потерь.
Он был внизу — с ружьем и автоматом обеспечивал отход, стреляя в бывших, обезумевших от страха союзников, пока гражданские, цепочкой по одному — поднимались к вертолету, который назвали последним — хотя он был не последним. Потом какой-то придурок назвал это «американской голгофой».
Все было чертовски напрасно…
На следующий день — первый танк ворвался на территорию Президентского дворца — это тоже было запечатлено на пленку. Тридцатилетняя война завершилась.
Вьетконг обещал мир после объединения страны — но как оказалось, война только начиналась. Начались массовые преследования — и по религиозному признаку и по имущественному. Войдя в Сайгон, северяне обнаружили в основном городское, живущее намного лучше даже в условиях войны общество, в котором было еще и много католиков. Придя в ярость, с помощью советников Квантунской армии — они построили лагеря для перевоспитания, и начали загонять туда людей, отнимая все имущество. Вина их была лишь в том что они не пережили годы бедствий, потерь и унижений как северяне.
В ответ — население Кохинхины стало массово покидать страну. Даже корабли Японского императорского флота не могли сдержать это бегство — тем более что у народа рыбаков и торговцев почти у всех были джонки — вытянутые корабли с корпусом из бамбука и автомобильным мотором в качестве двигателя. У кого не было — строили плоты из старых покрышек и пускались в путь по бурным морям, куда глаза глядят. Попасться — означало лагерь, шторм — означало смерть.
Сонтаг много раз пытался выйти на связь со своей семьей, тем более что Гонконг стал основной перевалочной базой для «людей на плотах» — на втором месте были порты Сиама, был и Порт-Артур, но туда идти боялись, потому что это означало идти в сторону Японии. Но про них никто ничего не знал и оставалось только надеяться, что племена мяо оставят в покое, потому что они жили тут несколько сотен лет и никто ничего не мог с ними сделать…
Индийский океан. Атомный ударный авианосец USS Enterprise (CVN-65). 22 июня 1979 года. Продолжение
— То есть, ты хочешь сказать у тебя там может быть сын, так?
Сонтаг — к облегчению Моргана — отшагнул от края палубы
— Я не хочу сказать сэр. Это так и есть.
— Откуда ты знаешь?
— Мин… сумела передать… неважно, сэр я это точно знаю.
— Это она не захотела уезжать?
Сонтаг взъерошил и так короткие волосы.
— Черт… все сложно, сэр. Вы же помните, что было в семидесятых. Парижские соглашения… вывод… все думали, что Кохинхина устоит. А у меня тогда была долбанная семья…я же не знал, что моя жена уже давно нашла мне замену. Когда я вернулся — моя дочь называла папой другого человека…
…
— Я сам тогда вызвался… в группу по борьбе с наркотиками.
— Да, я видел, что с тобой неладно. Но ты ничего не говорил.
— А как такое сказать, сэр? Ты возвращаешься домой, а твоя дочь спрашивает — а ты кто? Она меня забыла, понимаете?
…
— Знаете, если бы не это, я бы, наверное, убил Кристину. Но тут… какой я к черту отец, если дочь не помнит меня.
— Ладно, ладно.
— Вы же помните, что тогда было. DEA только выделилась из BATF, все что тогда было — это обшарпанное офисное здание на окраине ДС[130] и несколько идиотов, не знающих что делать. Вы были единственным нормальным человеком там, сэр.
Морган хмыкнул
— Ты первый человек, который так меня называет за сорок с лишним лет. Моя матушка опустила руки, когда мне было десять, отец устал меня пороть еще раньше.
— Но это так, сэр. Я брал одну командировку за другой, чтобы ни о чем не думать. А потом… вы же помните Гонконг
— Стараюсь забыть
— Вы же помните, что тогда было? Полный бардак. Спасать кого-то было уже поздно, узкоглазые закрыли страну. Я мог только молиться, что они не полезут в горы мстить. Какого черта они же победили?
Какого черта…
Билл Морган попытался вспомнить, как это было. Да… они только что едва выбрались живыми из Гонконга. Точку, где они находились — накрыл тонг и послал ликвидаторов. Известие о падении Сайгона застало его на базе в Субик-бей… он, сжимая кулаки, смотрел на то, как толпа пытается добраться до последних вертолетов. Потом он нажрался как свинья, пил много дней, поминая всех братков, погибших в той, как оказалось ненужной никому в Соединенных штатах войне. Какого черта они тогда их послали? Пришел в себя он на гауптвахте, долго доказывал, что он вообще-то секретный агент и армии больше не подчиняется, как и флоту Соединенных штатов. В те дни многие куролесили, как могли.
— Они победили, потому что могли вытерпеть то, что не могли вытерпеть мы
— Да, сэр.
— Ну а нож? Откуда он?
— Я оставил его там, сэр
— Там — в племени?
— Да.
— Зачем?
— Побратимство. Такой символ.
…
— Тот мальчишка … это сигнал, сэр.
— Сигнал от кого?
— Сигнал, что я им нужен.
Морган покачал головой
— Или от японской разведки
— Кому я нужен, сэр. Я ведь, как говорится, невелика птица.
Морган просчитывал варианты
— Хорошо. Допустим там твой сын. Что ты будешь делать?
— Как что? Вывезу его.
— Если не захочет уезжать?
— Тогда пусть он скажет мне это сам.
Морган просчитывал варианты
— Хорошо. В эту игру стоит сыграть хотя бы для того чтобы понять, кто это с нами играет. Так умно.
— Спасибо, сэр.
— Скажем так — ты знаешь станцию на Никобарских островах?
— Да, сэр.
— Я буду там. Там находится спасательная станция ВМФ. Но там же находится как ты знаешь наш аванпост.
…
— Если выгорит — я пробью вертолет. В рамках программы наблюдения
— Спасибо, сэр
— Не благодари. Ты назвал меня хорошим человеком. Давно не слышал ничего столь же приятного. Так что я у тебя в долгу, сынок.
Япония. Провинция Ямагата. Март 1979 год
Японская провинция…
В ней есть своя прелесть. Низкие домики под крутыми крышами — здесь уже север, зимой бывает достаточно снежно. Убранные на зиму поля и крестьяне в простой одежде, убравшие урожай и теперь приносящие дары духам и богам. Лишь поезд вдали, да время от времени пролетающие в небе самолеты — напоминали о двадцатом веке в этой глуши, где так хорошо думать о Боге.
В одном из глухих углов провинции — на горе, за крепостными стенами располагался буддистский монастырь. Монастырь как монастырь, ничего такого особенного — украшенные резной росписью двери,