Человечество было спасено! Да, но ценой какой непоправимой утраты! Этой ценой стали Колыбель Человечества — Земля, самая могучая его опора — Крепость Сол и вся Солнечная система, откуда Человек впервые шагнул к Звездам!
И пять миллиардов человеческих жизней. Палмер продолжал смотреть на экран, не в силах оторвать взора от развернувшейся картины ужасной трагедии, где Солнце, источник всей жизни, сжигало в пламени погребального костра свои планеты, подобно Сатурну, пожиравшему собственных детей. Искупительная жертва Человечества оказалась слишком велика: пять миллиардов жизней против четырех тысяч дугларианских кораблей! По странной ассоциации Джей вдруг вспомнил музыкально-обонятельную композицию, которая, если он правильно помнил, называлась “Песней Земли”. “Композитор должен был знать, — внезапно подумалось Джею. — Он должен был знать или гениально предвидеть, что это будет происходить именно так”.
Теперь Палмер прекрасно понимал смысл и значение этого шедевра. Он был адресован соларианам, когда Джей услышал его впервые. Теперь эта музыка могла быть адресована всему Человечеству. Она рассказывала об утрате, настолько огромной, что понадобятся века, чтобы полностью оценить и осознать ее. Она говорила о тысячах городов, пропитанных историей и воспоминаниями, о сотнях человеческих культур, бурлящих от животворных соков в течение многих тысячелетий, сегодня превратившихся в раскаленный газ и пепел и исчезнувших навсегда.
Человечество избежало самой большой опасности за всю историю своего существования, и принесенная жертва стоила того. Человек выжил, но ценой потери родного очага, большей части своей истории и культуры, своих естественных корней, ценой потери последнего и самого великого из мифов. Крепости Сол.
“Ценой выживания, — печально подумал Палмер, — всегда становилась потеря очередных иллюзий. Человечество уже выросло из детских штанишек и теперь ему не за кого прятаться. Мы предоставлены самим себе”. Ему казалось, что он, наконец, во всем разобрался. Вот оно, — секретное оружие — о котором говорил Линго. “Сама Крепость Сол…”, — сказал он, но кто бы мог подумать, что это надо понимать буквально? Вот почему Линго отказался объяснить ему что-либо заранее, и именно поэтому он хотел иметь рядом с собой судью.
“Но кто я такой, — думал Палмер — чтобы судить его? Как можно класть на одну чашу весов пять миллиардов жизней и юность какого-либо народа, а на другую — выживание этого же народа?”.
Палмеру стало стыдно за мгновенно вспыхнувшую в нем радость от того, что не ему пришлось решать подобный вопрос. Теперь он понимал истинные размеры нового качественного признака человека, который солариане тщетно пытались ему объяснить с помощью слов. Именно новые черты гуманизма солариан позволили им положить на чашу весов жизнь и существование Крепости Сол против участи всей человеческой расы, прийти к верному решению проблемы в целом, и еще уделять при этом столько внимания и заботы какому-то одному человеку, взяв на себя задачу держать его подальше от этого решения, чтобы избавить от малейшей ответственности в том случае, если оно окажется неточным или ошибочным.
Теперь он знал, что солариане не открывали ему секрета миссии не из-за того, чтобы испытать его, а чтобы уберечь его психику от непомерного груза ответственности. “Как я могу осуждать этих людей? — размышлял Палмер. — Никто не имеет права их судить. И никто не осудит, если только это будет зависеть от меня!”.
И вот здесь, совершенно внезапно для себя, но ни чуточки этому не удивившись, Палмер почувствовал, что он действительно стал членом Группы солариан, одним из них, окончательно и бесповоротно. Если они захотят этого.
13
Все долго молчали, глядя на феерическое зрелище клубящегося шара из газа и плазмы, быстро вспухающего на экране дальнего обзора. То, что было когда-то Солнцем. Изображение передавалось через магнитоскоп, находящийся далеко за пределами Солнечной системы, вернее, бывшей солнечной системы, ибо ее больше не существовало.
Наконец Палмер смог оторваться от гипнотически притягивающего взгляд изображения и посмотрел на солариан. Робин, Фран и Линда плакали. Макс смотрел на экран с мрачным застывшим выражением горя и решимости на лице. Ортега играл желваками скул, постукивая одной рукой, сжатой в кулак, о ладонь другой.
Линго полностью владел собой. Можно было бы подумать, что он абсолютно спокоен, если бы не уголки губ и морщинки вокруг них, доказывающие, что они слишком крепко сжаты.
