Читать интересную книгу Пост-хоррор. Искусство, жанр и культурное возвышение - Church, David

может в конце концов оказаться в такой же ловушке в родовом мире "Психо". Как отмечает Уильям Ротман, "часть мифа "Психо" заключается в том, что не существует мира вне его собственного, что нам суждено родиться, прожить свою отчужденную жизнь и умереть в том самом мире, в котором обитает Норман Бейтс".46 Более того, как объясняет Лили мистер Вакскэп, мисс Блюм намеревалась оставить после себя "дом историй" как свой посмертный подарок миру - так же, как, я бы сказал, жанр ужасов сам по себе является своего рода "домом", наполненным призраками старых историй (таких как "Психо" и ему подобные), которые продолжают преследовать пост-хоррор фильмы, подобные этому.

Однако если "История призраков" подрывает скептицизм Прогнозиста относительно долговечности человеческой памяти финальным поворотом к романтической сентиментальности и переходу Призрака в загробный мир, то "Я - красивая штучка" частично скрывает искреннюю дань уважения Перкинса своему отцу под слоями двусмысленности, от поэтических закадровых голосов до якобы мрачного финала, в котором Лили остается в призрачном чистилище. Другими словами, оба фильма несут в себе определенную степень не только аффекта, но и привязанности - хотя фильм Лоури в конечном счете носит свое сердце на рукаве, в то время как депрессивное настроение Перкинса отличается гораздо более амбивалентным тоном. Таким образом, Перкинс словно задается вопросом, так ли уж плохо оказаться "замурованным внутри" вечно повторяющегося царства жанра ужасов, оставаясь в нем призраком - особенно если это может быть более эффективным средством достижения потомства, чем более частный, индивидуальный процесс воспоминаний о предшественниках на собственном семейном древе.

 

Вслед за Томасом Лиготти я бы утверждал, что жанр ужасов будет оставаться актуальным до тех пор, пока люди будут находить что-то странно приятное в различии-повторении, которое предлагает его долгая история типовых текстов.47 Следовательно, в попытке "I Am the Pretty Thing" сбалансировать экзистенциальную тревогу и семейную любовь все еще есть что-то смутно обнадеживающее. Вместо того чтобы выйти за пределы жанра ужасов, отказавшись от его правильного существования, как это делает космическая романтика "Истории призраков", Перкинс устраивается в нем более комфортно, несмотря на потенциальную "гниль", таящуюся в старой и уже давно опороченной структуре повествования. Правда, память как таковая перестанет существовать после того, как экологическая или космическая катастрофа уничтожит последних представителей человеческого рода. Но до тех пор - как юная мисс Блюм дает голос Полли через ее роман и дневник, а Лили позже дает голос пожилой писательнице, читая ее произведения, - оба поколения Перкинсов, отец и сын, существуют как призрачное эхо, говорящее друг с другом через разные исторические моменты и разные эстетические/вкусовые пласты. И, возможно, эта маленькая, временная мера потомства - все, на что можно надеяться.

 

В конце...

Предыдущий раздел может показаться резким и мрачным завершением книги о киноцикле, который был начат менее десяти лет назад и который все еще продолжается на момент написания этой статьи. Однако именно незавершенность этой новой волны кино ужасов дает больше вопросов, чем ответов, относительно дальнейшего влияния и долгосрочного потомства.

- именно те вопросы, которые поднимает "I Am the Pretty Thing". Помимо утверждения, что "возвышенные" или "пост-хоррор" фильмы представляют собой одно из наиболее важных событий в жанре в 2010-х годах, было бы нечестно в этом первом полном исследовании цикла делать какие-либо грандиозные прогнозы относительно промышленного долголетия и долговременной привлекательности этих фильмов, особенно в то время, когда первая волна цикла находится в середине гребня. Некоторые ранние постхоррор-произведения, такие как "Оно следует", "Ведьма" и "Выйти" (2017), уже получили статус канонических в рамках жанра, а что будет с другими текстами, покажет время. Тем не менее, как я уже утверждал в предыдущих главах, что темы пост-хоррора часто говорят об озабоченности семейным сходством и естественной генеративностью, стилистическая гибридизация цикла с арт- и хоррор-кино вполне может посеять семена для будущих родовых разработок.

Конечно, последуют ли за этими событиями скептически настроенные к ужасам критики и популистская аудитория, пока неизвестно. В конце концов, как отмечается в Главе 2. Пост-хоррор кино стало исторически значимым трендом из-за его разногласий в среде вкусовых культур, начиная с неадекватных попыток крупных кинокритиков дать название его минималистичной форме и заканчивая низовыми усилиями пользователей Rotten Tomatoes по предостережению потенциальных зрителей от менее развлекательных эффектов фильмов, таких как чувство скорби. Между тем, некоторые из самых последних на сегодняшний день пост-хоррор фильмов, такие как "Ложа" (2019) и "Гретель и Гензель" (2020), демонстрируют - к лучшему или худшему - не меньшее влияние предыдущих фильмов цикла, чем более широкая паутина "медленного", "умного" и "инди" кино, которая послужила значительным источником вдохновения для зарождения пост-хоррора.

С одной стороны, это достаточно обычная траектория для циклов фильмов, возникающих в рамках существующего жанра: как только "основной" стиль или формула выкристаллизовываются и становятся доступными для подражания, первоначальная энергия цикла начинает ослабевать в последующих, все более методичных итерациях. С другой стороны, кассовые сборы "Ложи" и "Гретель и Гензель" - продолжений фильмов режиссеров "Спокойной ночи, мамочка" (2014) и "Я красивая штучка" соответственно - также демонстрируют трудности пост-хоррора в преодолении разрыва между строгостью арт-кино и популистскими вкусами. Первый фильм - чрезвычайно мрачный, в духе "Оно приходит ночью" (2017), и его широкий релиз неоднократно откладывался, прежде чем был сокращен до ограниченного театрального проката, а последний - посредственная попытка объединить "возвышенный" стиль с "голливудскими" темами (как отмечалось в главе 5). Таким образом, от того, вернутся ли пост-хоррор-фильмы обратно в свой дом до 2014 года на специализированном рынке художественного и независимого кино, особенно если широкие многозальные релизы перестанут быть прибыльными, вероятно, будет зависеть и продолжительность цикла - или, по крайней мере, его общая видимость.

Даже если бум пост-хоррора окажется примерно десятилетним циклом - с его строгим стилем как очередной итерацией основных течений жанра, периодически перестраивающихся на менее беспричинные острые ощущения, а также перерастанием долгой истории арт-хоррора, - чувство линяющего ужаса, которое так мощно генерируют эти фильмы, вполне может распространиться на сам жанр, отбросив стилистическую и аффективную тень на хоррор-кино на годы вперед. За это время, несомненно, будет пролито еще немало критических и научных чернил о феномене пост-хоррора - ведь это, в конце концов, цикл, чья популярность была обусловлена критическими разговорами - но, надеюсь, эта книга предоставила плодотворный путь к "возвышенному" стилю, политическим темам и неспокойному восприятию фильмов, находящихся на продуктивном (хотя и вызывающем разногласия) стыке между искусством и жанром.