Читать интересную книгу Пушкинский дом - Андрей Битов

Взятие Зимнего – триумф Росси.

…великий роман «Три мушкетера».

Дюма Александр (отец) (1802–1870) – национальный гений Франции, популярный в России. В 1858 году Дюма совершил путешествие в Россию и описал его своим скоростным пером «Из Парижа в Астрахань». В.В. Розанов в статье «Вокруг русской идеи» писал, что гению достаточно любых крох опыта, чтобы суметь воссоздать точную картину. Он имел в виду Гоголя, проехавшего разок в кибитке и сочинившего «Похождения Чичикова», и Бисмарка, подцепившего в России не что-нибудь, а сразу главное слово «ничего» («ницшево»). Александра Дюма можно вставить в этот ряд, ибо это именно он подарил России «развесистую клюкву».

…попытаемся писать так, чтобы и клочок газеты… мог быть вставлен в любую точку романа…

Автора уже спрашивали, и, опережая подобные вопросы, отвечаю: никакой пародии здесь нет, клочок подлинный, и я не потратил много времени, отыскивая курьез в ворохе подшивок. Я нашел его там, где их можно найти (в поселке Рыбачий Калининградской области, бывшем Росситтене в бывшей Восточной Пруссии (бывший Бисмарк…) в августе 1970 года), и не употребил по назначению. Самый большой упрек, который можно было бы вчинить автору, это что он отщипнул доставшийся ему обрывок в двух местах исключительно ради графической выразительности. Можно предположить, что это из «Литературной газеты» (одним из основоположников которой был тот же Пушкин).

…Лева был зачат в «роковом» году…

Что могут значить подобные кавычки? Какой смутный яд изволил капнуть здесь автор?.. Автор просит учесть, что, хотя и бегло, хоть и формально, он начал свое повествование не с зачатия героя, а на двадцать лет раньше, прогнав относительно вечный в ноябре ветер по маршрутам 1917 года.

«Во глубину сибирских руд».

Это стихотворение мы заучивали наизусть в 1949 году. Сейчас мне особенно приятно представить себя в том классе, с чувством произносящим строки:

Россия вспрянет ото сна!

Там, в 6 «А» классе 213-й мужской средней школы, была заложена основополагающая брешь между эмоцией и сознанием. Эмоция абстрагировалась как реакция на пафос. Впрочем, на перемене мы по-своему боролись с этим растлением, повторяя строки иначе:

Во глубине сибирских рудСидят два мужика и…

Но и в такой редакции мы понимали лишь последнее слово (которое и теперь – точки)… Мы не понимали, что это не вообще крестьяне, а нечто более определенное: мужик – это зэк (не блатной). Лагерный фольклор был значительно более распространен, чем сведения о лагерях. Мы знали наизусть много таких лагерных переделок из знаменитых басен, песен и стихотворений, не ведая об их происхождении. Впрочем, пионерлагерь – тоже лагерь. Тема обретает развитие и в наше время:

Храните гордое терпенье…

…не читал… никаких ни Павок, ни Павликов…

Морозов Павлик (1918–1932) – пионер-герой, по-своему отомстивший Тарасу Бульбе, которого проходили в классе: донес властям на собственного отца. За это был убит кулаками. Шекспир здесь заключается в том, что кулаками его убил родной дед (отец отца), не дав посрамить Тараса… Тема обретает развитие и в наше время:

На стене висит топорИ простынка розовая…Мы с папашею игралиВ Павлика Морозова.

Павка… То, что у нас всегда чрезвычайно ценились герои, преодолевающие свои увечья: писатели без глаз или рук, летчики без ног… – особая тема.

Широченные чесучовые брюки отца.

Перед смертью И.В. Сталина ширина брюк доходила до 40–45 сантиметров, уже 35 сантиметров пошив брюк был запрещен. Вскоре после его смерти в мастерских стали шить и 30 сантиметров, но за 22 сантиметра еще выгоняли из вуза.

«Здоровье».

Один из популярнейших советских журналов (основан в 1955 году), образчик подлинного китча. Свидетельство того же «освобождения»: стало можно. Стало можно прочесть, что бывает аборт, онанизм и даже – оргазм! Почему Лева, основанный в том же году (окончание школы, первая любовь), мог небрежно заглядывать в журнальчик.

…с есенинской чистотой и обреченностью в глазах…

Есенин в описываемом году был запрещен, лагерно популярен. Лишь в 60-е годы популярность Сергея Есенина официально и окончательно возродилась и достигла популярности Хемингуэя. Это первые два писателя, чьи портреты стали продаваться в киосках «Союзпечати». Хемингуэй улыбается глазами, загримированный под популярного артиста Ефима Копеляна[22]; Есенин же – в шляпе, с трубкой и тростью (Америка!..), с ангельским выражением глаз и губ.

