Читать интересную книгу Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

Арон с чувством облегчения вернулся к входной двери, но, так и не войдя в дом, вдруг остановился, склонив в изумлении голову на плечо... Брики?.. А может, Бинки?.. Бингхэмптон Олдершот, известный на Кейпе под именем Бинки и связывавший Бостон с финансистом международного класса, скрывавшимся за железными воротами своего банка в Бикон-Хилле?.. Не подсуетился ли там племянник? Моложавый дамский угодник с похожим прозвищем, которого Олдершоты держали на коротком финансовом поводке, да и то только для того, чтобы уберечь семью от неприятностей?.. Нет, это невозможно. Его личная секретарша, пребывавшая в этом качестве уже пятнадцать лет, была зрелой дамой. Хотя, будучи послушницей, она и презрела свои обеты ради жизни в миру, ею по-прежнему владели религиозные чувства. Так что думать что-то в таком роде было бы просто смешно. Скорее всего, речь могла идти лишь о совпадении.

Войдя в прихожую, Пинкус услышал телефонный звонок. — О'кей, Сайрус! — завопил Сэм Дивероу, схватив трубку. — Помните, он актер! Так что не сердитесь на него, не выходите из себя чуть что, будьте с ним терпеливым, ладно? Возьмите и привезите его сюда, и все дела... Что? Он требует, чтобы с ним заключили контракт, в котором будет оговорено, что его наниматель обязуется отпечатать афиши?.. С кем... Что?.. Чтобы имя было набрано наверху тем же шрифтом, что и название?.. Черт побери!.. А как насчет платы? Есть какие-нибудь требования?.. Только относительно афиш? О Боже! Запишите все, что он требует, и везите его сюда... «Не производить во время репетиции перераспределения ролей без выплаты отстраняемому актеру полной компенсации»... Зачем все это, черт побери?.. Что?.. Я тоже не знаю, но раз он так настаивает, включите это в его контракт.

* * *

Через час двадцать пять минут после окончания разговора отворилась парадная дверь и в прихожую ввалился цыган, одетый в оранжевую блузу и подпоясанный синим кушаком. Совершая вращательные, как в балете, движения, он добрался до просторной гостиной, где расположились полукругом трое юристов и генерал Маккензи Хаукинз, тотчас же повернувшие головы в сторону Романа Зет, обратившегося к ним со следующими словами:

— Прекрасная-прекрасная леди и вы, джентльмены столь же привлекательной внешности! Сейчас я представлю вам полковника Сайруса, крепкого, как средиземноморское дерево, и прошу вас выслушать все, что он собирается сказать.

— Хватит о нем! — послышалось из прихожей злое шипение. — Это обо мне ты должен говорить, понятно, хам?

В дверном проеме появилась огромная, выражавшая смущение фигура чернокожего наемника.

— Привет, ребята! — произнес Сайрус в той сдержанной манере, которая отличает уверенных в себе людей. — Я хотел бы представить вам артиста, обогатившего своим талантом многочисленные постановки на Бродвее. Блестящие шоу с его участием широко и устрашающе известны в нашей стране...

— Не устрашающе, а впечатляюще, идиот!

— Актер выдающейся глубины и безобразия...

— Раз-но-о-бра-зия, осел!

— Черт возьми, парень, я стараюсь... Делаю, как умею.

— Долгое вступление, к тому же столь бездарное, убивает впечатление от выхода на сцену актера. Прочь же с моего пути! — Высокий худощавый человек ринулся в гостиную стремительным, но мелким шагом, выказав темперамент и энергию, явно не соответствовавшие его почтенному возрасту. С седыми развевающимися волосами, острыми чертами лица и сверкающим взором, он вел себя непринужденно, что свидетельствовало о тысяче подобных появлений на сцене. Маленькая группа, сидевшая перед ним, буквально оцепенела, как это происходило неоднократно в далеком прошлом в переполненных театральных залах.

Но вот взгляд его остановился на Ароне Пинкусе, и актер, приблизившись к юристу, отвесил ему вежливый поклон:

— Вы меня звали, сир, и вот слуга ваш и бесстрашный странствующий рыцарь перед вами, милорд!

— Ну, Генри, — сказал Арон, вставая со стула и пожимая ему руку, — вы просто великолепны! Это мне напомнило ваше моно-шоу на концерте, организованном Шерли. Кажется, то был отрывок из «Принца-студента».

— Не помню. Их было слишком много, этих, простите меня, милый мальчик... Впрочем, теперь я вроде припоминаю... Это происходило... приблизительно шесть с половиной лет назад... двенадцатого марта в два часа дня... По-видимому, мне запомнился этот день потому, что тогда я был не в голосе.

— Вовсе нет! Вы были бесподобны!.. А теперь позвольте мне представить вас моим друзьям.

— Мое си-диез в тот день не было полным, — никак не мог успокоиться актер. — К тому же и пианист был ужасен... Вы что-то сказали, Арон!

