Окружение 1-й танковой армии стало началом окончательного разрыва между Гитлером и фельдмаршалом фон Манштейном. Гитлер наотрез отказался дать армии разрешение на прорыв из окружения, и 25 марта фон Манштейн в состоянии близком к отчаянию вылетел в Восточную Пруссию. После резкого спора он пригрозил своей отставкой и в конце концов добился согласия на прорыв 1-й танковой армии. Он вылетел обратно в свой штаб, но уже через неделю был отстранен от командования.
10 апреля русские захватили Одессу, и группа армий «А» фельдмаршала фон Клейста отступила за Днестр в Румынию. Но это было только начало. 11 апреля войска генерала Толбухина прорвали нашу оборону на Перекопском перешейке и ворвались в Крым. Остатки германских и румынских дивизий на полуострове откатились к Севастополю, потеряв 30 тысяч человек. 9 мая Севастополь пал. Таким образом, еще одна армия была принесена в жертву стратегии «держаться любой ценой».
Если группа армий «Юг» и группа армий «А» не были полностью уничтожены уже в первые месяцы 1944 года, то этим они обязаны немецким офицерам и солдатам, которые не впали в панику и умели находить выход из самых критических ситуаций. Тем не менее последствия этого поражения оказались самыми серьезными. Генерал Гудериан впоследствии писал: «Тяжелые потери, понесенные в ходе ожесточенных зимних боев, привели в полное замешательство командование сухопутных сил»[212]. Он отмечает, что эти потери практически разрушили планы создания фронта на Западе для отпора англо-американскому вторжению, которое произошло в первой половине 1944 года.
Весенняя распутица заставила временно прекратить все боевые действия на Восточном фронте, но у нас были все основания с тревогой смотреть в будущее. Из песочных часов высыпались последние песчинки. Война на два фронта, так пугавшая немецких стратегов со времен фон Шлиффена, вступала в свою последнюю, убийственную стадию.
18
Оборона в Польше
Накануне
Весной и в начале лета 1944 года немецкая армия готовилась достойно отразить грандиозные по масштабам удары с востока и запада. Генерал Фуа1 писал в своих воспоминаниях, что наполеоновские солдаты шли в сражение при Ватерлоо «без страха и без надежды». Эти слова вполне применимы и к тем чувствам, которые владели большинством немецких офицеров в первые месяцы 1944 года.
Солдаты смотрели в будущее более оптимистично, поскольку тактически немецкая армия все еще превосходила любого из своих противников, и вера солдат в своих офицеров и в германское оружие оставалась непоколебимой. Ходило много слухов о новом чудо-оружии, которое позволит уничтожить всех наших врагов. Кроме того, был еще высок авторитет Гитлера. Его стремительный взлет к вершинам власти и выдающиеся успехи в 1933–1941 годах пробуждали в людях надежду, что этот человек сможет вывести Германию из состояния агонии. Но если подумать о колоссальном преимуществе авиации англо-американцев, об их безграничных ресурсах, о еще остающейся огромной мощи советской империи, то любой человек, изучающий проблемы войны, поймет, что эта схватка может иметь только один исход.
Нам оставалось надеяться только на раскол между Советским Союзом и англо-американцами, поскольку было совершенно ясно, что падение Германии может нарушить баланс сил в Европе. Однако Рузвельт был столь же целеустремлен, как и Гитлер, и готов был пойти на многое, чтобы расположить к себе Сталина. Анализ политических последствий его политики лежит за пределами этой книги, но та военная помощь, которую он предоставил России, сыграла огромную и до сих пор недостаточно оцененную роль в боевых действиях на Восточном фронте.
