Читать интересную книгу Русские символисты: этюды и разыскания - Александр Лавров

Потом вставали другие тени — тени XIX века: скорбная, благородно-прекрасная голова Маццини, легендарно громадная и простая фигура Гарибальди, мечтательно-отважная тень Пизакане, а за ним другие бледные окровавленные тени итальянского Risorgimento: Медичи, Орсини, Марнара, Саффи…

И тут уже вставал пред глазами другой Рим — Рим художников: Рим красивых альбанских крестьянок, транстеверинок, развалины водопровода, ленивые фигуры быков, остатки форума, Колизея…»[1048]

Таким образом, несмотря на разнообразные творческие планы, единственным материалом, характеризующим итальянские впечатления Волошина 1900 г., все же остались его заметки в «Журнале путешествия» и записной книжке, а также письма к близким. Вновь Волошин отправился в Италию летом 1902 г. вместе с драматургом А. И. Косоротовым, в маршрут входили как уже виденные места (Милан, Венеция, Неаполь, Рим, Пиза, Генуя), так и новые для Волошина области (Корсика, Сардиния, Капри); но это путешествие требует специального освещения.

После знакомства Волошина с Италией интерес русских литераторов к этой стране, как уже было отмечено, продолжал расти и углубляться. Это выражалось и в увеличении выпуска книг об Италии самого различного профиля — от путевых записок и исторических романов до исследований в области итальянской живописи, литературы и философии, и в участившихся писательских паломничествах, и даже в том активном сочувствии, с каким было воспринято в России сильнейшее землетрясение 15/28 декабря 1908 г., разрушившее до основания Мессину. Русские писатели открывали для себя всё новые стороны многоликого образа этой страны. Если в России 20-х и 30-х гг. XIX в. Италию, по наблюдениям П. П. Муратова, в основном представляли по Неаполю и Венеции, в 40-е г. — по Риму, а в конце XIX в. была «открыта» Флоренция[1049], то впоследствии стала осваиваться фактически вся страна, вплоть до небольших городов Ломбардии, Умбрии и Тосканы с их тогда еще малоизвестными сокровищами. Ранее Италия концентрировалась в сознании русских путешественников в каком-то одном центре, будь то Венеция, Неаполь, Рим или Флоренция; в начале XX в. русские писатели все более тяготеют к восприятию собирательного образа Италии, возникающего из своеобразной мозаики впечатлений. Путешествие Волошина 1900 года — в этом смысле достаточно характерный образец. «Многоликую» Италию воспевает Блок в своих знаменитых «Итальянских стихах» (1909). Аналогичный подход демонстрирует Сергей Соловьев. Его поэма «Италия» открывается торжественным восхвалением страны, ее бессмертия и «священного праха»[1050], но затем описывается путешествие (Венеция, Бордигера, Рим, Неаполь, Сорренто, Помпеи, Ассизи), и восприятие автора дробится на отдельные картины, часто контрастные одна другой, представляющие Италию не столько как целостный мир, сколько как совокупность миров[1051].

