Сидевшая рядом с ней Марина то бросала на остальных косые угрюмые взгляды, то принималась придирчиво разглядывать свои сверкающие ногти, и при этом в ее болезненно щурящихся глазах появлялось выражение тоскливого испуга. Алина спросила себя, каково Рощиной было, проснувшись взглянуть на себя в зеркало? Роскошные волосы, великолепное тело, чудесные аметистовые глаза — все это растаяло вместе со сном, но сама Марина совершенно не изменилась. Алина не чувствовала ехидно-женского облегчения от того, что здесь Марина оказалась далеко не так красива, как там, в какой-то степени это ее даже пугало. Там ее сущность лишь выглядывала в прорези красивой маски, но здесь этой маски больше не было, и спрятаться Марине было некуда, она была вся на виду, и Алине казалось, что она чувствует бессильную злость сидящей рядом женщины, ненавидящей их за то, что они увидели ее такой. Надменная самовлюбленная женщина, лишившаяся своей неотразимости, может стать очень опасной. Хорошо, что Ольга ехала сейчас вместе с Олегом — Харченко слишком большая язва и не упустила бы возможности позлорадствовать и припомнить Рощиной кое-какие из ее высказываний, а для Марины все это было бы как нож в сердце, потому что сама-то Ольга внешне не изменилась ни капли.
Потом она вдруг снова вспомнила о пуле, чиркнувшей ей по макушке. Тогда ведь она даже и не поняла, что это, думала, что зацепилась за ветку… Кто знает, если следующая попытка будет более удачной, она даже и не заметит, как умрет? Как тогда это было с Ольгой. Весь мир просто исчезнет… и все. Алина скривилась от внезапно нахлынувшего ужаса, и Виталий, очевидно, уловил это в ее отражении в зеркале, потому что равнодушно спросил:
— Аль, тебе плохо?
— Нет, — ответила Алина еще более равнодушно — настолько, что Жора повернулся и внимательно посмотрел на нее, потом пожал плечами и вернулся к своим невеселым думам.
Неподалеку от лифмановского подъезда уже стоял знакомый старенький «москвич», и Алина сумела вяло удивиться тому, что он выглядел практически так же, как и до столкновения с «рекордом», даже еще лучше — видать, знакомые Воробьева знали свое дело на совесть. В ветровом стекле виднелся темный силуэт Евсигнеева и красная точка сигареты, вспыхивающая и гаснущая в его пальцах. «Лендровер» притормозил у обочины, следом остановилась «Нива», и из нее, хлопнув дверцей, выпрыгнул Олег и тотчас же устремился к «москвичу». Алексей вылез ему навстречу и прислонился к дверце, докуривая сигарету. На его лице была опасливая усмешка.
— Ну, здорово, Леха! — зло сказал Олег, подойдя к Евсигнееву почти вплотную. — Гляжу, причесочку сменил! Косишь под свои боулинговые шары?! Круто, круто… Как жисть?! Морг регулярно посещаешь?! Сегодня кого-нибудь замо…
— Олег! — резко окликнул его Виталий, выходя из машины. — Хватит!
— Да я ничего и не делаю! — отозвался Кривцов, оборачиваясь. — Просто приветствую старого знакомого. Почему бы не сказать старому знакомому пару любезностей?!
— Я сказал, хватит! — повторил Виталий с холодком. — Отойди от него! Забыл правила?!
Олег раздраженно сплюнул и шагнул в сторону. Алексей усмехнулся, щелчком отправляя окурок в кусты.
— Вижу, Воробьев, ты и впрямь человек слова!
— О чем это он? — Олег вскинул на Виталия недоуменный взгляд, но тот проигнорировал его, глядя в сторону подъезда. Евсигнеев покосился на джип.
— Жорка… тоже приехал?
— Конечно приехал! — отозвался Олег. — Сейчас на тебя смотрит. Что, мэн бизнеса, страшно?
— Да пошел ты!.. — равнодушно произнес Евсигнеев и сунул руки в карманы брюк. — Где там этот еврей?!
— Ты что тут про Светку наплел?!
Алексей вопросительно взглянул на Виталия.
— Я не понял, мне прямо тут излагать, что ли? Я думал…
— Потом! — отрезал Виталий. — Только скажи… ты действительно уверен…
— Я полчаса утирал сопли ее подружке, — Алексей рассеянно почесал подбородок. — Удивительно глупая баба… Я, конечно, понимаю, несчастье, но… Короче, она мне даже школьную выпускную фотографию показала. Это Светка. Жалко конечно… но, может в ее случае так и лучше. Жизнь у нее тут была не сахар, прямо скажем…
— Ладно, хватит! — глухо произнес Виталий. Олег, отвернувшись, потер правый глаз. Жора, который слушал их разговор в приоткрытую дверцу, прошептал, обращаясь к самому себе:
— А мы даже не успели…
Он оборвал фразу и покачал головой, чувствуя себя очень, очень несчастным. Вся ненависть к Алексею временно улетучилась, и сейчас он вызывал у Жоры не больше эмоций, чем хлопающее на балконах сохнущее белье.
— О! — вырвалось у Олега, который внимательно вглядывался в окна подъездных площадок. — Похоже, Борька спускается. И с ним какой-то бабец. Он что, решил нас со своей женой познакомить? Момент не самый подходящий.
Подъездная дверь открылась, выпуская двух людей, и одновременно с ней у Алины, которая в этот момент начала выбираться из машины, изумленно открылся рот, и теперь она поняла, почему голос Бориса по телефону показался Виталию таким умиротворенным.
Рядом с Лифманом стояла высокая, тонкая, длинноногая женщина лет тридцати в облегающих черных брюках, светло-коричневой куртке и таких же светло-коричневых высоких сапогах, сияющих множеством стразов, заклепок и цепочек. Молочно-белые волосы были затейливо закручены высоко на затылке и пышным хвостом свисали на правое ухо. На пальцах сияли бесчисленные кольца, а лицо, на котором не было и следа косметики, было чуть покрасневшим и припухшим, словно женщина только что плакала, и знакомым до такой степени, что Олег, увидев его, сказал «ой!», дернулся назад и стукнулся о машину Алексея.
Женщина обвела безмолвно созерцающих ее людей прыгающим взглядом, в котором смешались растерянность, облегчение и радость. Этот взгляд зацепился вначале за лицо Виталия, потом за лицо Ольги, уже стоявшей рядом с «лендровером», испуганно пробежал по лицу Евсигнеева, после чего уткнулся в переносицу Кривцову, да так там и остался.
— Олег! — воскликнула женщина так громко, что все, кто в этот момент был во дворе, тотчас посмотрели в ее сторону, забыв про свои дела и разговоры. Она порывисто метнулась вперед, и Олег машинально выставил руки и поймал ее, мгновенно оказавшись стиснутым в крепких объятиях, пропитанных ароматными терпковатыми духами, и намертво прижатым лицом к груди, обтянутой замшей куртки, от чего получил большое удовольствие, несмотря на недостаток воздуха. Борис, оставшийся стоять на месте, смотрел на них с тихой пасторальной улыбкой.
— Кристинка! — задушенно прохрипел Олег, не делая, впрочем, попыток освободиться. — Ты откуда здесь взялась?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});