– Вот и попробуй по-доброму, посмотрю, как у тебя получится, – огрызнулся Ян, всячески стараясь удерживать шипящую змею на почтительном расстоянии.
– Пожалуйста, – фыркнула девушка, вынула из расшитого кармашка на груди сарафана маленький серебристый свисток и легонько дунула.
Раздался тихий и мелодичный свист, змея опустила голову и стремительно скользнула по траве мимо Коростеля к ногам девушки. Та нагнулась к ней и, не успел Ян даже крикнуть упреждающе, погладила ее по маленькой аккуратной головке. Гад громко зашипел, но теперь, по-видимому, от удовольствия, и обвился блестящей черной лентой вокруг ее ног.
– Ай-ай-ай, Клевер, как тебе не стыдно пугать бедных юношей! – погрозила девушка пальцем, и змея что-то прошипела в ответ. – Я прекрасно могу постоять за себя, а ты, признайся, просто хотел поозорничать, а?
Она легонько поглаживала змею вокруг головы, и в какой-то миг Коростелю показалось, что у змеи на шее что-то блеснуло.
– Иди сюда, не бойся, он не укусит, – поманила его девушка, и Ян несмело приблизился. Змея на мгновение приподняла голову, смерила его холодным взглядом и, презрительно стрельнув длинным раздвоенным язычком, вновь успокоилась в объятиях хозяйки.
– Он не ядовитый? – опасливо поинтересовался Ян, переключивший, однако, уже все внимание на лесную нимфу.
Та в ответ расхохоталась:
– Какой же он ядовитый, он же уж!
– Уж? – недоверчиво протянул Ян, оглядывая притихшую змею. – Какой же это уж, что я, ужей не видел, что ли?
– Таких не видел, – горделиво заметила девушка, обнажая крепкие желтоватые зубы рептилии. – Клевер – это очень редкий уж. Их уже и на земле-то почти не осталось.
– Ты мне просто голову морочишь, – отмахнулся Ян. – У ужей цвет темнее, а возле головы желтые пятнышки должны быть.
– У него тоже есть пятнышки, – озорно прищелкнула языком девушка, – не веришь – полюбуйся.
Она расправила складки кожи на шее у уже немолодой змеи, и Ян с удивлением обнаружил под ее головой маленький серебристый обруч с двумя желтыми пятнышками из металла, похожего на медь.
– Неужели серебряный? – недоверчиво покосился Коростель на змею, и та медленно приоткрыла один глаз, обращенный в его сторону.
– Конечно, из чего же еще, – подтвердила девушка и важно добавила: – Клевер – королевский уж, а эти пятнышки на ошейнике – из чистого золота.
– Чудеса! – насмешливо произнес Ян. По правде сказать, он был несколько уязвлен поучительным тоном девушки и покладистостью змеи в ее руках – минуту назад она демонстрировала совсем иной нрав.
– А как ты думал! – Девушка с откровенным лукавством посмотрела на него и вдруг быстрым движением выхватила у него из рук дудочку. – Ты, значит, играешь на этой дудочке?
Она сделала круглые глаза и всплеснула руками.
– Ой, а может быть, ты менестрель? Бродячий сказитель? Ты бродишь по лесам и долам и слагаешь баллады в честь прекрасных дам?
– Какой уж там менестрель. – Ян невесело махнул рукой. – Иду по своим надобностям, – за время скитаний с друидами он уже твердо заучил эту фразу, – хотя музыке обучен и на дудочке могу музицировать любой. Вот смотри! – Он решил за примерами далеко не ходить и, забрав дудку, поднял ее к губам.
Однако все его попытки ни к чему не привели, и Ян с досадой вспомнил, что свою дудочку оставил в походном мешке, а в руках у него была дудка, когда-то поднесенная ему в дар Молчуном. Отверстия на ней размещались по какой-то одному Молчуну понятной системе, и инструмент, естественно, не издавал ни звука. Коростель постеснялся ее выбросить и, что греха таить, подчас использовал этот бесполезный кусок дерева для сбивания с сапог засохшей грязи или ворошил дудочкой угли в затухающем костре. Молчун, подарив Яну свою дудочку, сразу потерял к ней интерес и не обращал на нее внимания, а Коростель уже привык ощущать в руке ее отшлифованную гладкость и надеялся когда-нибудь ее переделать и заставить звучать, как обычную дудочку.
Девушка расхохоталась и мягким движением вновь взяла у Яна дудочку и стала рассматривать ее. Затем хихикнула, ласково погладила теплое, слегка закопченное дерево и тоже поднесла дудку к губам. Неожиданно раздался долгий и чистый звук – такой иногда издают океанские раковины, но Ян никогда не был на берегу моря, и он показался ему дуновением причудливого ветра. Он удивленно воззрился на девушку, а та на секунду застыла, словно бы прислушиваясь к ноте, а затем мечтательно вздохнула и возвратила ему дудочку.
– Как тебе это удалось? – пораженно произнес Коростель, вертя и рассматривая дудочку, словно видел ее впервые. – Она не может звучать!
– А вот и может, – наставительно заявила его собеседница. – Звучать может все, даже камень.
– Дудочка – не камень, а музыкальный инструмент, и звук у нее зависит от количества отверстий и от их размещения, – не согласился Ян, и девушка посмотрела на него уважительно.
– Я и не пытаюсь играть на ней, я ведь не умею. – Она опустила глаза. – Просто иногда можно вызвать душу любого предмета или, вернее, услышать ее.
Девушка лукаво посмотрела на Яна и неожиданно взяла его руку.
– Ты ведь не будешь вызывать стражников, правда?
Ладошка ее была узкой и теплой, однако Коростель почувствовал цепкие и энергичные пальцы, сильные и нежные одновременно.
– А ты что, с ними в ссоре? – усмехнулся Ян.
– Они – дураки, – с уверенностью в собственной правоте и неуязвимости заявила девушка, однако тут же покраснела. – Кричат вслед всякие глупости, Клевера обижают, а кто чином повыше – документ спрашивают, пристают со своими глупыми расспросами.
Ян понимающе покачал головой.
– Тут нужен важный родитель или покровитель из числа друзей семьи. Если же ты нездешняя – будут бесконечные проверки и дознания, особенно у городских застав. Так уж повелось – чем ближе к морю, тем злее стража, война-то на Севере еще идет. Тебя, кстати, как звать-то?
– Я – Эгле, – улыбнулась маленькая повелительница змей, – а ты?
– Меня Яном звать, – отчего-то смутился Коростель. Он вдруг понял, что эта девушка, в одиночку гуляющая по лесу, наверное, не робкого десятка, к тому же эта змея и необъяснимое ощущение удивительного покоя и естественности, исходящее от этой лесной нимфы, порождали в нем чувство неуверенности и незнания, как себя дальше с ней вести, о чем говорить, что спрашивать. Он готов был поклясться, что подобные девицы гораздо лучше ему видятся в зеленой лесной чаще или на залитой солнцем поляне, нежели в хлеву рядом со скотиной или за домашним шитьем и вязанием. К тому же, приученный за время похода с друидами ко всяческим чудесам, он почему-то сразу уверился: эта особа себе на уме, да и змей с ней какой-то уж чересчур большой и умный – того и гляди зашипит по-человечьи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});