Читать интересную книгу Записки диверсанта (Книга 1) - Илья Старинов

розную тишину выпущенная фашистами для собственного успокоения пулеметная очередь.

Вторая группа возвратилась ровно через час двадцать минут. Она установила обе МЗД, сделав все, что требовалось.

Усаживаясь в кошевку, услышали взрыв одиннадцатой гранаты. Оставались еще две. Заниматься с ними гитлеровцам предстояло, пожалуй, еще долго.

В Замысловичах нас отвели в просторную теплую землянку.

-- Поспим, разбудят, -- сказал Кальницкий. Разбудили затемно, принесли чаю, и едва забрезжило, мы снова поехали на давешнюю опушку. При дневном свете лес оказался не таким густым, плотным, как чудилось ночью, а до железной дороги с нашлепками бункеров и пулеметных гнезд и вовсе было рукой подать.

Свистел утренний ветерок, колыхал в поле одинокие сухие стебли бурьяна, заносил партизанские следы.

-- Глядите, -- сказал Кальницкий.

Я поднял бинокль, подкрутил окуляры. Мощные линзы придвинули высокую насыпь с запорошенным гарью снегом, лухлую нашлепку бункера и троих умывающихся снегом немецких солдат.

-- Даже не догадываются, какой сюрприз им приготовлен! -- усмехнулся Кальницкий.

Окончательно рассвело. День настал пасмурный, унылый. Ладно еще снег с дождем не сыпал.

Гул идущего поезда донесся со стороны Олевска. Повернули бинокли направо. Долго ждать не пришлось. Показалось восемь фашистских солдат с двумя ищейками и катящиеся за солдатами под уклон две железнодорожные платформы с балластом. В первую минуту я даже удивился: а если платформы возьмут разгон, что тогда? Но тут в поле зрения появился тянущийся за платформой канат, а там и бронепоезд показался, удерживающий платформу на канате. Вот оно что! Сначала, значит, пускают собак, чтобы вынюхивали тол, и если собаки идут спокойно, то пропускают платформы (они потяжелей, под солдатами мина могла не взорваться, а уж под платформой-то рванет наверняка! ), и лишь в случае полной безопасности движется вперед бронепоезд...

Солдаты и собаки остановились внезапно. Тут же и платформы замерли, удержанные бронепоездом. Донесся лай: ищейка обнаружила "мину", которой, разумеется, на этом месте не было: заменяли ее несколько неприметных для человеческого глаза крошек тола. Гитлеровцы засуетились, принялись устанавливать заряд взрывчатки. Расчет был прост:

подорвать заряд, уничтожив коварную русскую мину. Заряд установлен, солдаты разбегаются, валятся в снег. Двадцать, тридцать, сорок секунд -взрыв! Выбит кусок рельса. Солдаты бредут к насыпи, поднимаются на нее, продолжают путь. Еще три раза ищейка предупреждала об опасности, и еще три раза гитлеровцы подрывали рельсы и убеждались, что мин нет. Тогда вражеские саперы решили, видимо, что пройденный участок уже не опасен, сняли с привезенных ими платформ и положили на выбитые участки дороги так называемые "рельсовые мостики", и махнули машинисту бронепоезда: можно!

Бронепоезд тяжело, уверенно прополз над нашими минами замедленного действия в сторону Коростеня, где шел напряженный бой...

Первая не обнаруженная противником мина должна была стать на боевой взвод примерно в четырнадцать часов, а первый вражеский состав появился со стороны Коростеня в 11 часов 40 минут. Волочил платформы с подбитыми танками и орудиями. Через рельсовые мостики состав еле полз. За ним, через двадцать минут, проследовал к Олевску поезд с классными вагонами и теплушками. Наверное, везли раненых. За поездом с ранеными появилась вагонетка: гитлеровцы привезли куски рельсов, сняли "рельсовые мостики" и залатали поврежденные участки полотна. Следующие поезда, один за другим, бодро проследовали к Коростеню из Олевска около 13 часов. Потом так же уверенно, уже на хорошей скорости, проследовали еще три состава: два из Коростеня и один из Олевска. Противник осмелел. Урочный же час приблизился. Вот и четырнадцать часов. Первая мина "проснулась".

Очередной вражеский состав, появившийся со стороны Коростеня, толкая перед собой две платформы с балластом, идет со скоростью не менее пятидесяти километров в час. Спешит засветло добраться до Сарн. И все вагоны в составе -- классные, офицерские!

Ну!!!

Мощный взрыв разметал снег, гравий, песок, шпалы и рельсы. Обе платформы и паровоз, увлекая за собой вагоны, поползли и рухнули под откос. Скрежет рвущегося железа, треск дерева, пламя... Из неупавших еще вагонов стали выпрыгивать на нашу сторону гитлеровцы: с противоположной стороны близко к дороге подходил лес, оккупанты боялись обстрела.

