– А сейчас?
– Обстоятельства изменились. Слишком любопытный объект.
– Так… – Чекалов снова вздохнул. – Как незаметно свернуть операцию? Думай!
В стеклянных глазах замороченного протаяли некие признаки мышления.
* * *
– Ох, Лешенька…
– Да не переживай, теть Вера, все идет как идет. Вот он я, жив и здоров. Я же звонил!
– Да ладно, ладно… Ужинать будешь?
Чекалов украдкой глянул на свою руку. Пальцы заметно дрожали. Да уж… потихоньку укатывают Сивку крутые горки…
– А буду! – он улыбнулся. – Очень поздний ужин вполне заменяет слишком ранний завтрак. Теть Вер, а какао у нас в доме есть?
– Какао? – Вера Николаевна захлопала глазами. – Было где-то…
– А можно его заварить? И со сливками. И бутерброд с сыром-маслом, большой такой, питательный.
Он сел на диван, стянул через голову джемпер. Вновь улыбнулся, чуть виновато.
– Устал я сегодня чего-то, честное пионерское.
Покачав головой, пожилая женщина ушла на кухню.
– Нам никто не звонил? – не тратя времени зря, Алексей уже переодевался в домашнее.
– Звонить не звонил, а телеграмма пришла! – откликнулась с кухни Вера Николаевна, гремя посудой. – Родители Юленьки послезавтра прибывают. Годовщина же, не забыл?
– Я не забыл, теть Вер… – помедлив, откликнулся Чекалов. – Я помню.
– Да, какие-то люди из ЖЭКа приходили, спрашивали, нет ли жалоб на трубы, электропроводку и прочее.
– Что за люди?
– Не знаю… Вежливые такие, веселые. Везде посмотрели. Я даже забеспокоилась было, не воры ли… Нет, ничего не пропало, я проверила… все, какао твое готово! Бутерброд сам отрежешь?
– Отрежу! Спасибо, теть Вера! Сейчас, умоюсь только!
Зайдя в ванную, он запер за собой дверь. Привычно сосредоточился…
Отдушина вентиляции буквально излучала холодное, неживое внимание. Повозившись, Чекалов отодрал густую металлическую сетку, с любопытством взял в руку коробочку, таращившуюся на мир немигающим стеклянным глазом. Провод от коробочки тянулся куда-то вверх – на крышу, очевидно. Ясненько… Нет, хватит уже церемониться!
Вытянув провод, насколько удалось, он сильным рывком оборвал его, принялся хозяйственно наматывать на руку. Приладив на место сетку, призванную охранять жилище Чекаловых от вторжения тараканов, буде такие найдутся, вздохнул. Вот, спрашивается, нафига было лепить видеоглаз именно в ванной? Тогда как надо бы в прихожей, для фэйс-контроля всех гостей. Извращенцы какие-то, честное слово… А впрочем, в здешней прихожей нет такого удобного светильника с плафоном, как в «апартаментах». Так что понять ребят можно, они ж просто технари, сказано – выставить один пост видеонаблюдения, они и выставили. Формализм это и наплевательское отношение к делу…
С «радиожучками» в коридоре и на кухне он расправился быстро. С тем, что был установлен в кровать, пришлось повозиться – сотрудник органов старательно прилепил его с изнанки ложа каким-то быстросохнущим клеем, что ли. Во всяком случае, едва удалось отковырять отверткой. Последний «жучок» был элементарно засунут в корешок книги – тонкая изящная авторучка. С телефонным аппаратом Алексей возиться уже не стал – просто отключил его и сунул в жестяной ящик с радиодеталями. Туда же посыпались прочие трофеи. Все? Вроде бы все…
Юльчонок в кроватке проснулась и завозилась. Остановившись рядом, Алексей осторожно положил голову, уперевшись подбородком в гладкое дерево ограждения. Малышка смотрела на него спросонья, но в мягком рассеянном свете ночника глаза ее казались необычайно глубокими, и ему вдруг показалось – она все, абсолютно все понимает…
– Ты ведь все у меня понимаешь, да? – шепотом спросил Чекалов.
– Лешенька, твое заказанное какао совсем остыло!
– Да-да, теть Вер! Уже иду!
* * *
Свет заливал все вокруг неистовым жемчужным сиянием, и казалось – нет вокруг ничего, кроме этого всепроникающего света… Нет никакой Тьмы. И никогда не было.
«Здравствуй, ящерка»
«У тебя есть вопросы, мучающие даже во сне. Спрашивай»
«Она сказала все точно. Я один, против огромной чудовищной машины. Как быть?»
Пауза.
«Нет, неверно. Можно подумать, у той машины нет более никаких других дел»
«А точнее? Если можно…»
«Ты – всего лишь один из объектов наблюдения. Мелкий эпизод. Пока они не осознают»
«Сколько у меня времени?»
«Все разрешится завтра»
«Как именно?»
«Это зависит только от тебя»
«Помоги мне, ящерка. Ну хоть намекни…»
Пауза. Долгая, долгая пауза.
«Задача имеет три решения. Плюс, минус, ноль»
«Ноль?»
«Нулевое решение, это уход из жизни. Нет человека – нет проблемы. Вернее, проблемы перекладываются на других»
Там, во сне, Алексей крепко задумался.
«Минус – это когда Тьма окажется права?»
«Да»
«А плюс? Как именно…»
«Думай!»
Яркая вспышка!
Он проснулся, как будто вынырнул из колодца, судорожно переводя дух. «Думай!» Думай… Думай, Чекалов А. Б. Думай… личинка бога.
В квартире царила сонная, мирная тишина. И только сова-будильник на стене вовсю таращилась своими электронными глазищами, будто могла видеть нечто недоступное людям…
Завтра. Все решится завтра.
* * *
– Петрович, мне на сегодня и завтра отгул надобен, однако.
– Да о чем разговор… – Александр Петрович ответил отчего-то с заминкой. Совсем крохотной, правда.
– Ну и вы с ребятами приходите.
Пауза на сей раз была довольно заметна.
– Приду я, как не прийти, – начальник опустил голову.
Глухая, ноющая боль всколыхнулась где-то под сердцем. Алексей невольно прижал руку к груди. Блин горелый… надо что-то делать со здоровьем… так ведь недолго и дуба дать…
– Петрович?
– Сына у меня убили, Леша, – директор поднял взгляд, в котором стыла пустота. – Под Кизляром.
Он стиснул пальцы, сведенные в замок, так, что побелели костяшки.
– Наверное, пока эти пробляди Россию не угробят, не успокоятся. Я не чеченов имею в виду.
Алексей тер и тер ладонью грудь, разгоняя ноющую боль.
– Понятно… Ты держись, Петрович. Вот я держусь, и тебе надо…
– Ясен пень, как ты говоришь… – он хрустнул пальцами. – Сноха учительницей работает, ей зарплаты одной на хлеб… А внучку поднимать нам с бабушкой придется.
Он вздохнул, как кашалот, выброшенный на берег.
– Не мое это дело, конечно… и не стал бы я спрашивать, при другом раскладе. А теперь вот спрошу. Отчего не женишься, Леша? Кругом столько женщин зря пропадает, и дочка у тебя сирота…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});