— Это так, — у искусственно модулированного голоса Лориарка была лишь одна громкость и тональность, из-за чего примарх не мог определить настроение магоса. — Тысяча двести шестьдесят восемь лет прошло с тех пор, как Годы Угрозы уничтожили многое, что было известно нам тогда. Маги, верные истинной вере в Машинного Бога, одержали победу, но дорогой ценой. Мы утратили знания, которые никогда не будут восстановлены. Огромный шаг назад для всех нас.
— Вы изучали старые записи и логи?
— Я провел за ними большую часть жизни, лорд примарх, — ответил Лориарк. Хотя Коракс не знал наверняка, но судя по позе и резким жестам магоса, тот испытывал недовольство, а может даже неприятие того, что примарх считал, будто он не знает историю собственного мира. — Я знаком со сказаниями о битве между городами. Она кажется мне разрушительной и необоснованной тратой ресурсов. Собрание когносценти — куда лучшая форма разрешения конфликтов.
— Согласен.
— И все же вы воин и генерал, лорд примарх. В вашей природе вести войну.
Коракс задумался, прежде чем ответить, убеждая себя, что техножрец не хотел оскорбить его, а лишь высказал наблюдение. Примарх тщательно подбирал слова, пытаясь вместить философию всей своей жизни в пару предложений.
— Война — данность мира. Некоторые мои братья — творцы войны, чистые и однозначные, но не я. Некоторые, вроде Рогала Дорна, архитекторы, как крепостей, так и миров. Империя Жиллимана — венец его таланта как государственного деятеля, так и военного лидера. Император создал нас совершенными воинами и командирами, но примархи — нечто куда большее, чем обычные полководцы.
— И что вы создаете, лорд примарх? — темные глаза бурили Коракса пристальным взглядом. — Если бы Гор не предал, каким бы было ваше наследие, кроме покоренных миров и множества вдов и сирот?
— Я создаю надежду в сердцах людей. Показываю им, что после Долгой Ночи мы в силах обрести просвещение. Я никогда не притеснял побежденных и никогда не отказывался принимать искреннюю капитуляцию. Я проливал кровь правых и виновных, уничтожал цивилизации во имя Императора, но никогда не разрушал понапрасну. Каждая смерть была жертвой ради лучшего будущего — жизни без угнетения и тирании.
— А разве тиран не сказал бы то же самое? Никто не считает, будто делает что-то неправильное.
— Ни один тиран не сложил бы добровольно с себя полномочия, когда все враги были бы побеждены. А я считал это неизбежным.
— Я говорю не о вас, а об Императоре. Почему его видение галактики лучше, нежели у Гора, или у вас, или у Механикум? Пускай вы оружие, которое Император использует против врагов, заполонивших галактику, но именно его сила сотворила вас, спускает ваши легионы против тех, кто противостоит ему.
И вновь Коракс на мгновение задумался, формулируя ответ так, чтобы клубок из инстинктов и простых знаний превратился в нечто более осмысленное.
— Император воплощает собою то, кем он желает быть. Он был тираничным и сострадательным, безжалостным и милосердным. Но я видел его насквозь и соприкасался разумами так, как это не дано никому другому. И в его сущности я видел смирение, мудрость и знания. Он — человек, которого направляет рациональность. Тиран стремится к власти, но Император несет свою силу как бремя, ответственность за все человечество тяжким грузом лежит на его плечах. Он — то, кем должен быть, не по прихоти, но из долга и необходимости.
Лориарк не ответил, и кто знает, поверил ли он Кораксу или нет. После разговоров об Императоре Коракс всегда чувствовал благодарность и благоговение.
Благодарность за то, что генетический отец сотворил его.
Благоговение перед силой владыки, который направлял его.
Восстание Магистра Войны и примархов, которые встали на его сторону, отчетливо показало все соблазны и опасности, появлявшиеся вместе с почти безграничным могуществом. Жажда славы, неуемные амбиции, отрицание и ненависть одолели самые грозные творения Императора. Какое усилие воли понадобилось Повелителю человечества, чтобы не поддаться тому же самому? Что за нечеловеческий разум мог тысячелетиями наблюдать, как рушится галактика, но не отказаться от видения иного, лучшего будущего? Коракс прошел нелегкие испытания, от пробуждения в ледяной пещере на Ликее и до этой самой секунды, но так и не приблизился к ответу на вопрос, насколько тяжелые решения лежали на плечах повелителя Империума.
