Охота началась.
Люк проскакал несколько километров и медленно, пользуясь тем, что охотники растянулись дугой по лесу, ушел влево, подальше от суеты. Уже звучали выстрелы, гиканье всадников и далекий переливистый лай — борзые поднимали зверье, которое начинало петлять перед облавой и в конце концов попадалось кому-то из стрелков на глаза; выученные псы под выстрелы не лезли, занимаясь гоном и выслеживая добычу. Небо уже серело, но до рассвета было далеко. Люк спешился у поваленного дерева, сел на ствол и достал флягу с коньяком. Долг свой — посветить физиономией среди придворных — он исполнил, можно было и посидеть, подумать.
Все неделю он занимался визитами — прежде всего к тем, кто как-то был связан с погибшими родственниками Инландеров. Тратил кучу времени на светскую болтовню, прежде чем можно было непринужденно перевести разговор на интересующие его события. Но и здесь, увы, было пусто. Все, с кем он встретился, уверены были, что смерти их родных — несчастные случаи, никаких подозрений в том, что это убийство, даже не проскальзывало. Люк все так же ненавидел рутину. И искушение добраться до материалов расследований, находящихся где-то в вотчине Розенфорда, росло. Но он останавливал себя. Если безопасник причастен к вычищению дома Инландеров и если Люк попадется на изъятии дел — это приговор. «Впрочем, — он ухмыльнулся, — даже если начальник разведки не причастен, и если его, Люка, поймают в хранилище, то там и прикопают, и никакая протекция короля его не спасет».
Возможно, завтрашний бал даст какие-то зацепки. Там должны были присутствовать те, с кем встретиться он не успел.
Конечно, было бы куда проще, если бы ему можно было действовать в одиночку, без груза и надзора невесты, которая обязана была появиться рядом с ним. Но ее отсутствие вызвало бы скандал и обеспечило бы сплетников пищей на много дней вперед.
И так с момента их с Ангелиной последнего общения произошла всего одна публичная встреча — ее высочество пропадала где-то в Милокардерах, выделить смогла всего два часа, в ходе которых они чинно выпили чай в ее покоях (принцесса оказалась отличной собеседницей, и он с удивлением отметил, что ему доставило удовольствие общение с ней), попозировали журналистам, посетили школу в Дармоншире и расстались ко взаимному удовольствию.
Марину он при посещении дворца Рудлог не видел — принцесса была на работе. И к лучшему. Слишком много глупостей он творил ради нее и рядом с ней.
Сейчас же по обоюдному молчаливому согласию у них установилось своеобразное «время тишины». Он не мог отказать себе в том, чтобы слать ей подарки и цветы, но теперь приходилось следить за тем, чтобы не перепутать заказы. Розы для Ангелины он заказывал из центральной оранжереи, подписываясь полным титулом и каким-нибудь «Жду встречи с вами». Марине — из уже облюбованного цветочного магазина, анонимно. Не хватало еще, чтобы пошли слухи, что лорд Дармоншир окучивает сразу двух Рудлог.
Люк не пытался позвонить ей. Понимал, что если услышит Маринин голос — никакие обещания не удержат его от очередного безумия. И последовательно, настойчиво сдерживал себя — как алкоголик избегает прикосновений к бутылке, чтобы не сорваться в запой.
Два месяца. Два месяца до свободы. Он обязан был продержаться. Он почти верил, что продержится.
Люк поморщился — лай собак стал громче, а, значит, место его уединения скоро будет обнаружено. Снял ружье, решив сунуть его в седельный чехол — смысла таскать на себе не было. Встал — и тут на полянку с гулким стуком и треском ломаемых кустов выпрыгнул огромный олень. Прыгнул — метнулся в одну, в другую сторону, и замер, не зная, куда бежать. Перед ним — человек с оружием, справа — лошадь, позади и слева — собаки. В воздухе пахло резким, неприятным мускусом — обычно олени пахнут малозаметно, но после скачки и от испуга от зверя воняло как от отходов мясокомбината.
Собаки уже визжали где-то совсем близко, настигая добычу, а Кембритч с любопытством рассматривал оленя, наклонившего башку с ветвистыми рогами, высокого, грудастого. Бока его ходили ходуном, подрагивали, зверь прядал ушами, выдыхал со свистом, и на ноздрях его и на черных губах пузырилась пена. Коричневая шерсть с темными подпалинами и седыми пятнами. Старый, много проживший боец, покрытый шрамами — прямо как он сам, Люк. Хорошая добыча.
Кембритч медленно поднял ружье, глядя в блестящие черные глаза — и тут ему в голову просто шибануло животным страхом и агрессией, предчувствием боли. Видимо, зверь уже встречался с охотниками — да и наверняка были среди его шрамов оставленные пулями. Люк от адреналина мгновенно взмок, ствол как-то сам опустился к земле.
«Беги».
Зверь понятливо мотнул башкой и сорвался мимо Люка, куда-то в чащу леса, только ветки затрещали.
Через минуту на поляну вывалился клубок тявкающих рыжих борзых — с мокрыми лапами и темными боками. Они ручейком устремились вслед оленю.
«Стоять», — и собаки остановились, закружились вокруг человека, вопросительно поглядывая умными глазами и нетерпеливо утыкаясь носами в снег.
«Назад. Не ваша добыча».
Псы, разочаровано скуля, потянулись с поляны, а Люк, усмехаясь своей сентиментальности, убрал ружье в чехол, поднялся в седло и медленно потрусил навстречу звукам. Старый олень был похож на него — своими шрамами и жаждой жить. А он, Люк, мог дать ему шанс выжить. Мог — и дал.
Люк нагнал несущихся по дуге охотников и дальше уже сосредоточился на том, чтобы не упускать скорость и не дать жеребцу попасть в какую-нибудь яму или напороться на сухое дерево. Ледяной ветер быстро выморозил лицо, пробрался под одежду, выдубил перчатки — а рядом стучали копыта, кони прыгали через стволы, виражами обходили кусты, скользили по рыхлым склонам, преследуя дичь. Сколько всадников погибали так, в прошлых безумных и бессмысленных гонках, и все равно ведь, каждый год собиралась охота, и не могли ни смерти, ни увечья изменить эту традицию. Где-то впереди мелькала спина его матери, красная куртка короля Луциуса, и вдруг наездники стали притормаживать, ловчие гортанно окликать борзых — те загнали зверя, и мужчины быстро снимали ружья, целились — кто первый, кто быстрее, чья добыча?
Рванули выстрелы — и Люк от неожиданности пригнулся — пуля просвистела мимо, выбила щепу из дерева, рядом с которым он затормозил. Он выругался, оглянулся — к нему скакал бледный барон Уотфорт с ружьем наперевес.
— Ваша светлость, — заговорил молодой человек срывающимся голосом, — простите меня, я не понимаю, что случилось. Я целился в лиса — рука дернулась, клянусь, я не хотел причинить вам вреда! Простите.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});