и связанному с ним негласному источнику мы добывали очень важные сведения о деятельности ЗКРЦ в Пешаваре и некоторых планах «западных» спецслужб по организации подрывной деятельности против СССР через государственную границу, а также перехватили один из каналов заброски на советскую территорию подрывной пропагандистской литературы исламско-радикального характера.
Вместе с тем как-то раз именно эти источники в какой-то мере «подняли» меня в глазах начальника Разведывательного управления ГУПВ КГБ СССР генерал-лейтенанта Шиш-ва Владимира Ивановича, когда он в ноябре 1987 года проводил с ними встречу. Дело в том, что в канун этой встречи генерал вызвал меня в кабинет начальника отдела и задал какой-то неожиданный вопрос по работе с этими источниками, на котором я «поплыл», став «лепетать» что-то невнятное. Ситуацию спас Александр Петрович, вовремя дав нужный ответ на поставленный вопрос. Тем не менее мой неудовлетворительный ответ «уронил» мою компетентность в глазах нашего «главного шефа и бога от разведки». Мне же было неуместно объяснять генералу, что я пока лишь учусь и исполняю роль «писарчука» на встречах с этими источниками, а работу с ними ведет мой начальник.
Поэтому произошедшее на встрече генерала с нашими негласными источниками было весьма кстати: закончив «рабочую» часть встречи, генерал встал из кресла, давая понять афганцам, что пора переходить в другое помещение, где нас ожидал ужин. Однако оба афганца продолжали сидеть. Когда же генерал удивленно повторил: «Пойдемте», то услышал ответ, который вызвал у него удивление (ведь он, как главный начальник, определял порядок встречи): «Нет, нам еще «Маленький командон» не задал свои вопросы». Дело в том, что я, как заправский «писарчук», своей дотошностью приучил их к тому, что независимо от того, закончит с ними работу начальник разведотдела или нет, но я их не отпущу, пока не получу ответы на все интересующие вопросы (как-никак «отписываться» по встрече предстояло мне, а не шефу). По этой причине мне удалось приучить их к изложению любой информации по принципу «пяти пальцев»: Кто/что? Где? Когда? Почему? Кто первоисточник? Если ответа не будет хоть на один из них — информация сразу же обесценивается. Услышав их ответ, Владимир Иванович засмеялся и сказал: «Ладно, уточняйте свои вопросы» — и вышел из комнаты. Добросовестно «проработав» все вопросы, мы присоединились к руководству. В дальнейшем по хорошему настроению Владимира Ивановича я понял, что «реабилитировался» и мне «объявлена амнистия».
Как отмечалось в предыдущей главе, именно благодаря нашему шефу мы заблаговременно стали готовиться к выводу советских войск из Афганистана. В этой связи, поставленные мне шефом важные задачи предопределили мою дальнейшую повседневную деятельность и регулярные «путешествия» по «точкам», что предусматривало более тесное взаимодействие с коллегами, а порой и их подмену на время их выезда в Пяндж. Именно в это время произошло мое более близкое знакомство с работавшим на загранобъекте «Нанабад» майором Виктором Мель-вым — опытным разведчиком, попавшим после длительной загранкомандировки в одну из «цивилизованных» стран, прямиком в Афганистан. Высокий, здоровый, крепкий, жизнерадостный, энергичный, он был душой компании и надежным товарищем. А поскольку он был старше меня лет на семь, то относился к мне несколько снисходительно.
Виктора на «точке» сменил старший офицер отдела капитан Артур Гиб-н, прибывший с Камчатки. Молодой, очень спокойный и уравновешенный, коммуникабельный, с хорошо развитым чувством юмора разведчик, он был одним из тех, с кем мне было весьма комфортно в общении и я всегда с удовольствием приезжал к нему на «точку».
Здесь уместно рассказать о ситуации, благодаря которой я почувствовал вкус пива. Дело в том, что, дослужившись до капитана, мой организм его категорически не принимал. Для того чтобы понять причину этого, нужно иметь представление о том, какое пиво в то время было доступно простому обывателю в Таджикистане. Тогда в г. Пяндже продавали не более трех-четырех «брендов» пива («Жигулевское», «Душанбе», «Таджикистан» и т. п.), которое особо по вкусу не отличалось и продавалось в стеклянных бутылках и на разлив. Бутылочное пиво было зачастую слабопенистым, сильно горчило и поэтому резко отторгалось моим организмом. Разливное же пиво было не только более вкусным, но и опасным своими неожиданными последствиями. Дело в том, что продавцы пива заботились о своем «гешефте» и сначала отливали из бочки шесть-семь ведер чистого пива, вместо которого доливали столько же ведер сырой воды (из крана), а чтобы пенистость пива не уменьшалась — немножко «для вкуса и пенки» добавляли стирального порошка (зато запорами никто не мучился). Когда один местный «торгаш» раскрыл мне этот маленький «коммерческий» секрет своего «гешефта», то я стал обходить бочки с пивом по другой стороне улицы и знакомым рекомендовал этот маршрут. Те же офицеры, которые не могли отказать себе в удовольствии выпить кружечек две-три пива, покупали его на разлив «по блату» только у надежных и проверенных продавцов (что абсолютно не значило, что последние не пользовались тем же рецептом увеличения объемов продаваемого пива).
Так бы я и продолжал жить в неведении вкуса настоящего пива, если бы… не Афганистан и майор Витя Мель-в. Это стало возможным благодаря решению шефа о моей подмене Виктора на участке его оперативной деятельности на загранобъекте «Нанабад» на время его выезда к семье на побывку (в соответствии с приказом КГБ СССР, который мы ласково называли: «Приказом о случке» — о нем подробно рассказано ниже).
Наша смена проходила весьма своеобразно: прилетевший сменщик, выпрыгнув из «борта» и поздоровавшись с заменяемым, забирал у него ключи от помещения и сейфа, после чего тот тут же улетал. Пройдя в комнату разведчиков, я не торопясь разложил свои вещи, а затем вышел поздороваться и пообщаться с «народом». Кто-то из офицеров голосом заговорщика тихо спросил: «Ну, ты нашел?» На мой недоуменный вопрос: «Что нашел?» — «народ», ничего не объясняя, дружно, почти что хором, посоветовал мне: «Ну ты посмотри, посмотри». Вернувшись в комнату, внимательно я осмотрелся, но ничего привлекающего внимания не заметил. Выйдя из комнаты (а дело в том, что в нее доступ имели только разведчики), на вопросительные взгляды ответил отрицательно. Мне вновь посоветовали посмотреть более внимательно. Это меня заинтриговало и в результате тщательного осмотра под кроватью за какими-то коробками мною была обнаружена начатая упаковка голландского баночного пива, в которой не хватало 2–3 банок. Это было чудом для советского человека, ибо в Советском Союзе такое пиво можно было купить только в чековых магазинах «Березка» и валютных барах клубов для иностранных моряков. Выйдя из комнаты, я сообщил офицерам о своей находке, на что услышал: «Знаем, Вите «хадовцы» это пиво привезли, но он его «заныкал» и пьет в одиночку». Зная