Читать интересную книгу "Его Мишень - Евсения Медведева"

наблюдать за семейной парой. Лиза сидела на поваленном дереве, украдкой посматривала в мою сторону, театрально громко хохотала над кульбитами малышни в воде. Боялась? Точно… Страшно ей. Дура! Прав был Гера, только правда дает твоей жизни правильный привкус реальности, а ложь прикрывает уродство, превращая каждую прожитую минуту в иллюзию. Я не одна жила во вранье всё это время. Бедная… Жалость затопила меня до самой макушки. Веки потяжелели, хотелось обнять сухое поджарое мужское тело, ощутить тепло кожи, вдохнуть аромат горелой ванили и забыться сладким сном. Но громкие крики постоянно вырывали меня в реальность, которой я должна была противостоять. И я выстою, потому что не одна. И только зная, что он рядом, я вновь смогла разлепить веки.

Игорь почти не изменился, лишь отпустил бороду, пивной животик и слегка поседел в висках. Он держал пацанов подмышками, опускался в воду, хохоча от восторженного визга. Внезапно он поднял голову и посмотрел в мою сторону, словно почувствовал чей-то пристальный взгляд. Я вздрогнула и поймала себя на мысли, что не дышу. Смотрел всего мгновение, а потом вновь обернулся к девушке на берегу. Было заметно, как она напряжена, а как только тот не подал ни малейшего намека на просветление, выдохнула… Её плечи опустились, голова упала в жесте облегчения. Выдохнула и я. Мне почему-то не хотелось быть узнанной.

Я много раз представляла себе картину нашей встречи. Не верила, что Игорь погиб, и иногда до самого утра мечтала о нашей встречи. Представляла его слёзы счастья, наши жаркие объятия и чувство счастья. Каждую ночь… Каждую! Слушала его голос в аудиосообщениях, впитывала нежность, что дарила мне силы верить и способность не впускать в свой мир никого чужого. А в итоге? В итоге сама оказалась чужой в собственной жизни.

Шесть лет! Сука… Шесть долгих лет!!!! Спустила в унитаз новые знакомства, способность дышать, радоваться, любить и плакать… Стала холодным гранитным памятником на пепле нашего брака. Как Хатико, ждала своего хозяина. Преданно, глупо и самоотверженно. Дура! Пока я безмолвно рыдала, он радовался первенцу. Я не снимала траур, а он ждал второго… Вот и вся правда. А теперь? Внутри было пусто, горько и холодно. И только один человек мог заполнить пустоту…

Я поднялась, отряхнула шорты и пошла по тропинке, распинывая шишки со своего пути, когда услышала тихое «Ксения!».

– Уезжайте! Слышите? Уезжайте! – громко шептала Лиза, обгоняя меня по тропинке. Девушка остановилась у ближайшей палатки, чтобы купить сахарную вату для детей. – Не видите, что мы счастливы? Игорь вас не помнит, разве не видите? Не отдам вам его все равно! Я родила ему двух детей! А вы не смогли!

Я правда не смогла, потому что не нашла в себе сил противостоять его авторитету, не могла нарушить его планы на жизнь, не могла насильно привязать к дому, заставив прекратить свои увлечения… Не смогла. Я не смогла защитить своих детей, а она смогла…

– У него…

– Нам ничего от вас не нужно! – зашипела девушка. – Просто исчезните из нашей жизни!!!

Я покорно кивнула и пошла по тропинке в сторону леса, где мы бросили машину. Слышала шаги сзади, чувствовала, что единственный человек, не решившийся меня обмануть сзади. Рядом. Несмотря ни на что…

Внутри было пусто. Я, конечно, рада, что он жив, что у него всё это время была своя жизнь, наполненная счастливым смехом Жены и детей в то время, как я монотонно убивала себя, как изнутри, так и снаружи.

Открыла машину, села за руль и, дождавшись, пока Гера запрыгнет на пассажирское сидение, вырулила на пыльную проселочную дорогу. Выжимала педаль, мечтая лишь убраться отсюда поскорее, четко осознав, что моя жизнь больше не пересекается с абсолютно чужим бородатым мужчиной. Я аккуратно достала из внутреннего кармана сумки обручальное кольцо, которое по привычке талисманом носила с собой и выбросила в окно, даже не посмотрев в зеркало. Живём…

Глава 50.

Герман.

Молчал по пути домой. Молчал, смотря, как она бежит по лужайке от парковки к дому, молчал за ужином, наблюдая, как она ковыряется в салате, молчал, когда она ушла с дедом на пасеку, оставив меня одного. Но не смог молчать только, когда она свернулась калачиком в плетеном кресле на веранде.

Взял на руки, услышав вздох облегчения, и уложил в кровать. Сеня натянула одеяло на голову, ограждаясь от меня и всего мира. И в этот момент мне так захотелось нажраться…

Вышел на улицу, вдохнул воздух, потеряв его сладость. Горький был. Пеплом наполненный. Но ничего. Завтра уже всё будет иначе. Я всё сделаю, Сеня…

– Плеснуть? – тихий голос Максима выдернул меня из напряженных раздумий, он сидел в дальнем углу террасы и в одиночестве пил дедушкину медовуху. – Дед говорит, нервы успокаивает.

– Дед что хочешь скажет, лишь бы бабушка не выбросила его заветные бутылочки из погреба, – хохотнул и шагнул в уютную темноту. Дядька достал из буфета чистую стопку, плеснул до краёв и толкнул по столу. Я даже не думал, осушил и откинулся в кресле, смотря в тёмное небо, усыпанное яркими сверкающими звёздами.

– Нашёл? – крякнул Максим, скривив губы в ухмылке отвращения.

– Нашёл.

– И как? Оно того стоило? Ведь был шанс…

– Не было, Макс. У меня не было шанса, потому что я хочу прожить свою жизнь, а не быть бумажной фигуркой, заменившей тёмное пятно в её иллюзии. Понимаешь?

– Гера, вот в кого ты такой упёртый и правильный до скрипа зубов? – выдохнул Максим облако дыма, опасливо оборачиваясь в сторону своего дома, чтобы жена не увидела.

– В кого надо! – крякнул вышедший из дома дед, затягивая полы халата. Он плотно закрыл сдвижную дверь, погасил на террасе свет, чтобы нас никто не увидел и сел рядом, стукнув кулаком по столу, после чего Макс достал ещё одну стопку, а я наполнил янтарной ароматной жидкостью. – Бороться можно разными путями. А ты, Герка, выбрал самый сложный путь. Больно?

– Больно видеть её такой.

– Тогда пьём!

– Легче станет?

– Нет, но зато я не буду выглядеть алкашом. Давайте, сыны мои, поддержите дедушку, пока бабка не проснулась…

– Бабка твоя, может и старая, но не глухая…

Я замер с занесённой стопкой, когда из темноты показалось лицо булечки. Она словно пряталась всё это время в темноте кирпичного мангала. Бабушка наклонилась к застывшему деду, замерла над плечом, буравя в его виске дыру своим взглядом.

– Ах ты, пердун старый, детей мне спаиваешь? – старушка шлёпнула ладонью по столу, убрала, оставляя стопку на деревянной поверхности и хихикнула, усаживаясь рядом.