Это происшествие живо заинтересовало Неда Ленда. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что канадец в душе сожалел, что нельзя насмерть проткнуть гарпуном нашего металлического кита.
Рыбы этих мест мало чем отличались от тех, которых мы наблюдали под северными широтами. Иногда мимо нас проплывали морские собаки — крупные рыбы, отличающиеся, по словам рыбаков, большой прожорливостью.
Игривые дельфины сопровождали нас по целым дням. Они плыли группами по пять-шесть штук, охотясь стаями, как волки зимой. Дельфины не менее прожорливы, чем морские собаки.
Семейство дельфинов насчитывает десять видов. Встреченные нами экземпляры принадлежали к виду обыкновенных дельфинов. У них небольшие головы, узкие спереди, и клювовидно заостренные морды. Длина их тела равняется примерно двум метрам.
Укажу еще на встречающихся в этих морях любопытных представителей отряда колючеперых рыб — горбылей или черных сциен. Некоторые авторы — скорей поэты, чем ученые, — утверждают, что эти рыбы умеют мелодично петь и что стая их может дать концерт, способный затмить лучший ансамбль певцов. Не смею утверждать, что это неправда, но встреченные нами по пути сциены не пели нам серенад. И это очень жаль.
Наконец, отмечу большое количество встреченных нами летающих рыб. Не может быть ничего интереснее, чем зрелище охоты дельфинов на летающих рыб. Точность расчета дельфинов совершенно математическая: как бы длинна ни была траектория полета, а в конце ее летающая рыба все же с роковой неизбежностью попадает в раскрытую пасть дельфина!
Встреченные нами рыбы большей частью принадлежали к виду тригл. По ночам они полосовали воздух светящимися кривыми, похожими на падающие звезды.
С начала нашего путешествия мы совершили пробег в тринадцать тысяч лье, или пятьдесят две тысячи километров. В данное время мы находились под 45°37 южной широты и 37°53' западной долготы.
В этих местах зонд, опущенный капитаном «Герольда» Дэнгэмом, не встретил дна и на глубине в четырнадцать тысяч метров. Тут же лейтенант Паркер с американского фрегата «Конгресс» не нашел дна на глубине в пятнадцать тысяч сто сорок метров.
Капитан Немо решил погрузиться с «Наутилусом» на предельную глубину, чтобы проверить эти промеры.
Ставни на окнах салона раскрылись, и я уселся у окна, чтобы записывать показания приборов и вести наблюдения.
«Наутилус» стал готовиться к спуску на эту огромную глубину. Само собой разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы достигнуть ее путем заполнения резервуаров водой. Не говоря уже о том, что никакой добавочный балласт не был бы достаточным для этой цели, нужно было предвидеть еще то, что для возвращения на поверхность пришлось бы на дне выкачать эту воду из резервуаров, а на это — при огромном внешним давлении — не хватило бы даже мощности насосов «Наутилуса».
Капитан Немо решил достигнуть дна по отлогой диагонали, с разбега. Рулям глубины был придан наклон в 45°, винт вращался с предельной скоростью. Лопасти его с огромной силой врезались в воду. Этот мощный толчок заставил вздрогнуть весь корабль, тотчас же послушно устремившийся вниз.
Капитан Немо присоединился ко мне, и мы вместе следили за быстрым движением стрелки манометра. Вскоре «Наутилус» миновал обитаемую зону, в которой живет большинство рыб.
Если отдельные виды рыб могут жить только у самой поверхности океана или рек, то существуют и такие, которые живут лишь в глубоководных слоях. Среди этих последних я заметил гексанхов — разновидность гребнозубых акул с шестью жаберными щелями, телескопов с огромными глазами и, наконец, грейдеров, живущих на глубине в тысячу двести метров, где давление равняется ста двадцати атмосферам.
Я спросил капитана Немо, приходилось ли ему наблюдать рыб на больших глубинах.
— Рыб? — переспросил он. — На этих глубинах они встречаются довольно редко. А что об этом думает современная наука?
— Мы знаем только следующее: растительная жизнь исчезает быстрее, чем животная, по мере удаления от поверхности в нижние слои воды. Мы знаем, что в тех местах, где еще встречаются живые существа, нельзя уже найти ни одного растения. Нам известно, что устрицы и другие ракушки живут и на глубине в две тысячи метров под водой и что Мак Клинток, герой полярных морей, однажды выудил живую морскую звезду на глубине в две с половиной тысячи метров. Наконец, известно, что экипаж английского фрегата «Бульдог» на глубине в четыре тысячи метров также выудил живую морскую звезду. Вот и все, что мы знаем. Но вы, капитан Немо, вероятно, скажете, что наша наука ничего не знает?
— Нет, господин профессор, я не позволю себе этой дерзости. Разрешите еще спросить вас, чем вы объясняете, что живые существа могут жить на такой глубине?
— Это объясняется двумя причинами, — ответил я. — Прежде всего тем, что вертикальные течения, обусловленные неодинаковой соленостью и плотностью воды на разных глубинах, вызывают движение воды, достаточное для поддержания примитивной жизни морских ежей и звезд…
— Правильно, — сказал капитан.
— И, во-вторых, тем, что количество растворенного в воде кислорода, без которого жизнь невозможна, в глубоких слоях не уменьшается, а увеличивается и что высокое давление в этих слоях только способствует его концентрации.
— Ага, вы и это знаете? — воскликнул капитан Немо, не скрывая своего удивления. — Что же, я рад, что вам это известно, ибо это бесспорный факт. Я добавлю только, что в плавательном пузыре рыб, выловленных на небольшой глубине, больше азота, чем кислорода, тогда как у тех же рыб, пойманных на большей глубине, кислорода всегда больше, чем азота. Это доказывает справедливость вашего предположения. Но давайте продолжать наши наблюдения.
Я снова посмотрел на манометр. Стрелка его указывала глубину в шесть тысяч метров. Мы плыли уже в течение часа, и скользящий по диагонали «Наутилус» все еще продолжал погружаться. Вода отличалась здесь поразительной прозрачностью, которую можно сравнить только с прозрачностью высокогорного воздуха.
Еще через час мы были на глубине в тринадцать тысяч метров, но дна океана еще не было видно.
Но когда мы достигли глубины в четырнадцать тысяч метров, я увидел в отдалении черные вершины гор, выделяющиеся в воде. Впрочем, эти вершины могли принадлежать горам такой же высоты, как Гималаи или Монблан, а может быть, даже и выше, так что попрежнему мы не могли определить глубину этой водной пропасти.
Несмотря на огромное давление, которому подвергался «Наутилус», мы продолжали погружаться. Я чувствовал, как содрогаются скрепы железной обшивки подводного судна, как изгибаются его распоры, как дрожат перегородки, как прогибаются внутрь под давлением воды окна салона. Если бы наш корабль не обладал прочностью цельного литого тела, его в одну секунду сплющило бы в лепешку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});