– Как в каждой из его историй, в этой тоже была своя изюминка.
– Все они умирают.
– Да, – подтвердил Дойл. – Все они тонут. Практически никто из русалок не дожил до тридцатилетнего возраста.
– Ты его спрашивал, откуда он о них узнал?
– Нет. У Дейва были свои способы собирания цирковых баек. Подозреваю, что большинство из них – чушь собачья. Трудно поверить в тонущих русалок…
– Но теперь-то ты веришь?
– В то, что ты можешь долго задерживать дыхание под водой? Я сам видел, как ты плаваешь. – Он усмехнулся, обнажив кривоватый зуб. – Что еще? Через пару лет после этого разговора я перешел работать к Роузу. В первый раз, когда я предстал перед глазами Тома с Энолой, старик, клянусь тебе, едва не обделался. Он спросил, знаю ли я, с кем к нему пришел. Я сказал, что она самая лучшая гадалка на картах Таро из всех, кого я встречал. Том тогда спросил, выступает ли Энола в водных номерах, а я ответил, что знаю лишь то, что она гадает на картах. Вскоре он рассказал мне ту же историю, которую в свое время я услышал от Дейва.
– Значит, ты знал, что они тонули?
Я не сказал мы. Вопрос повис в воздухе. Наконец Дойл кивнул.
– Энола не плавает, она только гадает на картах, – тихо произнес он.
Сестра ничего не рассказала ему об уроках по задержке дыхания под водой; о том, что я потратил не один час, чтобы научить ее, плывя на животе, освобождать грудь от воздуха, а затем наполнять им живот; как нырять и слушать воду. Она не рассказала ему, что мы считаем, будто наша мама до сих пор обитает где-то на глубине. «Она – там, за скалами, собирает мидий на подводных камнях. Она питается морскими гребешками. Она чувствует, когда мы задерживаем дыхание». Черный цвет купальника делал Энолу похожей на маленького тюленя, девочку-селки, которая всецело мне доверяла, позволяла держать ее голову под водой. Доверие испарилось. Энола имеет тайны как от меня, так и от Дойла.
– Я за нее волнуюсь.
– Почему мы сожгли вещи? Дело, как я полагаю, не во Фрэнке?
– Нет.
Послышался топот ног спускающейся по лестнице Энолы. Возможно, на этот раз она не станет долго на нас дуться.
– Ну и холодище! Мне бы не помешало одеяло или еще что-нибудь теплое.
Сестра крепко обнимала себя за плечи. С толстовки капало. В архиве царит холод. Холод полезен для книг.
– В комнате, где хранятся забытые вещи, всегда найдется пара курток. Это за отделом детской литературы, вниз по лестнице.
– Я схожу, – вызвался Дойл.
Он направился к лестнице, прикасаясь по пути к каждому разъему и штепсельной вилке.
– Он что, подзаряжается так?
– Понятия не имею, – сказала Энола, сжавшаяся в кресле рядом со мной. – Дойл говорит, что это здорово.
– Странный парень.
– Он в порядке.
– Ты ему не сказала, что можешь задерживать под водой дыхание.
– А с какой стати я должна была ему это говорить?
Она уставилась на свои ноги. Красные теннисные туфли были такими же мокрыми, как и все остальное. Энола сбросила их на пол. Она вся дрожала. Ноги сестра поджала под себя.
– Ты от кого-нибудь слышала о нашей семье? Если Дойл знает, то и тебе кто-то наверняка говорил. Том Роуз тотчас же узнал меня, хотя никогда прежде не видел. Я не успел его порасспрашивать. Он тебе что-нибудь рассказывал?
– Нет.
Едва заметно дернулась ее верхняя губа – нервный тик.
– А что он вообще говорил?
– Он и у меня спросил, плаваю ли я. Я ему сказала, что мама работала в цирке. Вот и все!
Вытащив карты из кармана, Энола принялась раскладывать их на подлокотнике кресла. Линия из шести карт, которую сестра быстро смахнула. Еще раз. Ее пальцы шевелились, словно ножки мечехвоста.
– Том тебе бы сказал…
Быстрый расклад из шести карт. Вновь они сметены одним движением.
– Я сказала Тому, что гадаю на картах Таро, а не плаваю. Я говорила ему то же самое, что и Дойлу, а еще предупредила, что если он будет досаждать мне подобными вопросами, то я уйду и Дойл уйдет вместе со мной.
Шелест карт. Тасование… И все сначала.
– Дойл ушел бы, а он из тех, кого терять никто не захочет. Он особенный, – сказала сестра. – Я не догадывалась, что он о нас знает.
Карты вновь зашелестели одна о другую, обмениваясь молекулами. Картон настолько старый, что карты уже давно должны были стать одним целым, единым разумом.
– Он должен был все мне рассказать.
– А зачем?
Ее руки перестали двигаться.
– А затем, что никто мне ничего не говорит. Он не говорит. Ты не говоришь. Ты думаешь, что я ничего не знаю, а я все прекрасно знаю. – Тасование карт возобновилось. – У тебя есть тайны от меня и от Дойла. – Энола бросила на меня укоризненный взгляд. – Или ты хочешь, чтобы он решил, что я способна, подобно матери, утопить себя в море?
Дойл чуть не убил меня, вытаскивая из воды. Возможно, будет лучше, если он об этом не узнает.
– Пожалуй, ты права.
– Мне интересно, как долго она это планировала. Что, если, вставая каждое утро с постели, мама думала о том, что ее смерть приблизилась еще на один день? Возможно, если живешь в ожидании смерти, жизнь кажется более драгоценной.
Развернув карты веером, Энола вновь сложила их в аккуратную стопку.
– Не думаю, что все происходило именно так, – сказал я.
– Откуда ты знаешь? Или ты от меня что-то скрываешь?
– Нет.
Повисла тишина, если не считать шелеста карт. Сестра выглядела ужасно уставшей и какой-то вылинявшей, если так можно выразиться.
– Тебе грустно?
– Я не похожа на маму, – тихо сказала Энола. – Я очень осторожна. Я гадаю на картах и не плаваю. Я не искушаю судьбу. Если ты будешь с нами, ничего не рассказывай Тому и Дойлу.
Сестра выложила аккуратный ряд карт на подлокотнике. Дурак, Восьмерка и Королева Мечей показались мне удивительно знакомыми. Карты потрепаны, рисунки выцвели. Да, я уже видел раньше эти изображения. Колода ручной работы. Возможно, трудность узнавания в том, что я видел эти рисунки выполненными светло-коричневыми чернилами. Но я хорошо запомнил задранные вверх носки обуви Дурака и искаженное страданием лицо на Восьмерке Мечей.
– Нашел тебе куртку.
Дойл взбежал по лестнице, сжимая в руках огромную черную парку. Издали казалось, что ее сшили из пакетов для мусора. Энола засунула карты в карман. Когда Дойл подошел к ней, она вскочила с кресла и позволила ему накинуть ей на плечи уродливую куртку.
– Саймон! – позвала она.
– Что?
– Под дверь затекает вода.
Под резиновым уплотнением внизу стеклянных дверей образовалось темное пятно, медленно расползающееся по зеленому ковровому покрытию.
– Блин! Дойл! А там еще куртки есть?
– Есть.
– Неси все, что найдешь: куртки, свитера, рубашки…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});