Читать интересную книгу Как я пришел в Сознание Кришны... - Чайтанья Чандра Чаран дас (Хакимов А. Г.)

И вот тут произошло чудо. Администрация Тюменского института приняла нашу инициативу провести Всесоюзную конференцию «Проблемы гуманитаризации медицины», которая зародилась в обсуждениях с Костецким, и отправила меня в командировку в Москву «пробивать» разрешение этой конференции в Министерстве здравоохранения. Это, действительно, выглядело беспрецедентно, так как я был тогда всего лишь студентом второго курса, то есть совсем «никем». А тут в Москву, в Министерство, да еще «пробивать» конференцию.

Затем, случилось еще одно чудо — меня выдвинули кандидатом от Тюменского мединститута на конкурс за место на обучение в создающемся впервые в Москве факультете бакалавров медицинских наук, а это значило, опять-таки, поездку в Москву. И так, совершенно чудесным образом за две недели я несколько раз побывал в Москве полностью за счет государства. Это время провел, летая на самолетах, проживая в гостиницах, в какой-то эйфории от череды чудесных событий, пробивая какую-то «передовую, прогрессивную» конференцию, сдавая какие-то очень престижные экзамены и, самое главное, изо всех сил ища таинственных «кришнаитов», предвестников Истины.

Эти несколько недель жизни в метаниях между Тюменью и Москвой, осознавались, как сказочный сон, обдумывать который, не было смысла. Я просто жил, предчувствуя предсказанный «взлет судьбы», и особо не анализировал происходящее с точки зрения здравого смысла. Помню, что где-то между этими перелетами я в беглом разговоре с профессором Костецким так и сказал, что вот опять еду в Москву на экзамены, но, на самом деле, к «кришнаитам». Мол, в этот раз я их все-таки должен найти. Помню, я не очень удивился, когда в очередной обход книжных киосков, я увидел «красную» книгу того же «особого» издания. Я немедленно купил, зная уже, что она «главная»!

У Костецкого был день рождения, и я не знал, что подарить, с собой была только что купленная «главная» книга «кришнаитов», которую очень жалко было отдавать, но я подумал, что как раз эту книгу Костецкий будет очень рад получить. Я с большим сожалением вытащил книгу из портфеля и подарил ее своему вартма-прадаршака гуру, вспоминая при этом с каким-то глубоким удовлетворением слова Тарковского из его фильма «Жертвоприношение»: «Подарок — это жертва, иначе какой это подарок?» Также при этом моя решимость найти «кришнаитов» увеличилась: найду их и уже опять куплю себе «главную», «красную» книгу!

В следующий приезд в Москву я сразу пошел на Арбат, где должны, как мне сказали, по воскресеньям «ходить туда-сюда» кришнаиты. Я прошел Арбат от начала и до конца несколько раз, но никаких кришнаитов не было, я спрашивал бесконечных местных торговцев, и все подтверждали, что обычно в это время кришнаиты ходят здесь «туда-сюда» и поют. Но сейчас никого не было. Я уже отчаялся дождаться и пошел к выходу с Арбата в сторону метро, как вдруг расслышал странные звуки, еще очень отдаленные и слабые, но я тут же понял: это ОНИ! Как мне нужно было с кем-то поговорить, и также нужна была «Гита!» Несколько преданных держали перед собой книги «Учение Шри Чайтаньи» в высоко поднятых руках, а я все их спрашивал «Где Гита? Где Гита?» Но все говорили, что «Гиты», к сожалению, нет, но будет через какое-то время. Я задал глупый вопрос одному из лидеров харинамы (Таповидьям прабху):

— На какие средства Вы живете?

А он, блаженно улыбаясь, сладко ответил:

— Господь дает...

И еще более блаженно улыбнулся. Другой преданный мне сказал, что сегодня в 18.00 будет программа на такой-то квартире и там я смогу задать все вопросы. Так я впервые попал в ашрам на Колхозной...

Помню особый вкус первого прасада. Это была простая картошка, пюре с чем-то еще, поданная на овальной металлической тарелочке. Потом очень хотел попробовать еще такой картошечки и почему-то именно в такой же тарелочке.

