Сколько угарного газа произвела наша спичка? Ничтожное количество. Но вообще-то проблема угарного газа понемногу становится актуальной. 24 июля в нашей атмосфере было десять миллионных долей окиси углерода (итого около одного грамма). Вчера вечером было уже вдвое больше; если так пойдет и дальше, мы рискуем превысить допустимый предел. В отличие от углекислого газа, выделяемого человеком при дыхании, угарный газ не возвещает заблаговременно головной болью о своем присутствии. И он соединяется с гемоглобином крови, который реагирует с окисью углерода энергичнее, чем с кислородом. А ведь задача гемоглобина — разносить по тканям организма кислород; когда же он оказывается связанным, кровь не может выполнять одну из своих главных функций. Ткани начинают погибать, а жертва подчас и не подозревает об этом.
Вот почему так важно регулярно измерять процент окиси углерода в нашей атмосфере.
Откуда этот газ? Врачи говорили мне, что он обычно выделяется в очень малых количествах вместе с углекислым газом при дыхании, но, изучая этот вопрос, я понял, что в наших условиях такими пропорциями можно пренебречь. Видимо, на борту есть еще какой-то источник. По мнению специалистов, такими источниками могут быть некоторые пластики, например изоляция на электропроводах.
На всякий случай испытываем взятый нами с собой дегазатор — аппарат, который «сжигает» окись углерода и превращает ее в углекислый газ, в свою очередь поглощаемый гидроокисью лития. Придирчивый анализ нашей атмосферы до и после этого эксперимента показывает, что аппарат ничегошеньки не сжег. (Позже мы узнали, что он действует только в сухой атмосфере, при относительной влажности не больше 50 процентов, у нас же в тот день было около 70 процентов.)
Вечером море щедро услаждает наш слух замечательным концертом дельфинов — это взамен одетых в народные костюмы хоров, которые поют на площадях городов и сел Швейцарии. Жаль только, что мы не видим исполнителей. Мне кажется, что я, кроме того, слышу «лай» китов; вполне вероятный случай, если учесть последующее сообщение поверхности, что как раз в это время наблюдался кит.
52. Связь в действии
Этот кит вызовет немало толков. «Приватир» передает на берег, что замечен кит. Берег не понимает. «Приватир» повторяет радиограмму. Слово «кит» (по-английски whale произносится «вэйл») искажается в эфире, и берегу слышится «волна» (wave, произносится «вэйв»).
«Приватир» пытается объяснить:
— Да нет же, кит, ну такая большая черная рыбина, понятно?
Объяснение доходит, печать сообщает, что команда мезоскафа видела в Гольфстриме огромную черную рыбину, и нам опять же предстоит без конца писать опровержения. Странно: можно разговаривать с людьми на Луне, у которых совсем маленькие, архилегкие передатчики. А в переговорах между «Приватиром», не знающим никаких весовых ограничений, и берегом, к услугам которого любые приемники, радио то и дело выкидывает вот такие штуки.
Разумеется, называть кита рыбой неверно, но вообще-то ошибка простительная. Герман Мелвилл, автор «Моби Дика» и большой знаток китов, сам нередко употреблял зто слово. Больше того, по-английски некоторые виды мелких китов называют «блекфиш» (черная рыба — речь идет о гринде), хотя всем известно, что киты — млекопитающие.
В этот же день (1 августа) отправляем на поверхность плексигласовый шар, в который помещено несколько донесений и образцы бактерий для доктора Джессепа, работающего на «Приватире». Слышим снизу, как «Приватир» маневрирует, чтобы выловить шар взятым для этой цели сачком с длинной ручкой. Шар легко обнаружить благодаря мигалке, которую мы получили от флоридского специалиста Дмитрия Ребикоффа. Эта мигалка позволяет и нам проследить через верхний иллюминатор, как шар идет вверх. Он поднимается вертикально, пока не пропадает в толще воды. Значит, скорость течения на отметках 160 и около 100 метров практически равна. Кстати, у нас сейчас, можно сказать, совсем неплохой ход, несколько больше 2 узлов; это выше средней скорости дрейфа перед тем, как Гольфстрим «выдворил» мезоскаф у берегов Южной Каролины. И что еще важнее, курс благоприятный, мы лишь немного отклонились к востоку от среднегодовых координат главного потока Гольфстрима.
В основном все идет хорошо, никаких затруднений. Проходит два-три дня, и наше изгнание из Гольфстрима на прошлой неделе уже представляется нам заурядным происшествием. К системе жизнеобеспечения существенных претензий нет (если не придираться к наличию бактерий и окиси углерода). Стоит ли удивляться тому, что мы совершенно здоровы и можем без помех продолжать работу, следуя курсом, который нам предписывает Гольфстрим? По-моему, вернее будет восхищаться современной техникой, которая позволяет людям пройти за месяц 2500 километров под водой, не испытывая никаких неудобств.
