Читать интересную книгу Зона сна - Дмитрий Калюжный

Стас подумал, что судьба показала ему подряд трёх стариков: Морозова, князя Юрьева и Кощея. Морозов с помощью научного метода стремится познать законы эволюции, разрушить догмы и стереотипы, и не хватает ему всего лишь возможности проверить свою историческую теорию на местности. У Кощея – интуитивное понимание законов эволюции, полная возможность проверить на местности любую теорию и абсолютное отсутствие интереса к такой работе. У князя Юрьева – одни лишь догмы и никакого желания познаний.

Особенно часто и подолгу говорили они об Эдуарде. Англичане Стаса не очень интересовали, Эдик был важнее – ведь Стас уже слышал о нём в Париже, когда устраивался в мастерскую мэтра Антуана. Потом экскурсоводша в галерее Palais-Royal тоже упомянула Эдуарда Гроха как английского лорда. И он знаком с Кощеем, он ходок, темпоральный путешественник.

Но откуда Эдик взялся?! Он не мог быть дедом Стаса, потому что его дед Эдуард был отцом его мамы, а способности ходока, как он понял, передаются только по мужской линии, да и то не каждому. Кощей же, при всей своей мудрости, не понимал его волнения, хотя сам в подробностях пересказал всё, что поведал ему о своей реальной жизни Эдик.

– Это был не ты, а другой, лишь обликом с тобой немного схожий, – убеждал он Стаса.

– Да, другой, – с сарказмом отвечал тот. – Я и сам знаю, что другой, ведь я – это я. Но только отчего-то твой Эдик мой современник и родился от моих мамы с папой, а я его даже не знаю. И кстати, у нас один и тот же крёстный, князь Юрьев, благодаря чему и он и я, собственно, и попали в места твоего постоянного проживания.

Зима была более морозной, чем зимы двадцатого века, знакомые Стасу. А уж с погодой Баварии и сравнивать нечего!.. Впрочем, во времена царя Алексея Михайловича было холоднее. И всё же только теперь Стас понял, что обычай заготавливать дрова в длинных поленьях возник не только ради ускорения самого процесса заготовки, а и чтобы зимой греться два раза: когда рубишь и когда топишь.

Обсуждали они и англичан: Хакет не понравился Кощею, потому что глуп и беспощаден, отец Мелехций – потому что умён и хитёр. А сочетание глупости с беспощадностью, как и сочетание ума и хитрости – это смеси очень опасные. Два человека, обладающие такими свойствами, собравшись вместе, способны на любое негодяйство.

Весной Кощей проговорился, что англичане интересовались историей Руси, которую им в подробностях пересказывал Эдик. И особенно они выспрашивали про жизнь императора Павла. Стас насторожил уши:

– Что ж ты раньше молчал, дед?

– А что я понимаю в вашей истории? Ведь она о том, что будет после…

– Та-ак! Может, здесь и найдём ответы? Рассказывай.

– Но я в вашем времени не жил, ничего не знаю, – удивился Кощей. – Как же я могу про это рассказывать? Вы там, а я тут.

– Да какая разница, кто и с какого конца историю рассказывает?! Ни Эдик, ни эти англичане тоже при императоре Павле не жили. Рассказывай!

И Кощей, насколько сохранил в памяти, пересказал ему, что император Павел покушение пережил, царствовал долго и праведно; ему наследовал сын Константин; за ним был Константин II Инженер, и так до императрицы Анастасии, при которой и живёт Эдик в стольном граде Петербурге, с папенькой и маменькой, собираясь поступать в университет, на исторический факультет.

– А что такое факультет, Стас? Эдик мне говорил, да я запамятовал…

Стас погнал его рассказывать по второму разу. Потом особо выспрашивал про покушение на Павла: кто, да как, и когда. Неделю его мучил. Выжал старика досуха; больше тот ничего вспомнить не мог.

Ему смутно помнился школьный курс истории, в котором покушение на Павла прошло без сучка без задоринки. И он знал эту же историю, но с неудачным вмешательством то ли солдата, то ли фельдфебеля Степана. Знал также вариант, в котором Степан был вахмистром, предводителем отряда – и тоже не достиг успеха.

Теперь ему стала известна версия удачного вмешательства Степана: Павел остался жив, но его, Стаса, подменил Эдик. Разум его соглашался на возможность исчезновения одного и появления другого; он имел уже такие примеры – одна исчезнувшая Эйфелева башня чего стоила; непонятным было одновременное существование их обоих.

