Волк и медведь
«Я воспринимаю его как сына, — говорил Путин в интервью чеченскому телевидению в 2011 году. — Мы все люди, у всех есть и слабые, и сильные стороны. Наверное, и у него есть проблемы, но он человек честный, и я это очень ценю».
Называя Кадырова сыном, Путин, скорее всего, сделал поправку на то, что разговаривал с чеченской аудиторией. «Рамзан всегда был для него таким молодым волком, которого он пригрел», — описывает чувства Путина один из его приближенных.
На самом деле Путин для Рамзана всегда был примером для подражания. Он учился у него общаться с зарубежными лидерами, с правозащитниками, с бизнесменами, перенял привычку окружать себя голливудскими звездами. В декабре 2010 года друзья подарили Путину уникальную возможность: на якобы благотворительный вечер с его участием позвали Монику Беллуччи, Шэрон Стоун, Микки Рурка, Кевина Костнера, Алена Делона, Жерара Депардье, Венсана Касселя, Курта Рассела и Орнеллу Мути. Звезды сидели в зале, а Путин на сцене играл на рояле Blueberry Hill. Рамзан Кадыров захотел повторить этот опыт. Через год гостями на празднике по случаю его 35-летия стали Хилари Суонк, Жан-Клод Ван Дамм, Сил и Ванесса Мэй. Их гонорары не раскрывались. После того как репортаж о празднике был показан на канале Euronews, правозащитные организации атаковали звезд, но лишь Хилари Суонк отреагировала — она перечислила весь свой гонорар благотворительным организациям и уволила своих менеджеров.
На вопросы, откуда он, руководитель дотационной республики, берет деньги на такую роскошь, Кадыров всегда отвечал: «Аллах дает». Однажды он даже затеял спор с настойчивой журналисткой: «Докажи, что не Аллах», — настаивал он.
По словам журналистов, посещавших главу Чечни в разные годы, за время его президентства он сменил несколько дворцов, и каждый следующий был все более роскошным и все более золотым. В 2006 году, став чеченским премьером, Кадыров переехал из родового села Центорой в Гудермес, четвертый по величине город Чечни, не так сильно пострадавший во время двух войн, как Грозный. Одним из новых богатств Рамзана стал его личный зоопарк. Гости дарили ему зверят, и Кадыров любил показывать журналистам, как они его слушаются. Он тискал в руках тигрят и медвежат, засовывал пальцы в рот маленькому медведю, демонстрируя, что тот у него ручной. Через пару лет звери выросли и по ночам над Гудермесом стал раздаваться зловещий рык и вой — это подавали голос подросшие хищники Кадырова.
Война продолжается
Уже через две недели после его возвращения из Эмиратов Кадырову был преподан урок. 19 апреля глава Чечни смотрел футбол — болел за свой клуб «Терек», который играл против московского «Динамо», клуба, в советские годы считавшегося командой МВД. В это время в Грозный приехали полицейские из соседнего Ставропольского края и неподалеку от официальной резиденции Кадырова убили предпринимателя по фамилии Дадаев (также однофамильца человека, обвиняемого в убийстве Немцова). Якобы при попытке задержать его. Этот инцидент вызвал у Кадырова ярость. На следующий день он выступил перед своими силовиками и потребовал в следующий раз при появлении чужаков открывать огонь: «Я официально заявляю, если без вашего ведома на вашей территории появляется, не имеет значения — будь москвич или ставропольчанин, — открыть огонь на поражение».
Ему официально ответила пресс-служба МВД: «МВД России считает недопустимым для руководителя Чеченской Республики заявление об “открытии огня на поражение” по сотрудникам из других регионов, без ведома местных правоохранительных органов, проводящих спецоперации в республике». А затем и пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков заявил, что Кадырову надо помнить о субординации и знать, что чеченские полицейские подчиняются не ему, а федеральному МВД.
Любопытно, что и сам Кадыров является генералом МВД. А 28 декабря, когда чеченские силовики на стадионе приносили клятву верности Путину, их заставили подкрепить устную клятву письменным рапортом. В нем было написано, что каждый из них обязуется быть верным президенту Путину, министру внутренних дел России Колокольцеву и главе Чечни Рамзану Кадырову. Но за четыре месяца ситуация изменилась до неузнаваемости.
