Читать интересную книгу Упущенный шанс Сталина - Михаил Мельтюхов

По мере расширения войны в Европе стала меняться позиция Коминтерна. Уже в апреле 1940 г. в пропаганде вновь возникла идея народного фронта, как оплота борьбы населения оккупированных Германией стран за свободу и независимость. Соответственно, компартии должны были возглавить эти народные фронты и бороться не только против англо-французского влияния, но и против германского господства. В июне 1940 г. коммунистическая пропаганда была дополнена идеей ответственности Англии и Франции за расширение масштабов войны, а также необходимости борьбы с оккупантами, что должно было расширить и укрепить влияние компартий в массах. От компартий требовалось избегать любых действий, которые можно было бы истолковать как сотрудничество с оккупантами. Особую актуальность эта проблема приобрела в связи с попытками германских властей использовать ФКП в своих интересах. Компартии должны были разъяснять населению, что именно они выражают интересы народа и борются за национальные интересы. Ибо только "рабочий класс под руководством коммунистической партии способен добиться объединения нации в мощный фронт, способный защитить ее жизненные интересы и бороться против иностранного ига за действительно свободную и независимую Францию"886.

С лета 1940 г. в деятельности Коминтерна явно усиливается антигерманская направленность, и компартии получают задачу бороться с пособниками захватчиков, не допускать никакой поддержки оккупантов и осторожно использовать недовольство населения. Вместе с тем компартии в Англии и США продолжали работу против собственной буржуазии, в поддержку населения колоний и зависимых стран. В декабре 1940 г. Компартия Чехословакии получила задачу пропагандировать национальное и социальное освобождение, независимость и социализм. В апреле 1941 г. была окончательно сформулирована идея национального антифашистского фронта, которой должны были руководствоваться компартии в оккупированных странах. Антифашистский фронт должен был прежде всего завоевать национальную независимость, а затем решить вопрос о социальном устройстве и в условиях эйфории победы устранить собственную буржуазию. Соответственно, с мая 1941 г. европейские компартии начали работу по воплощению в жизнь этой идеи.

Советское военное командование в глубокой тайне продолжало разработку плана войны с Германией и ее возможными союзниками. Введение в научный оборот документов советского военного планирования показало, что Германия продолжала рассматриваться как вероятный противник № 1, несмотря на имитацию сближения с ней. Любопытно отметить, что некоторые авторы, активно клеймившие Сталина за его политику в отношении Берлина, удивлены тем, что "пакт 23 августа 1939 г. не привел к изменениям в стратегическом планировании СССР, сформулированном еще в 1938 г."887 Это лишний раз доказывает, что в 1939–1941 гг. речь шла не о прогерманском внешнеполитическом курсе Москвы, столь часто критиковавшемся в последние годы, а всего лишь о тактическом маневре советского руководства, служившем прикрытием для его целей.

Тем временем постепенно в советско-германских отношениях стали возникать определенные проблемы. Получив сведения о подготовке включения Прибалтийских государств в состав СССР, Риббентроп 9 июля просил Шуленбурга сообщить Молотову, что германское правительство намеревается заняться переселением немцев из Литвы, после завершения переселения из Эстонии и Латвии. Эта переселенческая акция "исключает полосу территории, которая будет присоединена к Германии при изменении германо-литовской границы по Московским соглашениям от сентября 1939 г." Берлин, как это было оговорено ранее, оставил "за собой определение момента присоединения этой территории к Германии" и рассчитывал, что военные меры СССР не распространятся на эту территорию. Одновременно внимание Москвы было обращено на важность для Германии экономических связей с Прибалтикой и необходимость учета интересов проживающих там немцев. Относительно перевода в рейх имущества переселенцев, германская сторона предлагала оставить его в Прибалтике, а возмещение получить поставками товаров из СССР888.

