Читать интересную книгу Империя: чем современный мир обязан Британии - Ниал Фергюсон

Накануне Первой мировой войны в результате империалистической политики количество независимых государств сократилось до 59. С начала деколонизации их число постоянно росло: в 1946 году было 74 независимых государства, в 1950 году — 89. К 1995 году это число составляло 192, причем всплеск пришелся на бое (главным образом на Африку, где в 1960-1964 годах появилось 25 государств) и 90-е годы (главным образом Восточная Европа, в результате развала советской империи). Многие молодые государства очень малы. Общее население не менее 58 стран составляет около двух с половиной миллионов человек, 35 государств — менее полумиллиона. У политической фрагментации два недостатка. Малые страны нередко формируются в результате гражданской войны в прежде многонациональном государстве — наиболее распространенная форма конфликта с 1945 года. Это само по себе подрывает экономику. Кроме того, они могут быть экономически неэффективными даже в мирное время, будучи слишком малы, чтобы оплачивать все атрибуты государственности, на которую они претендуют: пограничные посты, бюрократию и прочее. Политическое размножение делением — фрагментация — и сопутствующие ему экономические затраты были среди основных источников нестабильности в послевоенном мире.

Наконец, хотя англоязычный экономический и политический либерализм остается самой привлекательной из мировых культур, со времен иранской революции он испытывает серьезную угрозу со стороны исламского фундаментализма. В отсутствие формальной империи остается открытым вопрос, насколько распространение западной “цивилизации” — то есть той смеси протестантизма, деизма, католицизма и иудаизма, которая продуцируется современной Америкой, — может быть поручено Диснею и “Макдоналдс”.

Эти тенденции дают лучшее объяснение тому, что после краха советской империи в 1989-1991 годах не наступает “конец истории”, что после холодной войны сохраняется нестабильность, самым очевидным симптомом которой стали, террористические атаки 11 сентября 2001 года.

Новый империализм?

Менее месяца спустя после атак на Всемирный торговый центр и Пентагон британский премьер-министр Тони Блэр на ежегодной конференции Лейбористской партии в Брайтоне произнес мессианскую речь. Он с жаром говорил о “политике глобализации”, о “другом измерении” международных отношений, о потребности “переупорядочить окружающий нас мир”. Предстоящая война, направленная на свержение режима Талибана в Афганистане, по его мнению, была не первым шагом — но и не последним — в этом направлении. Уже были прецеденты успешных операций против стран-изгоев — режима Милошевича в Сербии и “смертельно опасной группы гангстеров”, которая пыталась захватить власть в Сьерра-Леоне. “И, говорю вам, — объявил Блэр, — если бы сегодня в Руанде повторилось то, что произошло там в 1993 году, когда миллион человек были хладнокровно убиты, то у нас была бы моральная обязанность действовать и там”. Случаи Косова и Сьерра-Леоне явно следовало понимать как модели того, чего можно достичь благодаря интервенции, а случай Руанды — как печальный пример последствий невмешательства. Конечно, поспешил прибавить Блэр, не следует ждать, что Британия станет регулярно прибегать к таким операциям. Но “силы международного сообщества” смогут “это делать… если захотят”:

С нашей помощью можно было бы устранить пагубные последствия конфликта, продолжающегося в Демократической Республике Конго, где в прошлое десятилетие три миллиона человек погибли на войне и от голода. Если мы проявим решимость, будет учреждено партнерство во благо Африки, которое объединило бы развитые и развивающиеся страны.

Сутью этого партнерства была бы прямая “сделка”, предполагающая

с нашей стороны: предоставление помощи в большем объеме, необусловленной торговыми отношениями, списание долгов, помощь в налаживании системы управления и инфраструктуры, обучение солдат… участие в предотвращении конфликтов, поощрение инвестиций, доступ на наши рынки… С африканской стороны: настоящая демократия, никаких оправданий диктатуры и нарушений прав человека, никакой терпимости к плохому управлению… [и] коррупции, свойственной некоторым государствам… Надлежащие торговая, правовая и финансовая системы.

Это не все. После и сентября г-н Блэр выразил желание добиться “правосудия”

не только для того, чтобы наказать виновных, но и чтобы нести ценности демократии и свободы людям всего мира… Голодные, несчастные, невежественные, живущие в нужде и нищете от пустынь Северной Африки до трущоб Газы и горных цепей Афганистана, — мы должны позаботиться и о них.

