Веками майя изготавливали бирюзовый для своих фресок, смешивая индиго и местную глину. Получался очень красивый оттенок голубого, такой яркий, как на изразцах в мусульманских мечетях, и вплоть до 1960-х годов повсеместно считалось, что майя изготавливали краситель на основе металла. Ацтеки пошли еще дальше. Они использовали индиго в медицине и поклонялись ему, нанося синюю краску на жертвенных животных. Испанские завоеватели запретили подобные ритуалы, но сохранили индиго как краску.
Голубая краска майя
Доминиканский собор Святого Иеронима — одна из жемчужин долины Оахака в Центральной Мексике. Снаружи он кажется рядовым образчиком раннего испанского барокко, но стоит войти внутрь, и попадаешь в настоящие джунгли, нарисованные на стенах яркими красками. Это Эдем, который резко контрастирует с более строгими изображениями природы, принятыми в ту пору в европейской живописи. Собор расписывали местные художники, которые использовали два основных местных красителя — индиго и кармин, в итоге краски дошли до нас в почти первозданном виде. Но, несмотря на то что краски не стерлись под куполом собора, воспоминания о них стерлись в человеческой памяти. На протяжении XX века мало кто в Оахаке да и вообще в Мексике вспоминал о кошенили и об индиго, но в 1990-х годах в Европе и в Америке вошла в моду «естественность», и тут вдруг все бросились разыскивать рецепты старинных красителей.
От собора до крошечного Теотитлана-дель-Валье пришлось около часа ехать на велосипеде. Как и у многих небольших поселений в долине Оахака, у него есть своя ремесленная специализация — это город ковроделов, и на три тысячи жителей в год тут приходится в четыре раза больше ковров, украшенных голубями Пикассо, сапотекскими зигзагами и сценами из крестьянской жизни.
Первым мне попался дом Бенито Фернандеса. День выдался жаркий, хотелось передохнуть и попить воды, прежде чем двигаться дальше. А еще меня привлекла огромная вывеска «Натуральные краски». Я не смогла устоять и вошла. Парочка усталых ткачих стояла за ткацкими станками под деревянным навесом. Я расстроилась, увидев, что они работают над дешевым ковром, используя толстые нити, явно покрашенные синтетическими красками. Но чуть поодаль начиналась уже совсем другая история. Я увидела на листьях опунции упитанных кошенильных червецов, которые готовились пролить кровь ради правого дела покраски ковров.
Сам хозяин уехал на плантации, поэтому экскурсию мне провели его старшие сыновья, Антонио и Фернандо. С их разрешения я сунула нос в горшок, наполовину закопанный в землю. Воняло страшно. Антонио помешал содержимое палочкой, а потом выловил комок шерсти и объяснил, что это краска из мангровых деревьев и в итоге должен получиться кофейный оттенок. Оказалось, что сию минуту индиго у них нет, но воняет индиго ничуть не лучше. Я вспомнила, что год назад видела такой же горшок, плотно закрытый тяжелой крышкой, в Индонезии. В углу сарая были свалены интригующего вида мешки и витали интригующие запахи. Антонио взял пестик и показал, как отец перетирает сухие листья индиго на куске вулканической породы.
А вскоре к нам присоединился и сам хозяин, который посетовал, что индиго использовать очень дорого, и рассказал, что еще десять лет назад понял, что будущее за теми, кто хорошенечко пороется в прошлом.
«Иностранцы требовали натуральных красителей, а мы позабыли все рецепты».
Бенито обратился за помощью к деду, но и тот уже позабыл, что к чему, поэтому пришлось учиться самому. В итоге Бенито узнал, что с помощью кошенили можно получить шестьдесят оттенков красного, желтый можно добыть из растения с говорящим названием желтокорень, которое встречается в Чьяпас, а индиго, если правильно подобрать рецепт, окрашивает шерсть во все оттенки синего, от бирюзы до сапфира. Я поинтересовалась, использует ли он в своих рецептах мочу, но Бенито покачал головой. «Я слышал об этом от стариков, но сам никогда не пробовал. Да и тяжело достать мочу в наши дни».
Я засмеялась, но оказалось, что он не шутит.
Бенито посоветовали не связываться с мочой. Едкий запах отпугнет туристов, да и к тому же сейчас много и других реагентов. Однако еще не так давно несвежую мочу постоянно добавляли в чан с индиго в качестве восстановителя. В XVIII веке всю мочу для красильной промышленности получали на севере. Особо хорошо шла моча из городка Ньюкастл-апон-Тайн, славившегося углем и пивом. Жители его мочились во славу Англии. Трудно себе представить, что Лондон сам не мог обеспечить себя «желтым сырьем», кроме того, я не понимала, каким образом система сбора мочи была организована в самом Ньюкастле и как потом горшки с драгоценным сырьем везли в столицу на кораблях.
В остальных странах как-то обходились своими силами, включая и город Помпеи в первом веке нашей эры, где археологи обнаружили специальные горшки рядом с лавками красильщиков, чтобы прохожие могли внести свою лепту в дело окрашивания тканей. Бенито просто не догадывался, что у него под боком ходят два чудесных «источника» — младшие сыновья, поскольку особенно ценилась моча маленьких мальчиков.
Я объехала всю деревню, увидела ковры всех цветов радуги и услышала массу интересных историй. Почти над каждым домом висела табличка «индиго», но каждый из жителей спешил сообщить, что натуральные красители здесь использует только он, а соседи обманывают доверчивых покупателей. У меня глаза разбегались, и тут я случайно познакомилась с человеком, который мог ответить на все мои вопросы. Джон Форси работал в миссии методистской церкви уже много лет, но что самое важное — недавно написал книгу о красителях, которыми пользовалась молодая пара ткачей, получивших даже недавно приз за ковры. Он предложил представить меня своим друзьям-ткачам, и я с радостью согласилась.
Меня сразу поразила молодость мастеров. Марии Луизе двадцать семь, а Фидель еще на год младше. Пока ее супруг продолжал работать в другой комнате, Мария продемонстрировала нам готовые ковры и рассказала о том, как они с Фиделем начали свое дело. «Мы были тогда еще совсем юными и только-только поженились».
Супруги обладали нужными знаниями, их влекли мечты, а вот с деньгами было туго.
— Синтетические красители стоят дорого, и мы решили, зачем же тратить деньги, если мир вокруг полон бесплатных красок. — Тон Марии внезапно изменился: — То, что связано с красками, покрыто тайной. Я заметила, что если, к примеру, сердитый человек заглядывал в комнату, где мы красили шерсть, то портил все дело.
Я не поняла, что она имеет в виду, и обратилась за помощью к Джону, который с явным интересом рассматривал детали рисунка на одном из ковров в дальнем углу комнаты. Он неохотно перевел мне теорию Марии о том, что плохая энергетика мешает красителю закрепиться на ткани.