Где-то посреди программы я начал активно интересоваться у окружающих, не смог бы кто-нибудь продать мне хотя бы одну Бхагавад-гиту, так как я в Москве только один день и завтра в Тюмень, а там ничего нет. Все сочувствовали, но книгу не давали — нет, мол, но скоро будет. Казалось, шансов не было, но я отказывался верить, что могу уехать из Москвы, побывав у преданных, и без Бхагавад-гиты! И тут я увидел полненького паренька в очках лет двадцати, которого приметил еще на Арбатской харинаме. Наверняка, студент. Очень серьезно я рассказал ему, как важно мне достать Бхагавад-гиту. Он усиленно подумал и сказал, что на самом деле у него есть не новая Бхагавад-гита, которую он давал своим друзьям-студентам почитать, и он мог бы мне ее продать. Мы договорились встретиться на следующий день у входа в Ленинскую библиотеку. Помню, он опоздал минут на 30, и я отчаянно молился Кришне, боясь, что он не придет, а времени на поиски уже не оставалось. Когда же он проявился, я почувствовал его родным человеком и очень благодарил его, хотя книга оказалась совсем заношенной. До сих пор эта книга лежит на моей полке, уже заново переплетенная, еще с помарками студента, по привычке читающего все с карандашом и не подозревающего еще пока, что по отношению к этой книге, это оскорбительно.

Я, кажется, нашел то, что долго-долго искал. Это переросло в какое-то ликование: когда я вышел из подъезда, ликование стало настолько сильным, что я не мог сдержать этой клокочущей энергии и прямо на глазах у людей изо всех сил очень высоко подпрыгнул вверх и только после этого смог просто нормально идти дальше.

Сразу по возвращении в Тюмень я получил третий «удар», окончательно уничтоживший мою материальную жизнь. Шла третья неделя. Прямо в мединституте организовалась лекция по йоге, которую читал Ашутоша прабху. По тем временам лекция — целое событие, несколько сотен студентов, преподаватели, помню, присутствовал известный в России профессор философии Зотов.

Я конспектировал всю лекцию слово в слово. По приглашению, данному в конце лекции, пошел на квартиру, где Ашутоша дал киртан, лекцию и также прасад. Он объяснил, как читать мантру и сказал, что если нет четок, то можно читать на фалангах пальцев.

С этого дня я начал повторять мантру на фалангах пальцев, около двух кругов, смотря на плакат с изображением Кришны, приобретенный на той же квартирной программе Ашутоши прабху. Не удивительно, что, получая средства на очередную, уже последнюю, командировку в Москву, я уже более ехал в ашрам на Колхозную, чем на престижные экзамены в Московский мединститут. Так и случилось: для поступление на учебу на бакалавра медицины мне не хватило несколько баллов, зато меня очень гостеприимно приняли в ашраме, разрешили пожить все четыре дня, пока шли экзамены. Один прабху особо обо мне позаботился. Он рассказал многое о преданных, о том, как они живут в ашраме. Уложил рядом с собой на ночлег и уже перед сном сам, очевидно, вдохновленный, подарил мне свои четки, на которых он повторял мантру целый год до инициации.

В первое же утро я сразу вошел в ритм жизни ашрама, встал около четырёх утра, сделал омовение в каких-то странных деревянных душевых и, побыв на службе, нацелил себя повторить не менее четырех кругов мантры на подаренных четках. Очень легко справившись с поставленной самому себе задачей и с чувством выполненного долга, стал осматриваться вокруг, ходя по огромной квартире ашрама туда-сюда. Но везде видел только погруженных в мантру преданных, которым было, естественно, не до меня. Заняться было нечем, и в этом «пчелином» гуле я продолжил читать мантру. К своему восторженному удивлению, повторил все 16 кругов, что считал для себя абсолютно невыполнимой задачей. С этого дня 16 кругов Харе Кришна мантры навсегда вошли в мою ежедневную жизнь.

В Тюмень я уже вернулся убежденным, новоиспеченным «кришнаитом», что очень приятно и как-то забавно удивило профессора Костецкого. С ним я теперь говорил, ощущая себя одним из преданных Кришны, и все философские обсуждения уже вращались вокруг утверждений Прабхупады. Я сразу начал активно говорить о том, как все вокруг обстоит «на самом деле», начал проводить какие-то лекции, «мутить воду» среди своих друзей. Помню, мы устраивали споры, даже с профессорами, прямо на конференции. Целая идейная оппозиция возникала в спорах с преподавателями кафедры психиатрии, которые стояли на позиции «грубого материализма», поэтому ничего не могли с нами поделать.

Однажды на занятии по патофизиологии мы выступили против убийства мышей для проведения эксперимента. Начался целый философский спор, и мыши были спасены.

Где-то в это время начал читать «Гиту» Дима Губанов (Девавандья прабху). Он стал время от времени приходить ко мне домой, и мы обсуждали «Гиту» часами, не осознавая даже до конца, почему это так здорово. Вместе мы начали проводить программы в ДК, вместе готовили шарики из сухого молока и раздавали их людям после лекций. Также Дима поддерживал меня в «смутных» мероприятиях в институте.