– А то! Почитай, три месяца по лесам и долам шляюсь. Забыл, как бензин пахнет, откуда в утюг электричество наливается. Давай, отправляй меня обратно. Поиграли, и хватит. За науку спасибо, завтра проставляться приду. Но только вертай меня домой! Устал.
– Так до завтра время есть, бродяга, – отложил свой посох старик. – А я тебе уже давно сказ один хочу рассказать.
– Какой еще сказ?
– А ты слушай, – склонил набок голову Ворон. – Есть такая сказка. Дре-евняя… В некие годы, в некоторые лета, в незапамятные, но добрые времена во городе Новгороде жил купец. И был у него сын. Хороший сын, смышленый, крепкий. Захотел сын научиться сражаться со змеями горно-каменными. Дал ему отец на это дело половину своего серебра, и начал молодец учиться. Долго учился, сорок пар сапог истоптал, сорок повозок хлеба изжевал. Но тут умер его отец – настала пора наследство принимать. Принял купеческий сын наследство и потратил его на то, чтобы довести свое мастерство до полного совершенства. Истоптал он еще сорок пар сапог, изжевал еще сорок телег хлеба ученического. А ужо после он лучше всех во всем подлунном мире умел убивать змей горно-каменных. Он умел убивать их мечом и копьем, платком и палкой, ногами и руками, дыханием своим и даже взглядом…
Старик поднялся на ноги и двинулся к землянке.
– Ратмирович! – следом удивленно поднялся Олег. – Ты чего? Что дальше в сказке-то было?
– А ничего, – обернулся Ворон. – Кончилась сказка. Потому как ни одной змеи горно-каменной купеческий сын за всю свою жизнь так и не встретил. Ступай, бродяга, завтра приходи. Завтра я на твой вопрос отвечу.
Олег поклонился вслед старику, повернулся, стал спускаться к Муромской дороге, предвкушая, как завтра, уже в это время, войдет в свою квартиру, примет душ, сядет перед телевизором. Потом поутру поедет на работу, после нее – в клуб, вечерком посмотрит «одноглазого друга». Потом опять – работа да клуб, где Ворон станет обучать приемам борьбы с оборотнями и голоногими византийскими пехотинцами. Потом немного пивка – и спать. А может, приворотное зелье еще на ком попробует. С завтрашнего дня он сможет жить спокойно и безопасно. Никаких василисков, поганых, никаких лесных разбойников. Хорошо…
– Эй, не ходи туда, странник, – окликнул Середина смерд, везущий на тощей лошадке россыпь округлых валунов, каждый с детскую голову. – Сказывают, на дороге волк объявился. С лицом человеческим и когтями орлиными. Двоих путников пропускает, а каждого третьего насмерть грызет, и кости по тракту раскидывает.
– Волк, говоришь? – Олег покосился на желтую сухую дорогу, уходящую в темный еловый бор. Солнце стояло еще высоко, но в ельниках дня не бывает, там всегда сумерки. – Волк – это хорошо. Волк – это шкура мягкая, дорогая… – Ведун усмехнулся и покосился влево, на вырытую в горе землянку.
Ворон стоял на краю утоптанной площадки и внимательно наблюдал за своим учеником.
– Ни разу в жизни, говоришь, не встретил? – усмехнулся Олег.
Он отвернулся, встал на краю пыльной мощенки, указывающей путь в стольный город. Там перекрывал добрым людям дорогу какой-то странный волк. Волк, которого он никогда не увидит, потому что в его родном мире нет больше злобной нечисти. Есть пиво, телевизоры, есть ежедневные рабочие смены от звонка и до звонка. Есть уроки ратного мастерства, нужные только скучающим бездельникам, чтобы покрасоваться перед подругами где-нибудь на даче. Есть только тишина, благость и покой…
– Ладно, Ворон, – негромко сказал он, понимая, что старик, коли захочет, все равно услышит каждое слово, – вернуться к тебе никогда не поздно. Теперь не открутишься. Да только сам понимаешь: ведун в мире без крикс – это как щука в озере без карасей. Зачем?
Середин поправил саблю, чтобы не била по ногам, и легким шагом направился к лошадям.
Примечания
1
Автор считает необходимым отметить, что понятие «немец» не имело расового признака и относилось вообще к людям, не знавшим русского языка. Немец – значит «немой», не способный говорить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});