-- Все в порядке. Поехали, товарищ полковник? -- спросил Кальницкий.

-- Поехали, товарищ инженер-майор!

Беспорядочную стрельбу возле места крушения мы слышали еще долго: оккупанты отчаянно воевали с пустым придорожным лесом.

Пограничная застава... в тылу врага

Часа через два, воротившись к Перге, мы свернули на юго-запад и поехали вдоль Уборти к Собычину, где размещался штаб П. П. Вершигоры. Кальницкий с нами не поехал, у него имелись дела под Юрловом и Белокоровичами, приходилосьруководствоваться картой. На шестом километре пути раздался негромкий хлопок, и машину повело влево. Володин затормозил, вышел на дорогу, почесал в затылке:

-- Придется менять скат, товарищи!

Пока он возился возле левого переднего колеса, вышли из леса два парнишки лет шестнадцати-семнадцати. Из-под облезлых шапок ушанок -длинные, давно не стриженные льняные волосы, жидкие ватнички стянуты немецкими ремнями с металлическими пряжками, с готическими надписями "Готт мит унс". Ребята подтвердили, что едем мы правильно, спросили, не Буйного ли ищем.

-- А вы откуда его знаете?

-- Мы-то?!

И парнишки наперебой пустились рассказывать, как почти год назад, в марте, кто-то свалил недалеко от Олевска под откос два железнодорожных фашистских состава, а потом появился в их деревне партизанский отряд, а в нем командир и комиссар -- пограничники, и среди бойцов много пограничников, а комиссар речь говорил, сказал, что это они два эшелона взорвали и что теперь все время будут рвать, а уйти -- никуда не уйдут, а снова будет вроде погранзаставы. И еще сказал, чтобы люди от немцев не скрывали^ если те спрашивать станут, какой отряд здесь действует, кто в нем командир, сколько людей, как вооружены и куда ушли. Мол, советские партизаны детками и матками прикрываться не станут. И еще сказал, чтобы к ним на заставу по всем вопросам обращались, чтобы всех туда направляли, хотя бы полицейских переодетых: партизаны разберутся...

-- И комиссар действительно сказал, где будет стоять застава? -- не поверил я.

-- А сказал! В Перге. Да там она и стояла. Володин сменил скат, мы попрощались с ребятами и двинулись дальше, но странный рассказ их не выходил из головы.

Ехали медленно: Володин опасался повредить еще один скат. Дорога свернула в лес. Лапы елей под тяжестью снега опустились до наста, тонкие березки то тут, то там сгибало дугой. Миновали чащобу, когда до Собычина оставалось, по нашим подсчетам, не более семи километров. И вдруг...

-- Остановите машину! -- приказал я Володину. Мотор перешел на тихое урчание, мы распахнули дверцы. Так и есть: слух не подвел: со стороны Собычина доносились глухие разрывы снарядов и мин.

Проехав еще три километра, снова остановились. На этот раз редкая артиллерийская стрельба и минометы слышались совершенно отчетливо, резко. А тут еще отрывистые пулеметные и автоматные очереди. И теперь определенно в самом Собычине, в расположении штаба Вершигоры. Мы не знали, что и подумать. Неужели бой?

-- Конные! -- крикнул Валуйкин.

Верно из сероватой мглы, затягивающей собы-чинскую дорогу, вытемнились, с каждой минутой обретая более четкие контуры, трое всадников. За ними -санная колонна. В бинокль я разглядел на шапках всадников кумачовые полосы. Свои!

Вышли на дорогу. Конные оказались походным охранением обоза с ранеными из Ровенского соединения партизан, которое возглавляли И. Ф. Федоров

и Л. Е. Кизя.

-- Что за стрельба в Собычине? -- спросил кавалеристов Кравчук.

-- Это-то? -- Старший из всадников оглянулся. -- Так ковпаковцы к рейду ж готовятся, оружие проверяют.

Он произнес эту фразу равнодушно, его, видимо, не удивляло, что партизаны проверяют тяжелое вооружение всего в двенадцати километрах от Олевска, где противник держит крупный гарнизон. А ведь всего месяц назад Ковпак нанес по скоплению вражеских эшелонов в Олевске мощнейший удар, уничтожил все застрявшие на станции составы. Диверсанты-ковпаковцы и после этого чуть ли не каждый день пускали под откос фашистские поезда! Казалось бы, враг должен ответить карательными мерами, бросить против партизан большие силы, оттеснить их от железной дороги, уничтожить партизанский лагерь в Собычине. Не тут-то было! Нынче не партизаны, а оккупанты чувствовали себя находящимися в окружении и держали вокруг Олевска оборону, не помышляя ни о чем ином.

Как жаль, что два года назад было иначе.

Глава 33. В отрядах