Некоторые писатели уклонялись от знакомства с «хрестоматийной» Италией с тем, чтобы осмотреть ее сравнительно малоизвестные уголки. Так поступил, в частности, Андрей Белый. Его итальянское путешествие в конце 1910 г. свелось в основном к пребыванию на Сицилии. Белого привлекла там возможность проследить связь Италии с византийской и мусульманской культурами: «Вся Сицилия есть роскошный орнамент Востока, вплетенный в Италию как-то, признаться, случайно»[1052]; в сицилийских мозаиках он искал связь с позднейшим искусством Джотто и мастеров Ренессанса; в осознанной им «смеси стилей, бесстильности» Сицилии Белый ощутил нераздельное еще бытие начал, которым суждено затем распадение на мифологемы «Востока» и «Запада». Аспекты истории итальянской культуры тем самым переносились в нетрадиционную плоскость, и Белый не скрывал субъективности своих «случайно летающих» мыслей. Субъективность, избирательность своих восприятий русские путешественники в эти годы подчеркивают все настойчивее. Известный искусствовед А. А. Трубников выпустил книгу «Моя Италия» (1908), которую предлагал рассматривать как «наброски переживаний»; составляющие ее краткие очерки трудно даже определить как заметки о посещении Венеции, Равенны, Флоренции, Рима, городов Умбрии, скорее это своеобразные поэмы в прозе, собрание изысканных импрессионистических зарисовок и медитаций. Симпатии Трубникова также направлены от «центров» в «глубину» Италии, от прославленных музеев — к потаенным уголкам; соответственно и искусству Высокого Возрождения он предпочитает искусство Кватроченто и более ранних эпох: «Чтобы полюбить красоту Италии, нужно посетить ее маленькие города. Знакомство с ними — непрерывная радость»; «Напрестольная икона где-нибудь в Губбио притягивает сильнее, действует духовнее, мерцает чудеснее, чем в картинохранилище с номером и надписью. Природа и старинная декорация Умбрии — драгоценная оправа для мастера кватроченто» [1053]. По-своему субъективен и В. В. Розанов в своей известной книге «Итальянские впечатления», хотя он и осматривал в основном традиционные реликвии. Полная обычных для Розанова острых и метких наблюдений, поражающая неожиданными, зачастую парадоксальными размышлениями, книга эта переносит центр внимания с общеизвестных культурных объектов как бы внутрь их, пытается вскрыть их метафизический смысл. Везде Розанов не устает подчеркивать, что он рассматривает Италию взглядом стороннего человека, выразителя традиционных российских устоев, мысль его неотступно обращена в сторону дома, ибо он чувствует «за границей свою родину особенно сильно»; но, с другой стороны, его глубоко интересуют быт, нравы, религиозные взгляды итальянцев: «Я свободный христианин, и мне везде просторно»[1054]; более всего его занимают те особенности, которые отличают итальянский католицизм, с его идеологией, обрядовостью и местом в общественном сознании, от православной церкви, преобладающее направление розановских рассуждений простирается в этой плоскости.

Книги Трубникова и Розанова Волошин упоминает в рецензии на первый том книги П. П. Муратова «Образы Италии» (1911); по этому тексту можно судить, что в поле зрения Волошина присутствует и новейшая иностранная литература об Италии. Прозаик и искусствовед П. П. Муратов был увлеченным исследователем и поклонником итальянской культуры, переводчиком классической итальянской литературы на русский язык. В 1907 г. он входил, вместе с В. И. Стражевым, Б. А. Грифцовым и Б. К. Зайцевым, в небольшой кружок начинающих писателей, который организовал в Москве издание газеты «Литературно-художественная неделя», прекратившееся на 4-м номере. Это сообщество отличала глубокая любовь к Италии. Б. А. Грифцов несколько лет спустя выпустил в свет книгу «Рим» (1914). Построенная как путеводитель по Форуму, Палатину, Пантеону, катакомбам, Аппиевой дороге, Сикстинской капелле и другим римским достопримечательностям, она на деле представляет собой обстоятельный очерк основных вех развития искусства Италии от древности до Нового времени, полный глубоких размышлений и талантливых интерпретаций. Замечательный прозаик Б. К. Зайцев, постоянно посещавший Италию, объединил свои путевые очерки о ней в отдельный сборник. Книга Зайцева «Италия» (1923) — очень характерный образец лирико-импрессионистического стиля писателя и, безусловно, одно из лучших описаний этой страны в русской художественной литературе. Но даже на этом фоне «Образы Италии» Муратова (вышедшие с посвящением В. К. Z. — т. е. Зайцеву) оказываются совершенно исключительным явлением: вероятно, это самый показательный пример того, под каким углом зрения воспринималась Италия в России начала XX в., и в то же время едва ли не самый яркий и совершенный для этой поры образец русской книги об Италии. Книга представляет собой многожанровое образование. Это и искусствоведческое исследование, раскрывающее и истолковывающее красоту многих произведений итальянской живописи и скульптуры, прославленных и малоизвестных, и путевые записки, поражающие тонким вкусом и глубиной эрудиции, и собрание рельефных портретов крупных выразителей той или иной исторической эпохи (Карло Гоцци, Казанова, Боттичелли и др.), и описание непосредственных впечатлений, и вдохновенные лирические признания в любви к Италии. В то же время книга отличается стилистическим единством и цельностью восприятия. Хотя интересы Муратова достаточно избирательны, они лишены субъективизма. С наибольшим увлечением и пристрастием он описывает Венецию XVIII в. и искусство Кватроченто, в котором видит высшее достижение итальянского Возрождения. Волошин написал свой отзыв вскоре после выхода в свет первого тома «Образов Италии»; приводим его по автографу, хранящемуся в архиве Волошина[1055]:

«За последние годы появились на русском языке три книги об Италии: книга В. В. Розанова, „Моя Италия“ Трубникова и теперь книга П. П. Муратова „Обр<азы> Итал<ии>“.