Читать интересную книгу Нищета. Часть вторая - Луиза Мишель

— Пли! — скомандовал офицер, тот самый, что командовал конвоем, сопровождавшим партию ссыльных. Читатель знает, что он был сторонником решительных действий.

И вот произошло нечто ужасное: солдаты разрядили во мраке ружья в гущу людей… Одни падали с жалобными стонами, другие — взывая к мести, проклиная жестокость палачей.

Вскоре порядок был водворен. Оставшиеся в живых снова спустились вниз; лишь двое или трое прорвались сквозь град пуль. Среди трупов хрипели раненые; товарищи перенесли их в штольни и пытались помочь им, омывая раны водою из подземных ручейков, кое-где пробивавшихся сквозь стенки.

На другой день предстояла лютая расправа — наказание кнутом. Но ради свободы стоило идти на риск… Ну что ж, не повезло, тем хуже! Придется покориться… Конечно, лучше было бы умереть с голоду в лесу, не достигнув границы. Но не в воле людей выбрать себе ту или иную смерть.

Хлоп не расставался с группой ссыльных, где были Анна и Петровский. Снег все еще валил и подчас скрывал беглецов друг от друга, но они, невзирая на это, быстро шли. Несколько человек отстало, их занесло. Вьюга по-прежнему буйствовала.

Утром, когда они наконец вышли из леса, их внезапно окружил отряд казаков. Это были войска, вызванные для усмирения бунта; они не заставили себя долго ждать.

— Эй, любезный! — спросил Хлопа командир. — Ты что тут делаешь?

— Как видите, загоняю для вас дичь.

— Черт побери! Одна гончая — и столько зверья?

— Стало быть, собака хороша.

— А по-моему, гончая тут заодно со зверями. Ну, ладно, мы это проверим!

Проверка не заняла много времени: у тех, кто мостит путь правосудия трупами, хватает проницательности. На другое же утро Хлопа повесили, хотя все каторжники единодушно утверждали, что он невиновен.

Во второй половине дня каждый десятый заключенный получил по двадцати пяти ударов плетью. Многие этого не вынесли.

Объявили, что экзекуция будет продолжаться ежедневно до конца недели. Дважды в день каратели спускались в шахты: сначала чтобы выбрать жертвы, затем — для расправы с ними. В конце концов устали даже палачи…

— Кем вы хотите умереть: жертвами или мстителями? — спросила Анна работавших поблизости от нее хмурых каторжников и велела передать вопрос дальше.

— Мстителями! — ответили все.

Вопрос повторили трижды: трижды был получен тот же ответ. Ссыльными овладела холодная решимость, свойственная людям Севера. Все они были осуждены за участие в заговорах — настоящих или мнимых; таким путем обеспечиваются и рабочие руки для государственных рудников и обильная пища для воронья, гнездящегося у виселиц.

Узники недаром умели обращаться с взрывчатыми веществами и подготовили катастрофу, сулившую верную гибель как им самим, так и их палачам. В нескольких местах они навалили кучи измельченного каменного угля, полили их керосином и спрятали внутри пороховые заряды. Когда чиновники и солдаты снова спустились в шахты, Анна и Петровский с помощью лампы подожгли шнуры, соединенные с очагами пожара.

Вскоре взрывы возвестили, что смерть близка… В ожидании ссыльные выстроились в штольнях. Через некоторое время бушующее пламя надвинулось на них со всех сторон. Наконец раздался последний, особенно сильный взрыв; весь рудник задрожал. Языки огня взметнулись высоко вверх вместе с обломками скал и кусками человеческих тел. Так погибли и мучители и их жертвы.

Жители деревень, бежавшие от пурги, блуждали, обезумев, среди отблесков, кидаемых пламенем. Большая часть беглецов была засыпана снегом или растерзана волками, бродившими по равнине. Временами гигантские спирали дыма вырывались из шахт. Уголь до сих пор продолжает гореть в подземных недрах. Эту пропасть, извергающую дым, прозвали «Красной могилой», без сомнения оттого, что облака над нею принимают багровый оттенок, особенно по ночам.

LIX. Мать и дочь Руссеран

Итак, Анна погибла в пылающей шахте, а Кларе предстояло, по всему вероятию, еще долгое время скрываться в пещере Дареков, и Эльмина, казалось, могла наслаждаться полной безнаказанностью, тем более что в своей статье Девис-Рот дал отпор новым нападкам левой прессы. Но эти бандиты ненавидели друг друга; кроме того, некоторые честные люди настойчиво стремились их разоблачить. Об остальном позаботился случай; ведь события часто зависят от него.