В 1941-м и даже в 1942 году англо-американские военные поставки в Россию были относительно невелики, так что нельзя сказать, чтобы они оказали какое-либо особое влияние на события на фронте. Однако в 1943 году в Россию стало поступать большое количество оружия и снаряжения, в последние же 12 военных месяцев этот поток достиг огромных размеров. Согласно данным правительства Соединенных Штатов, опубликованным в октябре 1945 года, в Советский Союз было поставлено:
13 300 самолетов,
6800 танков,
312 000 тонн взрывчатых веществ,
406 000 грузовиков (включая 50 000 «виллисов»),
1500 локомотивов,
9800 товарных вагонов,
540 000 тонн рельсов,
1 050 000 миль телефонного кабеля.
(Все это не считая большого количества продовольствия, автомобильных шин, одежды, стали, бензина и металлообрабатывающих станков.)
Примерно половина объема этих поставок была осуществлена в течение последнего года войны. Кроме того, не следует забывать об английской и канадской помощи. Она составила 5480 танков, 3282 самолета и 103 500 тонн каучука.
Для русских наиболее важны, конечно, были самолеты и транспортные средства. Они значительно увеличили ударную мощь Красной армии и дали возможность повысить темп операций на фронте. Мощное наступление от Днепра к Висле в июне 1944 года и последовавшие за ним прорывы в Венгрию и Польшу однозначно можно объяснить англо-американской помощью. Таким образом, Рузвельт сделал все, чтобы Сталин стал хозяином Центральной Европы.
В середине апреля 1944 года я докладывал обстановку генералу Бальку на командном пункте XLVIII танкового корпуса, находившемся тогда к западу от Тернополя. К этому времени линия фронта на юге стабилизировалась, а на севере советское наступление в районе Ленинграда было остановлено на границах Прибалтийских государств. Несмотря на настойчивые атаки противника, группа армий «Центр» смогла удержать значительную часть Белоруссии, в том числе Витебск и крупный железнодорожный узел Оршу[213]. Восточный фронт все еще имел слишком большую протяженность для успешной его обороны, и мы значительно улучшили бы свое положение, эвакуировавшись из Эстонии и Белоруссии и отойдя на линию Рига – Лемберг (Львов) – устье Днестра. Но, пока Верховным главнокомандующим оставался Гитлер, нечего было и надеяться на такое решение.
Когда я вернулся из госпиталя, XLVIII танковый корпус был отведен с передовой и усиленно занимался боевой подготовкой. На фронте царило полное затишье; весенняя распутица остановила всякое сколько-нибудь крупное передвижение войск, да и потери зимой 1943/44 года были значительны даже для русской армии. Теперь мы входили в 1-ю танковую армию и получили в свое распоряжение 1-ю и 8-ю танковые дивизии.
Карта 51. Фронт в Галиции (на 13 июля 1944 года)
Генерал Бальк делал все, чтобы, воспользовавшись затишьем на фронте, довести уровень боевой подготовки этих двух танковых дивизий до максимума. Наши отношения с командованием 1-й танковой армии были очень хорошими; армией командовал генерал-полковник Раус, а его начальником штаба был мой старый друг генерал-майор Вагенер. До войны он служил в Силезском кавалерийском полку, расквартированном неподалеку от моего собственного; он был страстным лошадником и охотником, и мы часто охотились вместе. Он рассказал мне о том, что произошло с 1-й танковой армией, когда она попала в котел в районе Скала-Подольской в марте, и мы с ним подробно обсудили последние операции наших армий на Украине. Естественно, мы с ним были очень огорчены недавним смещением фельдмаршала фон Манштейна, единственного человека, чей военный гений мог противостоять силе русских. Группа армий «Юг» теперь была переименована в группу армий «Северная Украина» (хотя мы уже оставили эту страну), во главе ее теперь стоял фельдмаршал Модель. Это был подтянутый, живой человек невысокого роста, никогда не расстающийся со своим моноклем. Хотя он был военачальником большого дарования и энергии, его вряд ли можно было считать равноценной заменой Манштейна. В частности, Модель был слишком склонен вдаваться в излишние детали и даже указывал своим командирам корпусов и командующим армиями, куда они должны поставить ту или иную часть. Подобная манера излишне раздражала генерала Балька[214].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});