Оттого Valle, уже зайдя за спины наседающих на гномов полуразложившихся туш и поморщившись от весьма специфичного и малоаппетитного запашка, не без вздоха достал кинжал. Погладил пальцем еще целую кожу на левой руке, выжидая пока внутреннее состояние мага не сбалансируется с постепенно крепнущей решимостью. Еще, еще чуть… пора!
— Ну же, цып-цып… — слова никак не могли долететь сквозь ночь и ветер до оживших трупов, однако те замерли на миг, едва первые капли разбавленной дождем крови упали на щебень.
Урча и хрустя камнями под лапами, горбатые порождения подземного мира потеряли всякий интерес к отпрянувшим гномам. Разом повернулись, словно медведи под взмахом палочки дрессировщика, и деловито потопали сюда. Краем глаза Valle еще видел, как тощая шаманка ловко подсекла под колено одного из бородатых воинов, что с остекленевшим взглядом шагнул было следом. Как офицер-кавалерист взвалил на спину одного из упавших но еще упрямо шевелящихся гномов и тащит прочь, безбожно пачкая темным щеголеватый мундир.
А сам он проворно отбегал короткими шажками, бесконечно бережно и мягко уводя неупокоенных подальше. Ни на миг не отпуская жертвы с невидимого поводка, пока единственная мысль владела их сузившимся до голых инстинктов вниманием, молодой чернокнижник одним глазом поглядывал назад, а другим осматривал путь.
Не приведи боги поскользнуться или запнуться об один из так и норовящих сунуться под ноги камней! Твари, с урчанием движущие следом, только с виду казались неуклюжими. Вон, медведь вроде тоже толстячок, эдакий меховой шар косолапый — однако никому не рекомендую соревноваться с ним в скорости бега, все одно проиграете. Так и тут. Враз догонят, навалятся всем скопом. И плевать им, что ты маг, да еще и черный. Для них ты прежде всего человек. Сосуд с кровью и мясом. Еда — манящая и ненавистная одновременно…
В конце концов, прыгать по камням Valle надоело. Сколько можно изображать из себя горного козла, не будучи таковым? Верно, до первой ошибки — а человеку ошибаться, как известно, свойственно. Оттого он взял чуть левее, где взгляд уже выхватил остатки развороченных курганов. Странно — ладно бы в таких древние хоронили своих вождей, кем бы племя ни было. Люди ли, или окончательно спятившие эльфы, никто бы ради такой пакости как эти твари, делать такие могильники не стал. А, еще не хватало мозги себе забивать!
Вершина кургана вместо чуть душноватого запаха сырой земли встретила теплом и еще чем-то таким, заставляющим вздыбиться на загривке несуществующую шерсть. Запах древней, еле ощутимой магии, замешанный до скрипа на зубах знакомым ощущением взвившегося праха. Ох, кто же вы такие, твари? Откуда ж вы такие выбрались? Видать, совсем уж допекли вы предков, коль те устроили вам такое пышное захоронение…
Прекратив оставлять за собой невидимый во тьме, но безошибочно находимый неупокоенными следок, Valle криво усмехнулся. Что ж, главное сделано — гномы теперь без помех уйдут, оторвутся от бестолковых, оплывающих гноем тварей. Но что дальше? Подготовить обряд, чтобы растерзать, вмять в камни и растереть в пыль самую сущность неведомой науке нежити времени нет. Хотя бы час надо, чтобы тщательно и вдумчиво создать точку выплеска Силы… чернокнижник поморщился — да нет, часа мало, время уж больно неподходящее. Да и готовой жертвы не припасено, не потрошить же со всем прилежанием офицера того или тщедушную гномью шаманку. Хотя последнее весьма интересно — если удастся выбраться, надо будет побеседовать с дурехой да пару фингалов на мордаху ей определить…
— Ну, что замерли? — ощерился шатающийся человек с вершины.
Неупокоенные окружали развороченный курган. Подрагивали, топтались бестолково на месте, белея во тьме проглядывающими сквозь гнилую плоть костями, но подниматься наверх отчего-то не спешили. И то ладно, есть время подумать. Э-э, нет, так мы не договаривались!
Окружив сплошным кольцом показавшееся теперь столь ненадежным возвышение, нежить снова упрямо полезла. Но на этот раз уже со всех сторон. И отступать-то некуда, зазевался, дурак! И Valle с холодеющим сердцем почувствовал, как душу лизнули холодные языки страха. Давненько не встречались, старый приятель — все как-то без тебя обходились. То смекалка выручала, помноженная на силу да знания, то откровенно везло…
Мельком оглядевшись, он спрыгнул в разрытую яму на вершине. Сразу ухнул по колено в рыхлую, едва смоченную дождем каменистую землю. Эк тут тепло — словно в ямке от промахнувшегося по цели файрбола Яна. Разве что дымом не тянет.
— Ну же, идите сюда! — выдохнул он в нависшие сверху тускло мерцающие пустые глазницы. Ох и рожи отвратные — где ж таких только понабирали?
Руки и ноги противно тряслись, под колени и вовсе толкало что-то с упрямством и неотвратимостью бревна. Ох боги, как же страшно, как не хочется умирать вот так… Однако двойной косой разрез ниже локтя (дважды пришлось полоснуть, паразитов приманивая!) уже замотан оторванным рукавом.
Не тряситесь, ладони. Зубами готов впиться в вас, только не тряситесь этой мелкой, противной дрожью! Дед перед самим Императором голову не гнул, даже один раз мечом приголубил старого врага гордый граф и'Вальдес, пробив полированную кирасу с золоченым имперским львом. Отец как-то, не успев вытащить из ножен придавленное трупом коня оружие, двоих орков голыми руками разорвал, еще и вдогонку за удирающими бросался, насилу Трент с парой воинов удержали рычащего от ярости барона.
Может, рискнуть? Прыгнуть вон в ту щель между двумя неупокоенными, протиснуться, оставляя в когтях клочья шкуры, вырваться из кольца? Да нет, поздно — виднеющиеся в просвет мокрые после закончившегося дождя звезды загородила с той стороны такая с надеждой приглядывающаяся безобразная харя, что не приведи боги. Тогда, попросить Силы взаймы? Вон, постоянно в душе словно темная тень маячит. Вроде и не обращаешь внимания — но если прислушаться к себе, сразу замечаешь, какая она недобрая, черная. Так и ждет… да уж, этот не откажет. Даст столько, что нежить эта букашками под ногами покажется.
— Нет, только не это! — он вздрогнул от отвращения. Вместо слов из горла вырвалось только хриплое, почти звериное рычание.
Ощутимо подрагивающие руки пошарили в сумке, вытащили пузырек с какой-то дрянью. Миг-другой Valle присматривался словно со стороны, удивленно моргая на действующее само по себе тело, охваченное беззвучной мольбой: жить, жить! Ах, ну да, это же по тому стигийскому рецепту бальзам сделан… а пальцы уже выдернули из-за плеча надежную тяжесть меча, дернулись — и разбили емкость о равнодушно блеснувший клинок.