тем получивший помощь от Татар и Волохов, встретил было королевское войско под Луцком; но, видя его превосходные силы, отступил. Город Луцк он выжег сам, чтобы не оставлять его в добычу Полякам; а начальником Луцкого замка поставил русского воеводу, по имени Юршу. Этот Юрша, имевший также у себя пушки, оборонялся столь мужественно и упорно, что все усилия Поляков взять замок остались тщетны.
Впрочем, и тут они обвиняли своего короля в умышленных ошибках, в явном нежелании действовать быстро и энергично. В лагере польском открылись сильные болезни, конский падеж и недостаток продовольствия. В то же время Тевтонский орден, как союзник Свидригайла, объявил войну Польше и напал на северные области. Тогда Поляки предложили мир; великий князь согласился и заключил предварительное перемирие, причем поступил вопреки советам своего союзника, Тевтонского магистра, и даже без его ведома. По заключенному затем мирному договору он удержал за собою то, чем владел до начала войны, т. е. восточную часть Подолии и всю Волынскую землю, так что ближайшим следствием этой междоусобной войны было только взаимное опустошение пограничных областей. Но зато Свидригайло отстоял свою независимость от Польши. В отношении к ней и к другим соседям он пошел дальше Витовта, ибо не имел его политической ловкости и предусмотрительности: действовал против Поляков весьма резко и старался войти в слишком тесную дружбу с Немцами.
Польские историки того времени изображают Свидригайла человеком буйного нрава и ограниченного ума, сильно преданным пьянству и вообще ни к чему не способным. Писатели нового времени видят в этом изображении явно пристрастное, несправедливое отношение и даже черную клевету на человека, который явился врагом унии с Польшей и усердным поборником Литовско-Русской самобытности; в доказательство чего приводят ту особую преданность, которую постоянно оказывали ему русское боярство и русское население вообще, несмотря на все превратности его судьбы. Но мы не можем вполне разделить этот взгляд, ибо факты его не подтверждают. Хотя польские историки имели серьезные побуждения чернить характер и деятельность Свидригайла и несколько преувеличили его дурные стороны, тем не менее в их изображении есть значительная доля правды. Если он действительно пользовался преданностью Русских областей, то, конечно, главным образом потому, что остался верен Русской народности, которую усвоил с детства; окружал себя по преимуществу русскими вельможами, был для них очень щедр на раздачу земель и подарков и обходился с ними запросто; пил и бражничал с ними подобно древним русским князьям. Сын тверской княжны, он сам женился на княжне из того же рода, именно на сестре Тверского великого князя Бориса, и вообще дружил с князьями Северо-Восточной Руси. Несмотря на свой переход в католицизм, он не показывал наклонности к его распространению в Западной России, и не обнаружил никакой неприязни к русскому духовенству; а польские прелаты прямо упрекали его в явном сочувствии схизме, как они привыкли называть православную Церковь. Понятно, что Русские области, которые уже на примере Галиции могли познать, к чему клонится пресловутая Польско-Литовская уния, с радостью приветствовали вокняжение Свидригайла и готовы были усердно поддержать его в борьбе за свою политическую самобытность, за сохранение своей религии и народности и за свои имущественные права. Лишенная самостоятельных прирожденных князей, не имеющая более собственного политического средоточия, около которого могла бы сплотиться (подобно тому, как Восточная Русь сплачивалась около Москвы), — Западная Русь по всем признакам находилась тогда в состоянии сильного брожения и тяжелых предчувствий, не зная, куда обратиться, к кому примкнуть. Естественно, она с радостью ухватилась за Свидригайла, как только увидела в его руках нечто похожее на знамя Русской народности. Но она обманулась в своих надеждах: этот человек скоро показал свою полную неспособность бороться с противным течением.
Если сам Витовт с трудом мог защищаться от ухищрений польской королевской канцелярии, то борьба с нею была совсем не под силу для Свидригайла. Королевские канцлеры, подканцлеры и секретари состояли из лиц духовных; а высшее польско-католическое духовенство, получавшее свое образование большею частью в Краковской Академии и воспитанное на латинских классиках, было искусно и опытно в политике, особенно там, где дело касалось интересов католической церкви. Польская канцелярия приобрела в эту эпоху особую силу и влияние на государственные дела, благодаря как слабости и малообразованности короля Владислава-Ягелла, так и тому обстоятельству, что во главе ее стоял известный Збигнев Олесницкий, епископ Краковский, имевший сан кардинала, человек весьма твердого характера и высоких дарований.
Когда руководители польской политики увидали неуспех своей попытки смирить Свидригайла открытою войной, то они нашли другое средство, чтобы устранить неудобного для них великого князя. Они выставили ему соперника, которому помогли всеми своими средствами. Этим соперником явился младший брат Витовта — Сигизмунд Кейстутьевич, удельный князь Стародуба Северского, дотоле ничем себя не заявивший и проводивший праздную, ничтожную жизнь. Поляки вошли с ним в тайные сношения и побудили его объявить свои притязания на великокняжеский престол. В то же время подкупом, обещанием наград и разными внушениями они постарались склонить на его сторону собственно литовских бояр-католиков, и без того недовольных влиянием на великого князя со стороны русских православных бояр. Беспечный и недальновидный Свидригайло находился с своим семейством и двором в Ошмянах, когда вспыхнуло внезапное восстание. Осенью 1432 года Сигизмунд явился в Литву во главе значительного вооруженного отряда и едва не захватил в плен самого Свидригайла; последний успел спастись бегством, а супруга его попала в руки неприятелей. Вильна, Троки и Гродна, с помощью измены, сдались Сигизмунду; вскоре вся собственно Литовская часть великого княжества признала его своим государем. В Виленском кафедральном соборе совершено торжественное его коронование, причем прочтена была папская булла, разрешавшая Литовцев от присяги Свидригайлу. Еще прежде того в Гродне, в присутствии польских сенаторов и Збигнева Олесницкого, Сигизмунд присягнул на верность Польской короне, которой при этом отдавал земли Подольскую, Луцкую и уезд Городенский.
Между тем, Свидригайло, удалившийся в Витебскую область, нисколько не думал уступить великокняжеский престол своему сопернику. За ним оставалась еще большая часть русских областей. Собравши значительные силы в землях Белорусских и Северских и получив помощь от своего зятя великого князя Тверского, он вторгся в Литву; но действовал не совсем удачно и принужден был отступить. Более успеха имели его русские воеводы, действовавшие против поляков на юге, именно какой-то Михаил, потом Александр Нос и князь Федько Острожский; первый оборонял землю Киевскую, второй Волынскую, а третий Подольскую. Особенно отличился своими подвигами Федько, получивший помощь от соседних Волохов и Татар; он не только отразил вторжение Поляков в Подолию, но и завладел главною крепостью, т. е. Каменцом, выманив из нее