Погрузившись в раздумья, он с сожалением посмотрел на мониторы. Многим суждено погибнуть сегодня, как солдатам, так и мирным жителям. Он не мог сосчитать количество погибших от его действий за долгие годы кровопролития. Наверняка миллиарды. Но Император без жалоб нес свою ношу, а значит, понесет ее и Коракс.
И когда настоящий мир все же наступит, он без сожалений оглянется на свою кровавую жизнь, зная, что его цель всегда оставалась праведной.
Агапито барабанил пальцами по бедренной пластине, сидя в отсеке «Теневого ястреба». Он заставил себя остановиться, поняв, что это можно счесть за нервность, и, возможно, раздражает других Гвардейцев Ворона, хотя никто из них не стал бы жаловаться.
До Япета осталось два часа.
Два часа, которые пронесутся так, что и глазом не успеешь моргнуть. В голову лезли разные мысли: о его гибели и смерти его товарищей, о победе или поражении, о мести или неудаче. Агапито попытался отвлечься, подумать о ритуалах боя и планировке города, об их цели. Он в уме повторил доктрины Коракса, но они перестали быть успокаивающей мантрой, как прежде.
Еще два часа, но не страха, а ожидания. Он барабанил пальцами не из-за ужаса, но в предвкушении.
Еще два часа до нового боя. Два часа до того, как он станет нести справедливость, звон войны заглушит преследующие его крики мертвых братьев.
Сам того не осознавая, Агапито вновь забарабанил пальцами.
V
За долгие десятилетия Годов Угрозы города-баржи Констаникса пережили кровавый процесс гонки вооружений и оборонительных средств, атаки и защиты, поэтому они стали практически неприступными для нападений других городов. Из-за сложившейся патовой ситуации правители технохрамов были вынуждены прийти к согласию, и с тех пор не вели между собой войн. Впрочем, опробованная тактика ведения войны между городами никуда не исчезла, и Коракс тщательно ее изучил, пытаясь найти способ обойти догмы, сформированные за множество веков.
Благодаря энергетическим щитам Атласа и Япета атака с дальнего расстояния превращалась в пустую трату энергии и снарядов. Для максимальной эффективности бомбардировки и перегрузки обороны противника, городу-барже пришлось бы вначале ослабить свои же щиты, чтобы орудия могли вести огонь, став тем самым уязвимым для стремительной контратаки.
Но вместо артиллерийских ударов приближение Атласа к Япету ознаменовалось сражением в воздухе.
Энергетические щиты не были преградой для самолетов, которые вились друг вокруг друга, пытаясь сбросить на город бетонобойные бомбы. Если одной из сторон удастся одержать верх, она уничтожит вражеские генераторы силового поля, нейтрализовав оборону, тем самым сделав противника уязвимым для сокрушительных залпов артиллерии и опустошительного обстрела орудий «Вулкан». Второй вариант заключался в разрушении двигателей и гравитационных матриц, которые удерживали чужой город в воздухе, но Коракс не хотел сбрасывать Япет в морские пучины. Дело не только в человеческих потерях, которые станут невероятными, просто не было гарантии, что Дельвер и его союзники не попытаются сбежать из гибнущей столицы на боевом корабле или другом судне.
Самолеты вели воздушную дуэль, десятки ударных кораблей обменивались ракетным, болтерным и пушечным огнем, пытаясь преодолеть кордон и расчистить путь для более тяжелых бомбардировщиков и наземных сил. На фоне темных туч расцветали взрывы, в бушующий океан падали горящие остовы и обломки истребителей.
— Почему мы замедляемся? — спросил Коракс, заметив небольшое снижение скорости. — Я не отдавал такого приказа.
— Пока мы не ослабим энергетическое поле Япета, мы должны оставаться на месте, — пояснил Лориарк. — Энергию переводят на зенитные турели на случай прорыва. Воздушные силы Дельвера превосходят наши, и нам следует принять меры предосторожности.
— Продолжать двигаться с прежней скоростью, — рявкнул Коракс сборищу техножрецов, управлявших двигателями города. Примарх повернулся обратно к Лориарку. — Я не собираюсь ждать, пока мы проиграем воздушную битву.
— Двигаясь текущим курсом, мы врежемся в Япет, — сказал магокритарх, хотя Коракс не понял, было ли это возражением или же просто наблюдением.
— Этого я и хочу, — ответил Коракс. — Мы пойдем на абордаж. Вероятно, самый большой, что приходилось видеть галактике. Атлас протаранит Япет, а затем мы высадим наземные войска.