– Адольфыч не понимает, – признался он.
– Заклятие-то, оказывается, вовсе не такое простое! Не только девице опасность грозит, но и великому магу. Потому как, если она погибает… в настоящей жизни погибает, а не в зачарованном сне, то заклятие рвется! И тогда вот что получается: она остается в этих снах, а великий маг – здесь, в этом мире! Навечно! И дороги обратно ему больше нет! И магия бессильна! А я не знал этого, клянусь когтями дракона, не знал, – воскликнул он с отчаянием.
– Да как же, как же?!
– Адольфыч! – не своим голосом взвыл невидимка. – Приятель-то мой – самый обычный чародей, он заклинания высшей магии никак не мог знать! А если б знал, что так дело обернется, то нипочем бы Мору не проболтался, хоть режь ты его!
Фотограф сокрушенно покачал головой.
– Теперь он за дело возьмется, – прошептал невидимка ему на ухо. – Так все сделает, что и Хранители Равновесия не почувствуют. Очень осторожно, чтоб великий маг не насторожился раньше времени… Несчастный случай со смертным, к примеру, произойдет. Сам собой произойдет – чем плохо? Понесут вдруг лошади, и тяжелая карета…
– У нас тут карет нету…
– Неважно. Он придумает что-нибудь… какое-нибудь заклинание сплетет, что и не заподозрит никто до поры до времени… а уж потом… Сам посуди, каково будет великому магу знать, что в Доршате – война Сновидений, а он… ему дорога в волшебный мир навсегда закрыта!
Свадебный фотограф вытер пот со лба.
– Адольфыч что-то разволновался, – признался он. – Пойдем, примем по сто грамм. Успокоимся…
Несколько шагов они сделали молча.
– Адольфыч тебе вот что скажет! – решительно произнес фотограф, подумав хорошенько. – Пусть знакомый твой к магу идет и все-все ему расскажет! Пока не поздно!
– Ты что! – в ужасе вскричал невидимка. – Да он же меня… его… моего знакомого – в порошок! За то, что Мору проболтался, – в порошок! Уничтожит каким-нибудь излюбленным смертельным заклятием! А уж если Мор узнает, так он запросто зачарованный сон нашлет лет этак на тыщу, а аркабцы, они мастера такие сны создавать, что уж лучше смерть, чем такой сон!
– Пусть расскажет все, объяснит…
– «Объяснит, объяснит»… это бы хорошо, да, – в панике забормотал невидимка. – Это бы прекрасно… но… тут выплывает еще кое-что… кое-что такое, о чем мой знакомый хотел бы умолчать… да, умолчать. Что же делать? С одной стороны – аркабский колдун, с другой – великий маг… так что мой знакомый – как кролик между двумя драконами, куда ни глянь – везде смерть!
Адольфыч сокрушенно вздохнул:
– Да… и что делать-то он будет, приятель-то твой?
– «Что делать, что делать»… Не знает он…
– Пришли уже. Вон киоск-то видишь? Сейчас – по сто грамм, потом – еще по сто, а потом…
– Вижу, Адольфыч. – В голосе невидимки послышались умоляющие нотки. – Но ведь, если рассудить, приятель-то мой… ведь его дело – сторона? Ведь так? Ведь верно? Он и сказал-то всего ничего!
Фотограф неопределенно пожал плечами, уставившись себе под ноги.
– Понятно, – мрачно сказал голос. – Ты знаешь что, Адольфыч… ты сегодня давай без меня дегу… дегус… Ну короче, не могу я сегодня с тобой. Пойду, пожалуй. С приятелем потолкую…
– Что так? А я думал, посидим, поговорим…
Фотограф вытащил кошелек, привычно пересчитал наличность и сунул несколько купюр в карман рубашки.
– Эй, ты тут?
Ответа не было.
– Друг, ты где? – повысил он голос и огляделся кругом, словно хотел увидеть кого-то.
Приятель не откликался, и Адольфыч поник. Он вздохнул, ощупал деньги в кармане и побрел к киоску, размышляя над тем, что только что услышал.
Еще издалека Джулис увидел, что входная дверь открыта настежь, да еще и подперта кирпичом. Кирпич дед Илья собственноручно притащил с ближайшей стройки: знаменитый бард любил свежий воздух и, как только наступали теплые деньки, старался держать дверь всегда открытой. Джулис поблагодарил небеса за то, что не придется сидеть под дверью и дожидаться, пока ее кто-нибудь откроет, прошмыгнул мимо вахтера и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. На площадке второго этажа он остановился как вкопанный, замер и даже дышать перестал – навстречу шел ответственный секретарь. Невидимка наблюдал за ним с беспокойством – тот обладал прямо-таки нечеловеческим чутьем и всякий раз, проходя мимо, начинал принюхиваться и бормотать: «Ну точно, крыса где-то сдохла! Надо бы уборщице сказать…» А как-то раз Джулис совершенно случайно задел папку, которую держал в руках секретарь, и листы бумаги разлетелись во все стороны. Секретарь долго их собирал, приговаривая какие-то непонятные слова. Джулис постарался все хорошенько запомнить и ввернуть пару словечек в разговоре с Сати. К его удивлению, она сначала переспросила, потом фыркнула и захохотала. И, как он ни просил, наотрез отказалась объяснять, в чем дело, посоветовала обратиться к Тильвусу, дескать, уж он-то знает. Но беспокоить великого мага Джулису не хотелось.
Он дождался, пока секретарь исчезнет за дверью, и ринулся по лестнице на четвертый этаж.
Сати сидела за столом и рылась в бумагах. Услыхав шаги, она подняла голову.
– Эй, раб лампы! Это ты?
– Я, я, – раздраженным голосом отозвался тот. – Надоело мне, что ты постоянно называешь меня рабом. Вижу, ты жива-здорова?
– А мне надоело, что ты по конторе шляешься и тащишь все, что плохо лежит!
– Ничего я не тащу!
– А булочки? – уличила его Сати. – Главный бухгалтер вчера на планерке жаловалась, что из ее кабинета пакет с домашними булочками пропал и компота банка. Дизайнеров наших подозревала, чуть премии не лишила! А ведь это ты их слопал?
– «Ты их слопал, ты их слопал»… Три булочки всего и съел, было бы о чем говорить…
Невидимка прошлепал к столу Хамера и с размаху плюхнулся в кресло.
– Три? Хоть бы мне одну принес, – пробурчала Сати и уставилась в монитор.
– Обжорство не красит девицу, – угрюмо проговорил Джулис. – Девица должна кушать как птичка, дабы всегда оставаться стройной и…
– Конечно! – раздосадованно перебила его Сати. – Обжорство только магов красит! Явился сюда нас объедать? Шел бы к Тильвусу…
– Ну полно тебе. Сварливость тоже не красит девицу. А насчет Тильвуса… Я как раз хотел сказать тебе кое-что важное… за тем и явился…
– Отвали, раб лампы, – перебила Сати и потянулась за телефоном. – Надоел. Только и знаешь, что гадости говорить.
– Компьютерный отдел.
– Привет, Никита. Чего делаешь? Работаешь? Понятно… да я вот тоже. Сижу и думаю: «А не поработать ли мне»? Давай-ка выскочим буквально минут на пятнадцать на бульвар, тут на речном вокзале открылась «Бутербродная», они заказали пару снимков и текст. Да какое там! Строчек десять, не больше. Вот и говорю, жмоты. Заказали бы статейку-другую, а то экономят все… Ладно, подходи сюда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});