бы на это Цвейл, божественные силы, или что-то другое, выбрали меня, чтобы говорить со ними. Всего лишь этим днем, в маленькой часовне, я...
— Что?
— Забудь. Здесь?
Дорден открыл шлюз камеры.
Сорик лежал на перфорированной металлической кровати, под жестким светом люминесцентных ламп.
Он был сильно избит. Дорден сделал все, что мог, чтобы подлатать его.
— Фес! Что случилось?
— Взвод Мерина случился. Они провели его через ад по пути сюда.
— Ублюдки. Невежественные ублюдки...
— Что это за черт? — пробормотал Биаги, наклоняясь, чтобы собрать несколько, из сотен, обрывков голубой бумаги, которые валялись на полу. Гаунт посмотрел через его плечо. Бумаги в руках маршала были покрыты малопонятными каракулями.
— Я бы сказал, что они вырваны из стандартного Гвардейского пакета с приказами,— сказал Белтайн.
— Вы давали ему бумагу? Писчие принадлежности? — спросил Биаги у укротителей.
— Нет, сэр,— проворчал один из них, его голос был монотонным из-за аугметической голосовой коробки. — Мы забрали все личные вещи у заключенного. Но они к нему возвращаются.
— И что за черт это означает? — спросил Биаги.
Укротитель подошел к Сорику и обыскал его. Сорик застонал от прикосновения. Укротитель вытащил латунную гильзу для сообщений из кармана штанов Сорика.
— Не могу сосчитать, сколько раз мы забирали это у него. Каждые несколько секунд, это исчезает из нашей сумки с уликами и появляется у него в кармане. Укротитель открыл гильзу и вытряхнул еще одну голубую бумажку. — И каждый раз здесь другая записка.
— Вы такое уже раньше видели? — спросил Гаунт.
— Нет, сэр,— сказал укротитель.
Гаунт опустился на колени возле Сорика. — Агун? Шеф? Ты меня слышишь?
Единственный глаз Сорика открылся, сжимаемый опухшей плотью на его отекшем лице. Глаз был налитым кровью.
— Полковник-комиссар, сэр,— вздохнул он.
— У нас мало времени, шеф. Расскажи мне о девяти.
— Так устал... так больно...
— Шеф! Вы рисковали, чтобы рассказать мне раньше! Расскажите мне сейчас! — Сорик медленно кивнул, и, с помощью Дордена, сел.
— Девять приближаются,— сказал он.
— Девять?
— Девять,— повторил он сквозь боль. — Мне так жаль, сэр. Я никогда не представлял угрозы в...
— Об этом позже, Агун. Расскажи мне о девяти.
— Девять. Гильза рассказала мне о девяти. Потому что девять – священное число Беати...
— Девять святых ран,— торжественно сказал Биаги.
— Девять святых ран,— кивнул Сорик. — Я видел ее. Она смотрела на меня. Прямо на меня. Она знала...
— Шеф! Шеф! Давайте, оставайтесь со мной!
Сорик обмяк и упал. Гаунт посмотрел на Дордена. — Ты можешь что-нибудь сделать?
— Это поможет нам? Конечно. Это поможет ему? Нет. К тому же, если он то, чего ты опасаешься, то укол адреналина может быть не самой хорошей идеей.
— Я думаю, что мы должны попытаться воспользоваться этим шансом,— сказал Гаунт. — Согласны? Биаги кивнул. Укротители зарядили свои копья. Резкий запах озона наполнил маленькую камеру.
Дорден воткнул одну дозу в руку Сорика и промокнул ранку тампоном, вымоченным в алкоголе. Сорик затрясся в судорогах.
Затем он резко очнулся и уставился здоровым глазом на Гаунта.
— Сэр?
— Расскажи мне о девяти, шеф.
— Девять. Вот, что оно говорило. Оно не может об этом замолчать. Сорик поднял руку, и Гаунт увидел, что в ней латунная гильза для сообщений. Как, фес ее, она вернулась ему в руку?
— С самого Фантина, когда меня ранили на Фантине, вещь была там. Не разговаривая со мной, вы понимаете. Писав мне. Все очень цивилизованно. Я открывал гильзу и вуаля! Там еще одно сообщение. Уйти влево, уйти вправо, идти к той стене... все такое дерьмо. Бог-Император, я знал, что должен! Я должен был рассказать вам все давным-давно!
— И почему ты об этом не беспокоился? — спросил Гаунт.
— Потому что, это было написано моим почерком. Я люблю пропустить стаканчик-другой, вы это знаете, сэр. Я удивлялся... я это написал и забыл...?
— Все те сообщения?
— Нет. Нет! Ну, в начале всего, немного. Потом, когда я осознал, что это было чем то большим, я был очень напуган.
— Чем?
— Людьми, как вы,— сказал Сорик, указывая на Гаунта. — Людьми, как они,— кисло добавил он, делая жест в сторону укротителей.
— Майло сказал мне, что я должен сделать,— сказал Сорик. Гаунт бросил взгляд на Белтайна. — Он сказал мне быть мужиком и признаться.
— Что... что гильза говорит тебе сейчас, шеф?
— Гильза всегда знает. Она знала о Херодоре задолго до того, как нас направили сюда. Она знает. Она просто знает. Девять. Девять приближаются.
— Девять чего?
— Девять убийц.
— Приближаются, чтобы убить Беати?
Сорик кивнул.
— На Херодоре большая армия, пытающаяся убить Беати,— сказал Биаги.
— Но девять – особенные. Их выбрал Магистр. Они в глубине нашего фронта. Гильза так говорит. Настолько глубоко, чем мы даже можем представить.
— Что они такое? — спросил Гаунт.
— Подождите,— сказал Сорик. Он положил гильзу обратно в карман, и затем снова ее вытащил.
Когда он открыл ее, там был хрупкий листок синей бумаги, лежащей внутри.
Он разгладил листок, чтобы прочитать, и держал его близко к своему покалеченному глазу.
— Девять. Снайпер. Три псайкера. Три рептилии. Фантом. Машина смерти.
Снаружи камеры, Гаунт тяжело прислонился к стене и вытер пот со лба.
— Вы почувствовали это там?
Биаги кивнул.
— Как будто внезапный наплыв, такой горячий, такой влажный...
— Он псайкер. Его нужно сжечь.
— Нет, пока он полезен.