…можно было бы воссоздать некую атмосферу детского восприятия народной драмы…

Поколение писателей, к которому принадлежит и автор, очень уж эксплуатировало свое так называемое военное детство. Объясняется это не только тем, что первыми воспоминаниями человека стали ужасные события, но и тем, что это последнее поколение, которому удалось вскочить на подножку великого исторического события, закрыть ряд. Революция, Гражданская, «военный коммунизм», нэп, коллективизация, индустриализация, Отечественная… – к этому прибавляется разве что восстановление, но и оно закрывается смертью вождя; мир, труд, будни последующих лет уже лишены окраски героической принадлежности; жила военного времени истощена непосредственными участниками, но продолжает эксплуатироваться ввиду развития самой отрасли. Все труднее становится найти узнаваемые ростки прошлого в настоящем: стареющие героини романов и пьес вызывают недоверие тем, насколько хорошо сохранились и молодо выглядят; все труднее встретить девушку которой развела война, и полюбить ее вновь; адюльтеры свеженьких бабушек пользуются успехом лишь у самих исполнительниц, продляющих амплуа юности вплоть до Дома ветеранов, потому что и артисты эти того же поколения. Агония темы затянулась, отодвигая надежду, что кто-нибудь наконец-то возьмется за настоящее время жизни.

«Москвошвей», «Ленодежда».

Крупнейшие предприятия готовой одежды (теперь переименованы в фирмы).

У Мандельштама:

Я человек эпохи Москвошвея —Смотрите, как на мне топорщится пиджак!Как я ступать и говорить умею…

Проливали кровь за советскую водку для финнов и финский терилен для Советов.

С финнами у нас открытая граница. В одну сторону. Они едут к нам без визы, предъявляя свой паспорт. Мы же оформляем заграничный паспорт в капстрану. В субботу и воскресенье Ленинград наводняется пьяными финнами, приехавшими на автобусах и собственных автомобилях. То ли пейзаж близок глазу, как родной, то ли хочется после этого еще больше напиться, то ли Ленинград и впрямь очень красивый город, какого у них нет. Существуют три версии, почему они пьют именно у нас: одна – что у них вообще сухой закон, другая – что водка у них по карточкам и мало, третья – что просто у нас дешевле. Ленинград, соответственно, не то чтобы наводнен, но все-таки финский ширпотреб встречается в нем чаще, чем в других городах. Еще лет пятнадцать назад нейлон, орлон, терилен казались нам верхом роскоши и изящества. За гнусную нейлоновую кофточку финн мог не просыхать с утра до вечера. Автор лично не может с тех пор сносить один костюм и один плащ финского производства: они – вечные. Свобода их к нам приезда куплена одним, четко ими выполняемым условием: они не принимают наших беженцев. Существуют две-три ходячие ленинградские легенды о трагических дураках, которые каким-то образом умудрились этого не знать. Одна из них почти гуманна: финский полицейский сопровождает попросившего политического убежища в наше родное посольство для сдачи, почему-то пешком; так патриархально доходят они до парома на шведский берег, и здесь полицейский просит беглеца подождать его, пока он купит сигарет; полицейский заходит за угол и там ждет и десять, и пятнадцать минут – выглядывает тот стоит, смотрит тоскливо в сторону Швеции и ждет полицейского. «Ну, пошли…» – со вздохом говорит полицейский через полчаса.

…«прошвырнулось» прошлое…

Из сленга 50-х годов. «Прошвырнуться по Невскому, по Броду». Прошвырнуться – пройтись, прогуляться; по Броду – по Бродвею. Брод был во всех более или менее городах. Русское значение слова «брод» подкрепляло жизненность идиомы: прошвыривались медленно, не отрывая толстенных подошв от асфальта, и впрямь будто что-то преодолевая более вязкое, чем воздух, будто вброд. Естественно, в Ленинграде Бродом был Невский, но не весь, определенный его отрезок по левой стороне, от Садовой до Литейного. И назад. Насыщенное было время!

Борис Вяткин.

Родился в 1913 году, знаменитый ленинградский коверный клоун конца 40-х – начала 50-х годов. Нашел свою маску, пародируя сначала шпану, а затем стиляг (номера «Мама вундеркинда», «Тарзан»). Выходил почти без грима, в щегольском костюме, в сопровождении партнерши Манюни – дрессированной собачки.