чтобы она проследила за мной, и завязал колготки на ее толстой шее. Она долго умирала, и мне крепко досталось от приятеля, когда я вернул ему фургон. Я подарил ему десять фунтов из ее сумочки. А он спросил: «Что ты делал? Ты же вспотел, как свинья!» И я ему ответил: «Ты прав, дружище, я имел дело со свиньей».

Лицо Радклиффа сделалось совсем серым, и он больше не воспринимал монологи своего клиента. Кажется, его раздражало, с каким смаком расписывал Дэниэлс отталкивающие подробности. Он знал, что запомнит образы жертв и они будут терзать его воображение до самых последних дней. Анна редко прерывала Дэниэлса, но когда это случалось, тот сердито огрызался и предупреждал, что больше не скажет ни слова, если она не закроет рот. Однако слушать, не выказывая эмоций, становилось все труднее и мучительнее. Дэниэлс требовал от нее внимания и порой наклонялся к ней так близко, что Анна чувствовала каждый его вдох и выдох.