13 июля Молотов заявил Шуленбургу, что притязания Германии на полосу литовской территории и обязательство СССР уступить ее остаются в силе, но, учитывая теперешнюю ситуацию, это было бы затруднительно. Поэтому Сталин и Молотов "просят германское правительство обсудить, не может ли оно найти возможность отказаться от этого небольшого куска территории Литвы"889. Передавая в Берлин эту просьбу, Шуленбург предлагал использовать ее для реализации германских экономических и финансовых требований к прибалтийским государствам. 14–15 июля в Прибалтике прошли выборы, а 21–22 июля была провозглашена советская власть и начались экономические преобразования, но 29 июля Молотов заверил Шуленбурга, что будут учтены интересы проживающих в Прибалтике немцев, к их собственности не будет применяться закон о национализации. Кроме того, Молотов сообщил, что "Советский Союз в общем берет на себя ответственность за Прибалтийские страны, поскольку они в недалеком будущем войдут в СССР", и просил все вопросы, интересующие Германию в Прибалтике, обсуждать в Москве890.

7 августа Шуленбург информировал Молотова, что "германское правительство приняло к сведению желание советского правительства о том, чтобы Германия оставила за Советским Союзом часть Литвы, закрепленную за Германией московскими соглашениями. Это представляет собой существенное изменение московского договора в невыгодную для Германии сторону. Поэтому перед тем, как германское правительство детально рассмотрит этот вопрос, нам было бы интересно узнать, что предложит советское правительство взамен"891. Молотов заявил, что "Советское правительство не отказывается обсудить вопрос о компенсации" и вскоре сообщит свои предложения892. Тем временем 3–6 августа Литва, Латвия и Эстония вошли в состав СССР. 12 августа в беседе с Шуленбургом Молотов заявил ему, что "территориальная компенсация для СССР неприемлима, но выразил готовность выплатить за удержание Советским Союзом этой территории 3 860 000 золотых долларов в течение двух лет, золотом или товарами по выбору Германии"893. 10 сентября германское правительство выразило готовность за соответствующую компенсацию отказаться от полосы литовской территории, но предложенная компенсация ее не устраивала, и в Берлине начали разрабатывать контрпредложения894. Вопрос пока был отложен.

Тем временем возникла проблема Литовской свободной зоны Мемельского порта, которая была создана на 99 лет по германо-литовскому соглашению от 20 мая 1939 г. Германия рассчитывала, что с вхождением Литвы в состав СССР деятельность зоны будет свернута, и 27 августа ввела в нее войска, прекратила деятельность таможни и предложила вывезти все литовские грузы. Все это затрагивало интересы Литовской ССР и вызвало негативную реакцию в Москве. 29 августа Молотов вручил германскому послу вербальную ноту, в которой указал, что "за Литовской ССР сохраняются все те права и льготы, которые обусловлены указанным выше германо-литовским договором с обменом письмами между г-ном Шнурре и г-ном Норкаитисом от того же числа и которые не могут прекратить свое действие на основании одностороннего акта". От положительного решения этого вопроса, по мнению советского правительства, зависели нормальные экономические отношения Германии с Прибалтикой895. 6 сентября Риббентроп указал Шуленбургу, что германское правительство "не может уступить зону свободного порта в Мемеле советскому правительству. Этот вопрос будут обсуждаться с советским правительством отдельно"896.

Гораздо серьезнее были разногласия по Балканским проблемам, проявившиеся в связи с Вторым Венским арбитражем, переговорами относительно переселения немцев из Бессарабии, стремлением Москвы принять участие в работе Дунайской комиссии. Дипломатические дискуссии по этим вопросам привели к тому, что 19 сентября 1940 г. Гитлер "решил не предоставлять России больше ни одной европейской области"897. Кроме того, Москву беспокоило оживление германо-финских связей, приведшее к подписанию 23 сентября соглашения, согласно которому, в обмен на поставки оружия, Финляндия согласилась пропустить через свою территорию германские войска в северную Норвегию. Поскольку в это время стороны выясняли вопрос о соответствии действий Германии в период Второго Венского арбитража договору о ненападении, Берлин заранее не сообщил Москве о соглашении с Финляндией, хотя первоначально это планировалось сделать. Начавшиеся с июня 1940 г. японо-германские переговоры об укреплении "антикоминтерновского" пакта, прерванные в августе 1939 г., и германо-итальянские переговоры привели к подписанию 27 сентября договора о экономическом и военно-политическом союзе Германии, Италии и Японии (Тройственный пакт).