Не собираюсь я и анализировать свои собственные произведения. Кстати, это, безусловно, наименее интересная часть мемуаров Стравинского. Ну что, если я вам сообщу, что в моей Восьмой симфонии, в четвертой части, в четвертой вариации, в тактах с четвертого по шестой тема гармонизирована семью спускающимися минорными трезвучиями? Кого это волнует? Надо ли доказывать, что ты – знаток своей собственной работы? Пример Стравинского меня не убеждает. Ему следовало бы предоставить анализ своей работы музыковедам. Я предпочел бы, чтобы Стравинский
больше говорил о людях, с которыми встречался, и о своем детстве.
Стравинский хорошо описывает свое детство; я, кажется, уже говорил, что на мой взгляд это – лучшие страницы его мемуаров. Обычно очень противно читать, что «я родился в музыкальной семье, отец играл на расческе, а мать постоянно что-то насвистывала». И так далее и тому подобное. Тоска!
У Стравинского был большой опыт по части ответов журналистам, он – как казак, разрубающий на скаку одежду противника. Но в первую очередь – он не говорит правды. То, что он рассказывает, просто поразительно, а правда никогда не бывает такой захватывающей. (Соллертинский как-то сказал, что в русском языке нет рифмы к слову «правда». Не знаю, так ли это, но что верно, так это то, что у правды и рекламы – мало общего.) А во-вторых, мы со Стравинским – совсем разные люди. Мне с ним было трудно говорить. Мы – с разных планет.
Я до сих пор с ужасом вспоминаю свою первую поездку в США117, я бы вообще не поехал туда, если бы не мощное давление представителей власти всех рангов и расцветок, от Сталина и ниже. Люди иной раз, судя по тому, как я улыбаюсь на фотографиях, говорят, что это, наверно, была интересная поездка. Но то была улыбка приговоренного. Я ощущал себя покойником. Я в оцепенении отвечал на все идиотские вопросы, а сам думал: «Когда я вернусь, мне конец».
Сталину нравились водить американцев за нос следующим образом. Он показывал им человека: вот он здесь, живой и здоровый, – а потом его убивали. Хотя почему «водить за нос»? Это слишком сильно сказано. Он всего лишь
116 Ироническое название одной из глав романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок».
117 Шостакович совершил поездку в США в марте 1949 г. на Конгресс деятелей культуры и науки за мир во всем мире, который проходил в отеле «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке.
258
259
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
дурил тех, кто сам хотел быть одураченным. Американцам нет до нас никакого дела, и они готовы верить чему угодно, только бы жить и спать спокойно.
В 1949 году по приказу Сталина арестовали еврейского поэта Ицика Фефера. А в Москву как раз приехал Пол Робсон и вдруг, посреди всех балов и банкетов, вспомнил, что у него был друг по имени Ицик.
Где Ицик? «Получишь ты своего Ицика», – решил Сталин и провернул свой излюбленный «коронный номер».
Ицик Фефер пригласил Пола Робсона отобедать с ним в самом шикарном ресторане Москвы. Робсон прибыл, и его провели в отдельный кабинет ресторана, где был накрыт стол с напитками и щедрым закусками.
Фефер действительно сидел за столом, с несколькими неизвестными мужчинами. Фефер был худой и бледный и мало говорил. Зато Робсон хорошо поел, попил и заодно повидал старого друга.
После этого дружеского обеда незнакомые Робсону люди вернули Фефера в тюрьму, где он вскоре и умер. Робсон же возвратился в Америку, где заявил всем, что слухи об аресте Фефера и его смерти – бессмыслица и клевета: он лично пил с Фефером.
В самом деле, так гораздо спокойней жить, очень удобно думать, что твой друг – богатый и свободный человек, который может пригласить тебя на роскошный обед. А думать, что твой друг в тюрьме, – весьма неприятно. Придется впутываться, писать письма и протесты. А если ты напишешь протест, тебя не пригласят в следующий раз, да еще и опорочат твое доброе имя. Радио и газеты смешают тебя с грязью, назовут реакционером.
Нет, намного легче верить тому, что видишь. А видишь всегда то, что хочешь увидеть. Психология цыпленка: когда цыпленок клюет, он видит только одно зерно и ничего больше. И так он клюет, зерно за зерном, пока хозяин не свернет
ему шею. Сталин понял этот куриный менталитет лучше чем кто-либо другой. Он знал, как обращаться с цыплятами.
И они все ели с его рук. Как я понимаю, на Западе не любят вспоминать об этом. Ведь они всегда правы, великие западные гуманисты, поклонники правдивой литературы и искусства. Это мы всегда ошибаемся.
Меня вот спрашивают: «Почему вы подписывали то-то или с?-то?» А кто-нибудь когда-нибудь спросил Андрэ Маль-ро, почему он прославлял строительство Беломорканала118, где погибли тысячи и тысячи людей? Нет, никто. Очень плохо! Следовало бы почаще спрашивать.
В конце концов, никто не мешал этим господам отвечать, ничто не угрожало их жизни тогда, и ничто не угрожает теперь.
А Лион Фейхтвангер, известный гуманист? Я прочитал его книжонку «Москва, 1937» с отвращением. Как только она вышла в свет, Сталину ее перевели и напечатали в огромном количестве. Я читал ее с горечью и презрением к восторгавшемуся гуманисту.
Фейхтвангер написал, что Сталин – простой человек, исполненный доброжелательности. Одно время я думал, что Фейхтвангеру тоже пустили пыль в глаза. Но, перечитав книгу, понял, что великий гуманист лгал.
«То, что я понял, – замечательно», – заявил он. Он понял, что политические судилища в Москва были необходимы – и замечательны! По его мнению, судилища помогли развитию демократии. Нет, чтобы написать такое, мало быть
118 Канал на севере России, проложенный по приказу Сталина между сентябрем 1931 г. и апрелем 1933 г. силами заключенных. Во время этой стройки погибли сотни и тысячи работавших. Сталин сумел использовать «концентрацию рабочей силы на грандиозных объектах, поражающих воображение грандиозностью цели» (выдержка из советской прессы того времени). На воспевание Беломорско-Балтийского канала были направлены таланты сотен писателей, художников и композиторов. См. также «Архипелаг Гулаг» А. И. Солженицына.
260
261
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
дураком, надо быть еще и негодяем. И прославленным гуманистом.
А не менее прославленный гуманист Джордж Бернард Шоу? Ведь это он сказал: «Вы не напугаете меня словом "диктатор"» Естественно, с чего бы Шоу пугаться? В Англии, где он жил, никаких диктаторов не было в помине. Думаю, их последним диктатором был Кромвель. Шоу только навещал диктатора. Именно Шоу объявил по возвращении из Советского Союза: «Голод в России? Ерунда! Я никогда и нигде не питался так, как в Москве». Миллионы тогда голодали, а несколько миллионов крестьян умерли от голода. И тем не менее все в восторге от Шоу, его остроумия и мужества! У меня свое мнение об этом, хотя я и был вынужден послать ему партитуру своей Седьмой симфонии, так как он – «прославленный гуманист».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});