2 августа. Во второй половине дня «Линч» снова определяет наше местонахождение по отношению к Гольфстриму. Превосходно: 20 километров к северо-западу от центра и 20 километров к юго-востоку от северо-западной границы Гольфстрима, которую принято называть «северной стеной».
53. «Анна» угрожает
В 19.00 — сюрприз, да еще какой! Нанося на карту наше местонахождение и сопоставляя его с предыдущим, обнаруживаем, что мы развили скорость 5 узлов. Даже со скидкой на возможные неточности в показаниях системы «Лоран» наша скорость минимум 4 узла, а прежде была всего 2. Не верится… А почему? Ведь Вудсхолский институт заранее рассчитал, учитывая разброс температур, давление и другие факторы, что в этом районе в принципе возможны скорости и в 5, и в 6 узлов. До сих пор, насколько нам известно, на деле еще никто не наблюдал таких скоростей. Ладно, поглядим, надолго ли это. И понятно, мы все с нетерпением ждем очередные данные с поверхности о нашем местонахождении.
Скорость может стать для нас фактором первостепенной важности: сегодня нам сообщили о зарождении первого в сезоне тропического шторма — урагана, получившего имя Анна. Так уж заведено давать ураганам женские имена в алфавитном порядке, поэтому первый в сезоне должен начинаться на «А». Сейчас «Анна» в 150 километрах к юго-западу от нас, как раз там, где мы огибали мыс Хаттерас. Верно ли называть зловещим словом «ураган» явление природы, которое в любом другом месте земного шара скорее всего отнесли бы к разряду штормов?.. С другой стороны, море у Хаттераса знаменито своими бурями. Жюль Верн в романе «Двадцать тысяч лье под водой» называет этот район родиной смерчей и циклонов, вызываемых к жизни течением Гольфстрим.
Теперь все зависит от того, как поведет себя «Анна». Теоретически наиболее вероятный путь ее следования совпадает с нашим курсом. Почерпнув энергию в теплых водах Гольфстрима, «Анна» способна настичь нас, и, если мощь ее при этом возрастет, она может представить нешуточную угрозу для «Приватира». Что тогда? Если «Приватир» будет вынужден искать укрытия, нам придется всплывать и уходить вместе с ним, потому что штаб ВМС и «Граммен» не согласятся оставить нас одних в такой ситуации. Но, ведя «Бена Франклина» на буксире, «Приватир» в шторм окажется связанным по рукам и ногам. Значит, уходить надо прежде, чем на нас обрушится ураган. А так как никто не уверен на 100 процентов, когда именно он нас догонит и пойдет ли вообще этим путем, трудно решить, в какой момент «Приватиру» и «Бену Франклину» следует покинуть эту зону. Вообще-то, учитывая быстроту, с какой обычно перемещаются «Анна» и ее сестры, вернее всего улепетывать сразу же, как только ураган войдет в наш район. Да только никто не знает, что подразумевать под «нашим районом». Перед стартом было попросту записано, что мы должны всплывать в случае приближения урагана. Можно ли считать, что «Анна» приблизилась? Никто не берется ответить на этот вопрос. Она родилась, она жива, она угрожает, но мы не можем прийти к логическому решению, а потому продолжаем дрейф. Тем более что угроза хотя и существует, пока что не представляется нам смертельной.
На следующий день, в воскресенье, снова определяем нашу скорость. Вчера между 7.00 и 19.00 она составляла в среднем 2,5 узла. За ночь возросла до 2,85 узла. Это меньше нашего максимума, но заметно выше средней скорости за все время. Об «Анне» ничего нового не слышно. Тем лучше, особенно для «Приватира». Скорость ветра, как сообщают с поверхности, в пределах 40 узлов — изрядная величина, а степень волнения моря — 4 балла. Но эти данные противоречат шкале Бофорта, по которой 40 узлов («Очень крепкий ветер») соответствуют волнению в 8 баллов. Известно, что степень волнения моря определить не так уж просто. В данном случае, сдается мне, цифра «40 узлов» была взята из радиопрогноза, а скорость ветра на поверхности, если волнение в самом деле держалось в пределах 4 баллов, не превышала 16 узлов.
Не завидую тем, кто плавает на поверхности. Насколько лучше провести этот месяц под водой! Да, вот вам и еще одно подтверждение преимуществ подводной лодки перед надводными океанографическими судами. А может быть, настанет время, и все грузовые суда, трансатлантические лайнеры, танкеры станут подводными? Ведь какой выигрыш это даст: регулярность рейсов, комфорт, скорость, а главное — безопасность.