Со времен Суэцкого кризиса британский премьер-министр не говорил с таким энтузиазмом о том, что Британия могла бы сделать для остального мира. Действительно, трудно припомнить премьер-министра, начиная с Гладстона, который был бы готов сделать основанием своей внешней политики чистый альтруизм. Однако поразительная вещь заключается в том, что с небольшими поправками этот проект может показаться зловещим. Рутинная интервенция против правительства, признанного “плохим”, программа экономической помощи в обмен на установление “хорошего” режима и “надлежащих торговой, правовой и финансовой систем”, мандат, позволяющий “нести ценности демократии и свободы людям всего мира”. Если поразмыслить, этот проект очень похож на экспорт викторианцами их “цивилизации”. Как мы видели, викторианцы расценивали свержение режимов-изгоев от Абиссинии до Ауда как совершенно законную часть цивилизационного процесса. Индийская гражданская служба гордилась заменой “дурного” управления “хорошим”, а викторианские миссионеры в то же время были абсолютно уверены, что их роль состоит в том, чтобы принести ценности христианства и торговли все тем же “людям всего мира”, которым г-н Блэр желает принести “демократию и свободу”.

Этим сходство не заканчивается. Когда британцы пошли на войну против махдистов в Судане в 80-х — 90~х годах XIX века, они не сомневались, что несут “справедливое возмездие” режиму-изгою. Махди во многом был ибн Ладеном викторианской эпохи, исламским фундаменталистом-ренегатом, а убийство генерала Гордона — событиями и сентября в миниатюре. Сражение при Омдурмане стало прообразом войн, которые США вели с 1990 года против Ирака, Сербии и Талибана. Так же, как ВВС США бомбили Сербию в 1999 году во имя “прав человека”, так и королевский ВМФ в рамках кампании по пресечению работорговли в 40-х годах XIX века предпринимал рейды вдоль западноафриканского побережья и даже угрожал Бразилии войной. И когда г-н Блэр оправдывает вмешательство в дела “плохих” режимов, обещая взамен помощь и инвестиции, он подсознательно повторяет либералов, сторонников Гладстона, которые почти так же оправдывали оккупацию Египта в 1881 году. Даже возмущение феминисток тем, как члены Талибана обращаются с женщинами, напоминает стремление британских администраторов искоренить в Индии сати и женский инфантицид.

В статье, опубликованной несколько месяцев спустя после речи г-на Блэра, у британского дипломата Роберта Купера хватило храбрости назвать новую политику “переупорядочения мира” ее настоящим именем. Если “досовременные” государства-изгои стали “слишком опасны, чтобы состоявшиеся государства терпели их, — писал Купер, — то можно подумать об оборонительном империализме… Самый разумный и наиболее часто используемый в прошлом способ преодолеть хаос — это колонизация”. К сожалению, замечает Купер, слова “империя и империализм” в “постсовременном” мире стали “оскорблением”:

Сегодня нет колониальных держав, согласных взяться за эту работу, хотя возможности или даже потребности в колонизации столь же велики, как в XIX веке… Есть все условия для империализма, однако и спрос, и предложение империализма исчерпаны. И все же слабые все еще нуждаются в сильном, а сильные все еще нуждаются в упорядоченном мире. Мир, в котором эффективные и хорошо управляемые экспортируют стабильность и свободу, мир, который открыт для инвестиций и роста, кажется чрезвычайно желательным.

Решение этой проблемы, предлагаемое Купером, состоит в “империализме нового типа, единственно приемлемом для мира, признающего права человека и космополитические ценности… империализме, который (как и всякий империализм) стремится нести порядок и организацию, но который опирается на принцип добровольности”. Природа этого “постмодернистского империализма”, по мнению Купера, проистекает из существующего “добровольного империализма мировой экономики”, подразумевающего власть Международного валютного фонда и Всемирного банка, и из “соседского империализма”, под которым Купер понимает постоянную практику вмешательства в дела сопредельного государства, неустойчивость которого угрожает выплеснуться за границу. Институциональным воплощением нового империализма, по Куперу, является Европейский Союз, который