– Давай думать, – предлагал он Кощею. – В моём истинном времени – тьфу, в моей реальной жизни – Эдика нет. А в его жизни, соответственно, нет меня. Но в твоей жизни, Кощей, мы оба есть. И ты сначала встретил меня – с медведем, помнишь? – потом его, а потом снова меня. А я сам в Париже едва не столкнулся с ним нос к носу. Как же это может быть?

– Не спрашивай, не понимаю. Я одному верю: всё едино суть, живи как живётся и не пытайся переделать мир.

– Но ведь кто-то – и я даже знаю кто! – вопреки твоему, старик, учению, мир изменил. Вопрос только в одном: как сосуществуют оба мира, прежний и изменённый?

Он ломал себе голову над этой проблемой всю весну. В мире номер один Степана не было. Вдруг он неизвестно откуда появился и спас императора: родился мир номер два. Из книги Букашкова следует, что некий фон Садов «предал» Степана, и тот был убит. И в это же время, в этом же городе находился другой фон Садов, геолог! Понятно, что оба Садова – ходоки, его, Стаса, потомки: один явился из мира номер один и отправил в путь Степана, а второй – из мира номер два; он своим деянием вновь вернул пусть немного изменённый, но мир номер один. И никто на свете заметить этого не может, кроме ходоков.

– А всё-таки: если исчезла реальность Эдуарда, то и видимость Эдуарда, с которым ты встречался, Кощей, должна была исчезнуть? А?

– Велми, отрок, меня удивляет, как ты толкуешь слово должен. Кто кому должен?

– Непонятно…

Два мира взаимно уничтожают друг друга. Император или жив, или нет. Родился или Эдик, или он, Стас. Никак не могут они быть здесь одновременно. И, кажется, ключевая фигура, порождающая парадокс, – Степан.

От момента, когда он, волею фон Садова, приступает к искажению первоначальной истории: садится на коня и скачет спасать императора, – и до момента, когда фон Садов его истребляет, проходит, предположим, полчаса. И в эти полчаса, пока Степан скачет, существуют оба мира! Через эту «дырку» и проник в наш мир Эдик!

Наверное, гнев Кощея, с точки зрения ребёнка, был страшен. С точки же зрения стороннего наблюдателя он мог выглядеть забавно: трясущаяся голова на хилом тельце, сверкающие глазки, язык, мелькающий между лохматыми усами и широкой редкой бородой, визгливый голос, быстрый говор. Но Стас ничего забавного в происходящем не находил, ибо причиной гнева старика был он сам.

Кощей разорался после признания Стаса, что в одну из ходок он обзавёлся ребёнком мужеска пола, потомки которого – фон Садовы – и закрутили ту кутерьму, на разгадку которой они потратили всю зиму и весну.

– Наши ходки – это монашество, – кричал дед. – Достаточно натерпелись от распущенности в былые времена! Забыл, чем кончилась война зеркальных близнецов? От тебя только и требовалось, негодник, соблюдать правила в ходке: стараться, чтобы баба не понесла, а уж коли такое случилось, холостить младенца.

– Откуда мне знать правила? – вяло отбивался Стас, чувствуя свою вину. – Отец погиб, никто меня не учил…

– А я всё удивляюсь – отчего-то зачастили ходоки. Такое бывает, когда надо Господу прореху залатать. А это, стало быть, ты виноват?

За следующие месяцы – а Кощей прожил ещё полтора года – Стас выслушал немало историй о том, к каким ужасным последствиям приводит вмешательство в установленный Богом ход событий. Нарушителя, или его жену, или ребёнка, или всех сразу поражает слабоумие, нутряные болезни, ранняя смерть. На них ополчаются все силы зла!

– Если наши ходки богоугодны, – возражал Стас, – ополчаться должны силы добра…

– Кому должны силы добра, нечестивец? – возмущался старик. – Добро, зло… Всё едино суть…

Однажды он рассказал Стасу о ходоке Никодиме Телегине, что родом с Вологды. Никодим сей очень хотел творить добро. Служил при великом хане, подговорил того, чтобы назначил ярлом в русских землях князя Александра. Тот и назначил. А этот Александр, став великим князем, такое жуткое кровопускание на Руси учинил, что страшно вымолвить, – так доброта Никодимова обернулось во зло.

Как-то Никодим был в землях Кощея, и в ходках своих встретились они. Тот поведал о сделанном и рассказал, что с тех пор охотятся за ним злые люди… И они посчитались роднёй, и так сошлось, что этот Никодим Кощею правнук в пятом колене. Ну, ему, Кощею, об этом трудно судить; он тех, кто родится от его внука, знать не может. А что интересно, ни сын его, ни внук в «ходки» не ходят. Не всем Бог радость такую даёт…

Обещал тот Никодим ещё прийти, чтобы встретиться, и не пришёл боле. Видать, настигли его злые люди…