Заметив, что Джей смотрит на него, Линго повернулся к нему лицом. Палмера поразили его глаза: два огромных бездонных зеленых колодца. Дирк невесело улыбнулся.
— Ну что, Джей? Вот ты и знаешь… теперь ты знаешь все, — тихо и устало сказал он.
Палмер не отвел взгляда.
— Да, Дирк. Теперь я знаю. Наконец, я, действительно, знаю. Вся экспедиция, каждый пункт программы был направлен на это, — он мельком взглянул на экран. — Самая большая ловушка за всю человеческую историю. Но… на самом деле, как вы придумали все это?
— Ну, это было не так сложно. Я имею в виду ловушку. Она лишь одна из простых деталей общего плана. Станция на Меркурии действительно являлась генератором Статического Поля с дистанционным управлением. Кодовое слово “Феникс” включило его систему слежения таким образом, что, начиная с того момента, любой корабль, направляющийся к орбите планеты Венеры…
Линго не закончил фразу. Да в этом и не было необходимости.
— Мы просто соорудили недурственную мышеловку, вот и все, — сказал Ортега, продолжая мрачно глядеть на экран. — Самую большую мышеловку за всю историю. Будь она проклята! — он с силой ударил кулаком по ручке кресла.
— Да и с приманкой вы постарались, — не менее мрачно пошутил Пал мер.
— Ты должен понять одну вещь, Джей, — сказал Линго. — Нам всем, как это ни больно и трудно, тоже придется смириться и понять, что Крепость Сол должна была погибнуть. Раньше или позже, с помощью дуглариан или по иной причине. Будущее человечества находится в просторах Галактики, а не в его прошлом, не в тех местах, где оно появилось. Конфедерация — это шаг человечества к своему будущему, или, вернее, будущее человеческой расы — в том, чем теперь может стать Конфедерация. Крепость Сол… Обещание… все эти легенды… они имели право на свое сушествование, были даже необходимы, так как некогда человечество действительно нуждалось в психоэмоциональной поддержке, которую оно находило в различного рода мифах и легендах. Это делало его сильнее и увереннее перед трудностями, которые постепенно ставила жизнь. Но мы больше не дети. Мы только что выиграли войну, и теперь нам открыт путь в Галактику. И в таком будущем нет места старым мифам. Человек должен, наконец, вбить себе в башку, что во Вселенной нет никого, на кого он бы мог положиться, кроме себя. Если человек не сможет научиться использовать эту веру в себя, не поставит ее на служение развития и величия своей расы, он останется ребенком навсегда. Миф о Крепости Сол, как и все остальные мифы, был сказочкой для детей, средством для отпугивания буки. Он должен был исчезнуть, чтобы Человек однажды смог почувствовать себя взрослым. Мы не потеряли нашего прошлого, мы выиграли будущее!
— Замечательная речь, — спокойно сказал Палмер. — Дирк, ты кого пытаешься убедить, меня или себя самого?
Линго с усилием улыбнулся.
— Опять я тебя недооцениваю, Джей. Но… видишь ли, когда приходится принимать подобное решение, стоять перед такой альтернативой, сознание твоей правоты мало что значит, ты не можешь никогда убедить себя на все сто процентов, понимаешь? Я не рассказывал тебе, Джей, как умер Дуглас Мак Дей, спустя годы после того, как принял свое ужасное решение швырнуть социальное общество на Земле в хаос беспредела и анархизма? Самое значительное и самое точное решение, которое когда-либо принимал человек?
— Нет.
Линго отвернулся и вновь взглянул на экран.
— Мак Дей был абсолютно уверен в своей правоте, — не глядя на Палмера продолжил он. — Мак Дей знал, что дал человеческой расе единственный верный шанс к выживанию. И все же он не смог перенести тяжести принятого им решения и покончил с собой.
— Чего же ты от меня добиваешься, Дирк? — все так же спокойно спросил Палмер.
Линго повернулся и прямо взглянул в лицо конфедерату.
— Чего я хочу, Джей? Я хочу, чтобы ты мне сказал кое-что. Ты должен мне сказать, правы мы были или нет. Я хочу это знать, Джей. Мне необходимо еще чье-то мнение кроме нашего собственного. Мнение человека со стороны.
— И из-за этого вы упорно не соглашались сказать мне, что должно произойти, не так ли, Дирк? Вы не хотели, чтобы остаток жизни я провел с тем грузом на плечах, который давит теперь на вас?