Старый барон Вармер, уверявший, будто он встречал Эльмину при дворе курфюрста, познакомился с двумя дамами, которые недавно приехали в Лондон после длительного путешествия по Европе. Их свели с немцем довольно необычайные обстоятельства: эти дамы едва не попали под колеса кеба, но барону, еще довольно сильному для своих лет, удалось вовремя сдержать лошадь. Так завязалась дружба; ей способствовали как признательность спасенных, так и гордость спасителя. Немец не прочь был принять на себя эту роль, а дамы не возражали, ибо он был хоть и глуп, но добродушен. У барона и г-жи Руссеран были совершенно разные взгляды на жизнь, но он так восторженно рассказывал о прекрасной княгине Матиас, что добился от своих новых знакомых согласия нанести ей визит.

Княгиня, в силу своего происхождения и монастырского воспитания, слыла женщиной романтического склада, несколько даже сентиментальной. Это должно было понравиться г-же Руссеран: ведь ее рассудок, как известно читателю, всегда подчинялся сердцу. Князю и княгине барон также немало говорил о симпатичных француженках, и его усердие привело к тому, что их пригласили на вечер. Агата и ее дочь не отличались смешливостью, но церемонная вежливость немца и радость, с какой он готовился представить их чете Матиас, вызывали у них улыбку.

В этот день гостиная Эльмины была полна народу. Старая графиня Фегор и молодой секретарь католического комитета обменивались замечаниями насчет гостей. Словом, ничто не предвещало бури, когда вошли обе дамы, велев доложить о себе: «Мать и дочь Этьен».

Им весьма понравилась княгиня (муж ее в этот день отсутствовал), и они горячо одобрили ее идею основать общество вспомоществования неимущим девушкам. Г-жа Руссеран, полная энтузиазма, пожелала тотчас же принять участие в подписке; Валери с томным видом последовала примеру матери. Княгиня дружески обняла ее, говоря: «Это принесет вам счастье!»

Приятная беседа отвлекла Агату и ее дочь от грустных воспоминаний, и они обещали прийти через неделю еще раз. Графиню Фегор немало забавляла восторженность Агаты. «Ну и недалекая же эта госпожа Этьен! — подумала старуха. — Принимает ли она нас за глупцов, или сама принадлежит к их числу?»

Барон сиял.

— Я же вам говорил, что княгиня очаровательна! — повторял он.

Через несколько дней он обрадовался еще больше: княгиня любезно отдала визит своим новым знакомым. Ее приняли весьма гостеприимно, насколько это было возможно в скромной квартирке, которую занимали г-жа Руссеран и ее дочь, оставшаяся без мужа. Они пожертвовали в пользу нового дома призрения вдвое больше, чем обещали. Обе стороны хвалили немца; тот преисполнился важности. Какая прочная дружба возникла благодаря ему! Он гордился делом своих рук. Обмен визитами, несомненно, участится: ведь княгиня так мила, а г-жа Этьен и ее дочь столько сделали для вновь основанного общества!

Случилось так, что Агата и Валери ни разу не застали князя дома. Однако при всей своей занятости он не хотел больше откладывать знакомства с такими благородными и щедрыми дамами. Как-то князь, изысканно одетый, явился в гостиную, склонился в почтительном поклоне и начал приветственную речь. Но закончить он ее не успел: громко вскрикнув, Валери упала в обморок.

Взволнованная мать вынесла ее из гостиной с помощью нескольких мужчин. Больше всех суетился немец. Хотели послать за врачом, но Агата отказалась и увезла дочь в кебе, сопровождаемая лишь старым Вармером. Когда они вернулись домой, Валери почувствовала себя лучше: свежий воздух подбодрил ее.

— Сударь, — сказала г-жа Руссеран барону, уложив дочь в постель, — вы, по-моему, порядочный человек, и мы обязаны вам жизнью; разрешите задать вам вопрос.

— Я к вашим услугам, сударыня.

— Как давно вы знакомы с князем Матиасом и его женой?

— Княгиню я видел еще в дни ее молодости в Германии, при дворе ее отца; с князем же до приезда в Лондон не встречался.

— Он чрезвычайно похож на одного негодяя, совершившего немало преступлений и способного на любую подлость.

— О, сударыня, это немыслимо! Всем известна трогательная история их любви. Это целая поэма!

— Можете ли вы рассказать мне эту историю?

— Нет, я не знаю всех подробностей. Секретарь общества…

Но Агата проявила твердость.

— Если вы хотите, чтобы мы остались друзьями, не будем больше говорить об этих людях.

— Я скорей умру, чем когда-нибудь опять к ним поеду! — добавила Валери.