— Подожди немного, Виктория, и ты сама убедишься, что ничего невозможного нет.
Бережно, как самую большую в мире драгоценность, Рафаэль усадил жену перед собой на спину уже не протестующего Гэдфли. Каждые несколько секунд он наклонялся к ней, целовал ее уши, шею, щеки, шептал всякие милые пустяки. Его руки, поминутно забывая о поводьях, ласкали живот, бедра, груди… Рафаэль знал, что его прикосновения сводят ее с ума, и несказанно радовался этому. Он широко улыбался и временами нашептывал ей подробности, объясняя, что конкретно он намерен предпринять, проникнув в глубь ее тела.
К моменту возвращения в Драго-Холл Виктория была настолько возбуждена, что едва соображала.
Дамьен молча наблюдал, как двое влюбленных прошли через зал к лестнице. Они его не видели. Они вообще ничего вокруг не замечали. Для них не существовало ничего, кроме их огромной, всепоглощающей любви.
* * *
Панель отодвинулась бесшумно, и он устремил жадный и нетерпеливый взгляд внутрь комнаты. Рафаэль счастливо смеялся, освобождая жену от многочисленных предметов одежды. Он целовал каждую клеточку ее тела, открывающуюся его взору в процессе этой занимательной любовной игры. Ее обнаженные груди были округлыми, полными и белыми, напряженные соски дразняще розовели в ярком дневном свете. Проклятие! Не он, а Рафаэль наслаждался ее телом, ласкал волшебные груди, впивался в соски, заставляя Викторию терять голову от желания. Она вся изогнулась, бесстыдно предлагая мужу всю себя целиком, без остатка. Издавая хриплые стоны, она прижимала его голову к своей обнаженной груди, вцепившись тонкими пальцами в его роскошную черную шевелюру.
Рафаэль снова довольно рассмеялся, завладел ее восхитительными грудями, приподнял их повыше и с удвоенной энергией принялся их целовать, сосать… Глаза Виктории потемнели от удовольствия. Она больше не смеялась, ибо была не в силах сдержать стоны страсти.
Дамьен видел, что ее руки, изящные белые руки, скользнули по животу мужа, спустились ниже. Дамьен видел, как расширились глаза Рафаэля и напряглась под ее легкими нежными пальчиками его мужская плоть.
Виктория была уже абсолютно нагой, ее одежда в беспорядке валялась на полу. Немного в стороне лежала рубашка, разорванная нетерпеливыми руками Рафаэля. Дамьену было невыносимо больно смотреть на это прекрасное обнаженное тело, по закону принадлежавшее другому. Его проклятый брат наслаждался сокровищем, доставшимся ему не по праву, забыв обо всем на свете.
Неожиданно Виктория громко запротестовала, шутливо отбиваясь от наступающего мужа:
— Это несправедливо! Иди сюда! Теперь моя очередь. Иначе будет не похоже на ту сцену в кухне на полу!
Нежные пальцы начали энергично расстегивать многочисленные пуговицы на костюме, мужа. Вскоре на пол полетела куртка, вслед за ней белая сорочка. Через несколько минут Рафаэль уже сидел в кресле, а Виктория, повернувшись к нему изумительной обнаженной спиной и громко хохоча, стаскивала с него сапоги. Он не оставался в долгу, лаская и целуя ту часть тела, до которой в этот момент мог дотянуться.
На ее левом бедре был большой грубый шрам. Дамьен подумал, что это ее, конечно же, не украшает, но длинные стройные ноги и очаровательный треугольник внизу живота, казалось, влекли к себе руки и губы мужчины. Рядом с такими неоспоримыми достоинствами уродливый шрам смотрелся пусть досадным, но пустяком.
Наконец Виктория справилась с сапогами, и скоро Рафаэль избавился от остальной одежды. Нагие и красивые, они приблизились друг к другу. Виктория поднялась на цыпочки и обняла мужа за шею. Он медленно провел руками по гибкой спине, обхватил ее ягодицы и приподнял. Виктория вскрикнула и крепко сжала ногами его бедра.
Дамьен тяжело и прерывисто дышал. Он едва сдерживал стоны от пронзившей все его жаждущее тело острой боли. В эту минуту он больше всего на свете ненавидел Рафаэля. Он отдал бы все сокровища мира за то, чтобы оказаться в эту минуту на его месте. Виктория должна была принадлежать ему и никому больше! Так было предназначено судьбой!
Когда Рафаэль резко вошел в нее, у Дамьена перехватило дыхание. Виктория громко закричала, но не от боли, а от переполнившего ее, разрывающего душу желания. Она откинула голову, и копна роскошных каштановых волос рассыпалась по обнаженной спине. Ее ноги обнимали бедра мужа, тонкие пальцы судорожно вцепились в плечи. А он делал свою работу, глубоко пронзая ее тело, затем почти покидая его, но только для того, чтобы проникнуть вновь.
Боль, испытываемая Дамьеном, временами становилась нестерпимой. Он глухо стонал, но не отводил взгляд от отверстия в стене.
Рафаэль, продолжая бормотать, как он любит жену, уложил ее на кровать и сам почти упал сверху. Он понимал, что она уже почти не контролирует себя, и был этому несказанно рад.
Наконец она достигла пика. Сладостные конвульсии показались Дамьену бесконечными.
Боже! Он не сможет этого вынести! Дрожащими пальцами задвинув деревянную панель, он перевел дыхание. Только сейчас он почувствовал, что весь взмок от пота.
Бесшумно двигаясь по узкому темному коридору, он напряженно прислушивался. Вокруг все было тихо. Только собственное хриплое прерывистое дыхание. Больше ни звука.
— Любимая, — шептал в это время Рафаэль, — я больше не могу… Сейчас я…
Виктория всем своим существом устремилась навстречу, желая во что бы то ни стало помочь мужу, как перед этим он помог ей. В этот момент она поняла, что всегда будет желать его и только его. Она шептала, что любит, а его глаза благодарно светились в ответ. Наконец она увидела, как напряглись его мышцы, закрылись глаза, и почувствовала, что в нее ударила тугая струя. Это было непередаваемое ощущение.
Она не отпустила мужа, обнимая его так крепко, что, казалось, они стали одним целым. Они были частью друг друга. И Виктории хотелось остановить время, чтобы это прекрасное мгновение длилось вечно.
Рафаэль дышал шумно и тяжело, как после долгой напряженной работы. Наконец немного расслабившись, но так и не выпустив из рук свое сокровище, он подумал, что никогда еще не был так счастлив.
* * *
Рам снова перечитывал письмо Джонни Трегоннета, стараясь вникнуть в смысл бессвязного послания, описывающего поведение Рафаэля на балу.
«Проклятый осел!» — подумал он, в сердцах разорвав ни в чем не повинный клочок бумаги.
Итак, капитан Карстерс желает присоединиться к их сплоченному коллективу. Иначе он угрожает все уничтожить.
Рам откинулся в удобном кожаном кресле и задумался, уставившись невидящим взглядом на пляшущий в камине огонь. Он испытывал огромное искушение дать волю проклятому капитану и посмотреть, что из этого получится. Грозящая опасность манила его, обещала множество неповторимых острых ощущений.