— Мне хотелось бы познакомить вас с моими друзьями.

— Поверьте, я тоже хочу познакомиться с ними, особенно с этим очаровательным существом! — Сэр Генри добрался до левой руки Дженнифер и, нежно целуя ее, неотрывно смотрел в глаза девушки. — Одним своим прикосновением вы дарите мне бессмертие, прекрасная Елена!.. Вы никогда не думали о театральной карьере?

— Нет. Но однажды мне довелось недолго выступать в роли фотомодели, — ответила Редуинг без тени смущения, наслаждаясь этой минутой.

— То был шаг, дорогое дитя! Всего лишь шаг, но сделанный в верном направлении! Возможно, как-нибудь мы пообедаем вместе. Я даю частные уроки, причем в отдельных случаях я готов, скажем так, и пренебречь вознаграждением.

— Она юрист, поймите же, Христа ради! — проговорил Сэм, не вполне сознавая, что заставило его заявить это столь горячо.

— Это так неразумно! — резюмировал актер, неохотно выпуская руку Ред. — Как заметил Бард в «Генрихе Шестом», часть вторая, «сначала мы убьем всех судейских»... Но, конечно, не вас, Арон, поскольку у вас душа художника.

— Ну что ж, спасибо. И позвольте мне все же представить вас всех друг другу, Генри. Актриса... то есть юрист — мисс Редуинг...

— Enchanteze encore, mademoiselle![147]

— До того, как вы снова начнете терзать ее руку, разрешите сказать вам, что я, Сэм Дивероу, тоже юрист.

— Шекспир имел свое видение...

— А этот джентльмен в индейском одеянии — генерал Маккензи Хаукинз.

— О, тот самый! — воскликнул актер и, схватив Хаука за руку, стал энергично трясти ее. — Я видел фильм о вас... Как могли вы вынести подобное глумление над искусством? Что вам стоило проследить за подбором актеров и ознакомиться со сценарием! И — о Боже! — тот идиот, что играл вас, должно быть, пользовался губной помадой!

— Думаю, так оно и было, — произнес генерал воинственно, хотя и он поддался обаянию артиста.

— У нас в гостях сегодня, — обратился Пинкус к своей немногочисленной аудитории, — сам Генри Ирвинг Саттон, или, как величают его в наследственном поместье Саттон-Плейс в Англии, а также в газетных статьях, сэр Генри Ирвинг Саттон, названный так в честь великого актера елизаветинских времен, с которым его часто сравнивают. Перед нами — выдающийся артист театра...

— Кто это сказал? — спросил Сэм раздраженно.

— Мелкие умишки всегда полны сомнений, — парировал сэр Генри Ирвинг Саттон, задумчиво глядя на Дивероу.

— Чьи это слова? Кота Феликса?

— Нет, французского драматурга Ануя. Но не думаю, что вы о нем слышали.

— В самом деле? А как насчет такой его фразы: «Ему не оставалось ничего иного, кроме как закричать»? Ну, как насчет этого?

— Это из «Антигоны», но ваш перевод неточен. — Саттон повернулся к Хаукинзу.

— Генерал, сделайте мне одолжение... Я прошу о нем как лейтенант, участвовавший некогда в боях на африканском театре военных действий, где, как я слышал, вы не раз выступали перед солдатами Монтгомери[148].

— А где вы служили?

— В войсковой разведке, при управлении стратегических служб в Тобруке[149].

— Вы были настоящие молодцы! Одурачили кислокапустников в этой большой пустыне Сахара! Они так и не узнали, где находились наши танки!

— Большинство из нас были актерами, умевшими немного говорить по-немецки. И, право же, нас переоценивают... Разве это так трудно — изображать солдат, умирающих от жажды, и, якобы впадая в кому, лепетать всякую чушь, чтобы дезинформировать неприятеля? Поверьте, в этом нет ничего хитрого.

— Вы были в немецкой форме. Так что, попади вы в плен, вас тут же могли бы расстрелять как шпионов.

— Да, это не исключалось. Но где еще выпал бы случай сыграть такие роли?

— Черт бы меня побрал! Я сделаю все, чего бы вы ни пожелали, солдат!

— Еще одного подцепил на удочку! — пробормотал Дивероу. — Как когда-то и меня.

— Мне хотелось бы послушать, как вы говорите, генерал. Лучше всего, если вы продекламируете наизусть что-нибудь, что знали бы мы оба. Скажем, отрывок из каких-то виршей или слова из песни. Можете повторять одно и то же сколько душе угодно. И не имеет никакого значения, будете ли вы просто говорить или кричать. Главное, чтобы это звучало естественно.

— Ну что же, давайте подумаем, — согласился Хаук, поглядывая на актера. — Я всегда обожал старый армейский фольклор. Ну, вы, наверное, знаете это: