«Да, мы еще вернем корабль!»
Йоханна повернулась приласкать Древорезчицу. Но королева не кричала от радости, как остальные. Она свела головы вместе, и стало видно, как ее колотит дрожь.
– Древорезчица?
Она погладила одного из элементов, большого и толстого, по шее. Тот дернулся, тело его свела судорога.
Удар? Сердечный приступ? В памяти девочки всплывали имена древних убийц. А у стай такое бывает? Что-то не так, ужасно неправильно, а никто больше не заметил. Йоханна вскочила.
– Странник! – заорала она.
Через пять минут Древорезчицу вытащили из палатки. Там по-прежнему царил бедлам, но для ушей Йоханны – мертвенно-тихий. Она помогла королеве взойти в экипаж, но после этого ее больше к ней не подпускали. Даже Странник, с такой охотой переводивший накануне, отогнал девочку.
– Все будет в порядке, – только и сказал он, забегая перед повозкой и хватая вожжи этих странных животных, как их там… Экипаж тронулся. Рядом бежали несколько гвардейцев. Йоханну снова, как обухом, ударило странностью, чуждостью мира Когтей. Случилось что-то отнюдь не рядовое. Возможно, умирает высокопоставленная персона. Вокруг дым коромыслом. Но… все крутятся сами по себе. Никто не может подойти ближе. Никто не может коснуться другого.
Мгновение это пролетело, и Йоханна выбежала из палатки следом за экипажем. Стараясь не отставать, она мчалась через вереск вдоль раскисшей тропы, и у нее почти получалось. Все было мокрое, холодное, цвета серого ружейного металла. Все так настаивали на испытаниях… А что, если это какая-то новая хитрость Шкуродера? Йоханна споткнулась, шлепнулась в грязь, встала на колени. Карета повернула и выехала на мостовую, пропав из виду. Девочка поднялась и побежала по мокрой тропинке дальше, немного сбавив ход. Она была бессильна помочь, совершенно бессильна. У нее был друг – Грамотей, и Грамотея убили. У нее появилась подруга – Древорезчица, а теперь…
Йоханна брела по брусчатке меж замковых амбаров. Экипажа королевы не было видно, но слышался стук колес по камням. Мимо в обоих направлениях бегали гвардейцы Проныры, иногда останавливаясь и отходя в боковые стенные ниши – пропустить встречных. На вопросы Йоханны стражники не отвечали. Возможно, они не знали самношка.
Йоханна едва не заблудилась. Она еще слышала стук колес, но экипаж явно куда-то свернул. Звук раздался снова, позади. Они везут Древорезчицу к Йоханне домой! Она повернула и уже через несколько минут поднималась по склону холма к двухэтажной хижине, которую последние недели делила с Древорезчицей. Йоханна выбилась из сил и не могла бежать, а потому просто брела вверх по холму, едва осознавая, что вся промокла и перепачкалась. Карета стояла в пяти метрах от двери. Стражники растянулись по всему холму, но арбалеты их не были взведены.
Послеполуденное солнце пробилось через облака на западе, на миг осветило мокрый примятый вереск, сверкнуло на бревнах, ярко озарив их на фоне мрачного небосвода над холмами. Игра света и тьмы из разряда тех, которыми Йоханна в особенности восхищалась. «Пожалуйста, пускай с ней все окажется в порядке».
Стража пустила ее внутрь. Странник Викврэкшрам стоял поперек двери, тремя элементами наблюдая за Йоханной. Четвертый, Шрамозадый, просунул назад в дверной проем длинную шею, глядя на то, что происходит внутри.
– Она хотела, чтобы это случилось здесь, – сказал он.
– Что с-с-случилось? – вырвалось у Йоханны.
Странник пожал плечами на стайный манер:
– Это от шока при выстреле пушки. Но могло произойти и от чего угодно другого.
В том, как покачивались его головы, было что-то странное. Йоханна вдруг сообразила, вне себя от изумления, что стая улыбается, исполненная радости.
– Я хочу ее увидеть!
Йоханна кинулась к двери, и Шрамозадый порскнул прочь.
Свет проникал в дом только через открытую дверь и щелевидные окна высоко под потолком; Йоханна дождалась, когда глаза привыкнут. Пахло чем-то… влажным. Древорезчица лежала кружком на подбитом матраце, который занимала ежевечерне. Йоханна подошла к ней и опустилась на колени. Стая нервно дернулась от ее прикосновения. Она была в крови, и посередке матраца виднелось что-то вроде клубка внутренностей. Йоханну затошнило.
– Д-древорезчица? – очень тихо позвала она.
Один элемент королевы подался к Йоханне и уткнул морду ей в руку.
– Привет, Йоханна. Как… странно… что рядом со мной сейчас кто-то сидит.
– У тебя кровь. Что с тобой?
Мягкий, совсем человеческий смех.
– Мне больно, но это хорошо… Глянь.
Слепец держал в челюстях что-то маленькое, мокрое, а другой элемент это что-то вылизывал. Оно извивалось, оно было живое. И Йоханна поняла, отчего растолстели и стали так неуклюжи в последнее время элементы Древорезчицы.
– У тебя щенок?
– Да. И через пару дней будет еще один.
Йоханна села на деревянный пол и закрыла лицо руками, чувствуя, как снова подступают слезы.
– Но почему ты мне не сказала?!
Древорезчица мгновение отмалчивалась. Вылизав щенка, она умостила его на брюшке элемента, который, надо полагать, приходился тому мамой. Новорожденный прижался к шерстке. Если он издавал какие-то звуки, то Йоханна их не слышала. Наконец королева ответила:
– Я… не знаю, как тебе объяснить. Мне очень тяжело было.
– Завести детей?
Руки Йоханны стали липкими от пропитавшей подстилку крови. Конечно, ей и должно быть тяжело. Так начинается любая жизнь на планетах вроде этой. Рождается из боли, которая вынуждает искать поддержки других, из боли, которая ведет к радости.
– Нет. Завести детей несложно, я рожала больше сотни раз, насколько помню. Но эти двое… положат мне конец. Ну как тебе объяснить? Вы, люди, не выбираете, продолжать ли себя; ваши отпрыски в любом случае вами не являются. Но для меня это конец души, прожившей шестьсот лет. Видишь ли, я собираюсь принять этих двоих в себя… и впервые за много веков не буду им одновременно матерью и отцом. Я стану новой.
Йоханна поглядела на слепца и слюнявого. Шестьсот лет инцеста. Сколько бы еще протянула Древорезчица в здравом уме? Не буду им одновременно матерью и отцом.
– А кто же отец? – не выдержала она.
– А ты как думаешь? – Голос раздался сразу за дверью. Элемент Странника Викврэкшрама заглядывал внутрь одним глазом. – Когда Древорезчица принимает решение, то малым не довольствуется. Она была самой цепкой, самой слитной душой всех времен. Но теперь в ней кровь – гены, как сказал бы Данник, – стай всего мира, кровь одного из самых безбашенных пилигримов, когда-либо раскрывавших душу ветру.
– И одного из самых умных, – добавила Древорезчица насмешливо и печально. – Новая душа окажется не глупее старой, и к тому же гораздо гибче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});