Публичная перепалка между Кадыровым и МВД говорила об одном: чеченский лидер потерял возможность звонить напрямую Путину и жаловаться на своих обидчиков. Впрочем, прежнего политического веса он все же не потерял. Еще через месяц Следственный комитет объявил, что в деле об убийстве Бориса Немцова меняется следователь. Вести это дело назначен тот же человек, который расследовал в 2008 году убийство Руслана Ямадаева — и не нашел тогда никаких заказчиков убийства.
Так неожиданно через 15 лет правления Владимира Путина оказалось, что до сих пор совсем не решена проблема, обещая решить которую он стал в 2000 году президентом.
В благополучные нулевые Путину удалось заставить российское общество забыть ужас Чечни. В России неожиданно случился новый общественный договор — «слово “Чечня” вслух не произносить». Договор всех устроил — республика оказалась полностью вытесненной из массового сознания. Этому не помешали даже чудовищные события, напрямую с Чечней связанные: Беслан, «Норд-Ост» или взорванные чеченскими смертницами самолеты. Чудо массового гипноза — и российское общество уверовало в аксиому «Не буди лихо, пока оно тихо» в такой интерпретации: если мы не будем вспоминать о Чечне, то она, может быть, перестанет вспоминать о нас.
В журналистской среде все эти годы тоже существовал очевидный консенсус: в России довольно безопасно быть журналистом, если ты не пишешь о Чечне. Обо всем остальном — пожалуйста, но про Чечню не надо. Потому что гибли именно те журналисты, которые писали о Чечне. Практически все знали это правило, и практически все считали, что это та малость, которой и правда можно пожертвовать. Зато все остальное можно.
Чечня удивительным образом перепрыгнула из раздела военной и криминальной хроники в светскую. Рамзан Кадыров все эти годы был героем глянцевых журналов, давал слащавые интервью на телевидении, приезжал на Петербургский экономический форум. Мастера культуры и спорта, властители дум, интеллигенты и интеллектуалы всех мастей с улыбкой позировали в обнимку с ним и с чеченскими политиками из его окружения, подозреваемыми в убийствах. Такой общественный договор.
Человек, плохо знающий психологию российского общества, мог бы предположить, что это компенсация того чувства вины, которое россияне испытывают за страдания чеченского народа в 1940-е или 1990-е годы — наподобие вины американских белых перед американскими черными или вины немцев перед евреями. Но это скорее чувство другой природы. Смесь страха с неведением, которую в России принято называть аполитичностью: «Меня не интересует политика, я не знаю, что происходит в Чечне».
Самое любопытное, что эта детская игра в прятки (когда ребенок закрывает сам себе глаза и думает, что спрятался) распространилась даже на Владимира Путина. Он ведь тоже решил, что, раз он делает вид, что никакой чеченской проблемы нет, значит, она решена. Владимир Путин верил в то, что он сможет успокоить Чечню, завалив ее деньгами. В 2015 году его окружение в этом вдруг разуверилось.
В окружении Владимира Путина вдруг почти перестали обсуждать Украину. Или, по крайней мере, стали говорить, что Украина — это не самая серьезная проблема. А также появилось новое выражение, которым чиновники начали пугать друг друга: «третья чеченская».
Заключение
Путин IV Святой
Брат навсегда
11 мая 2000 года, через три дня после самой первой инаугурации Владимира Путина, в прокат вышел фильм «Брат-2». История про ветерана чеченской войны, который едет в Америку помогать брату погибшего друга. Там он борется с украинской мафией (с криками «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!»), с американскими полицейскими («Are you gangsters?» — «No, we are Russians») и спасает попавших в беду соотечественников («Русские на войне своих не бросают»). Кульминационный монолог главного героя звучит так: «Вот скажи мне, американец, в чем сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда — тот и сильней».
Российский кинематограф в тот период находился в плачевном состоянии — фильмов снималось мало, и публика их не смотрела. Но «Брат-2» стал суперхитом. В 2015 году смесь антиамериканизма с нарочито простым патриотизмом стала политическим мейнстримом, но тогда она выглядела неожиданно и даже свежо. Никакого госзаказа свыше не понадобилось — достаточно было общественного заказа объятой кризисом страны, который и уловили авторы.