Худшее, что могло со мной случиться, — то, что в звездный час Пита, в день его великой битвы и великой победы я не только не видел подробностей сражения, но и был совершенно не в состоянии оценить их по достоинству. Я мог видеть и слышать, но не мог чувствовать. В великий Момент Истины Питая был нем и слеп.
Теперь, вспоминая все, я испытываю чувства, которых был лишен тогда. Но это не одно и то же: теперь я навеки обездолен, словно человек, проспавший свой медовый месяц летаргическим сном.
Внезапно грохот и крики прекратились, и вскоре Майлс и Белла вернулись в гостиную. С трудом переводя дух, Белла сказала:
— Кто оставил открытой сетчатую дверь от комаров?
— Ты! Помолчи. Он уже удрал. — Лицо и руки у Майлса были в ссадинах, и он безуспешно пытался унять кровь на исцарапанном лбу. Судя по одежде, он где-то оступился и упал. Пиджак на спине был порван.
— А вот черта с два! Пистолет в доме есть?
— А?
— Пристрелю эту поганую кошку. — У Беллы видок был еще почище, чем у Майлса. Открытого тела, до которого сумел добраться Пит, у нее было больше: ноги, руки и плечи. Было ясно, что ей не скоро придется носить открытые платья, к тому же если ею немедленно не займется специалист, то наверняка останутся шрамы. Она смахивала сейчас на гарпию после раунда вольной борьбы с сестрами.
Майлс сказал ей:
— Сядь!
Она ответила ему кратко и в отрицательном смысле:
— Я убью эту кошку!
— Тогда не садись. Ступай умойся. Я обработаю тебя йодом, а ты — меня. А про кота забудь: сбежал — и слава богу.
Она сказала что-то неразборчивое, но Майлс понял.
— От такой и слышу… Подумай, Белла, если бы у меня был пистолет (я не сказал, что он есть) и ты начала бы из него палить, то независимо от того, попала бы ты в кота или нет, полиция была бы тут через десять минут, суя свой нос куда не надо и задавая лишние вопросы. Ты этого добиваешься, когда он здесь, у нас?
Он кивнул в мою сторону.
— И если ты выйдешь с пистолетом из дома, то эта тварь скорее всего прикончит тебя. — Он весь сморщился от боли. — Должен быть закон, запрещающий держать подобных зверей: он же опасен для окружающих. Ты только послушай!
Было слышно, как Пит ходит вокруг дома. Теперь это был не вой, а боевой клич: он предлагал им выбрать оружие и выйти — по одному или обоим сразу.
Белла прислушалась, и ее передернуло. Майлс сказал:
— Не беспокойся, внутрь ему не войти. Ту сетчатую дверь, что ты забыла закрыть, я запер.
— Я не забывала ее закрыть!..
— Как знаешь…
Майлс обошел комнату, проверяя, заперты ли окна. Вскоре Белла ушла, а вслед за нею и Майлс.
Через некоторое время Пит замолчал. Долго ли их не было, я не знаю: время для меня ничего не значило.
Белла вернулась первой. Лицо и прическа у нее были в полном порядке. Она надела платье с длинными рукавами и высоким воротом и новые чулки вместо порванных Питом. Кроме кусочков пластыря, следов битвы на ее лице видно не было, и если бы не унылое выражение на физиономии, то при других обстоятельствах я бы нашел ее даже привлекательной.
Она подошла прямо ко мне и велела встать. Я встал. Она быстро и умело обыскала меня, не забыв про кармашек для часов, карманы рубашки и даже косой внутренний карманчик на левом борту, которого нет у большинства пиджаков. Улов был невелик: немного денег в бумажнике, удостоверение личности, водительские права, ключи, мелочь, несколько скрепок, ингалятор от смога и конверт с чеком, который она сама мне и отправила. Она перевернула чек, прочла передаточную надпись, которую я сделал на обороте, и удивилась:
— Что это, Дэн? Покупаешь страховку?
— Нет. — Я бы рассказал ей все, но я мог отвечать только на последний из заданных вопросов.
Она задумчиво нахмурилась и сунула чек вместе со всем остальным мне в карман. Тут на глаза ей попалась сумка Пита, и она, видимо, вспомнила про боковой карман, который я использовал для хранения документов, потому что сразу же взяла ее и залезла в него рукой.
Она тут же обнаружила полторы дюжины документов, да еще в четырех экземплярах, которые я подписал для «Мьючел эшшуранс компани». Она уселась и стала их читать. Я стоял, где поставили: этакий портновский манекен, который забыли убрать в угол.
Тут явился Майлс в купальном халате, тапочках, бинтах и пластыре. Вид у него был, как у боксера среднего веса, проигравшего восемь раундов подряд. На лысине у него тоже красовалась повязка, наподобие ермолки — видно, Пит достал его, когда он упал.
Белла подняла голову, поманила его к себе и молча показала на лежавшую перед ней стопку документов. Он сел радом и начал быстро читать. Он догнал ее и последнюю бумажку уже читал, глядя ей через плечо.
Она сказала:
— Дело приобретает несколько иную окраску.
— Мягко сказано. Бумаги на четвертое декабря — это завтра. Белла, он же горячий, как утюг! Надо срочно от него избавляться. — Он взглянул на часы. — Утром его станут искать.
— Майлс, ты начинаешь мелко дрожать при первых же признаках опасности. Это наш шанс. Может, такой шанс, на который мы надеяться не смели.
— С чего ты взяла?
— У зомбина, как он ни хорош, есть один недостаток. Предположим, ты накачал им кого-то и загрузил его своими приказами. О’кей, он будет это делать. Он выполнит приказы — по-другому он не может. Что ты знаешь о гипнозе?
— Не слишком много.
— А что ты вообще знаешь, кроме своей юриспруденции?! Вот нет в тебе здорового любопытства. Все сводится к тому, что постгипнотическое внушение может войти — и даже наверняка входит — в конфликт с тем, что человек на самом деле хочет делать. Заканчивается тем, что он попадает к психиатру. И если психиатр приличный, то он сумеет разобраться, в чем дело. Возможно, Дэн попадет как раз к такому, и тот сумеет разблокировать те команды, что я ему дам. Тогда у нас будет куча неприятностей.
— Черт, ты же говорила, что препарат надежный?!
— Господи, любая вещь в жизни — риск. От этого-то жизнь такая интересная. Погоди, дай подумать.
Через минуту она сказала:
— Самое простое и надежное — отправить его спать. Пусть себе спит Холодным Сном, как и собирался. Это даже лучше, чем если бы он умер, и никакого риска. Вместо того чтобы сперва давать ему кучу сложных приказов, а потом молиться, чтобы его не разблокировали, мы просто прикажем ему ехать и ложиться в Сон, потом протрезвим и отвезем. Или сперва отвезем, а потом протрезвим.
Она повернулась ко мне.
— Дэн, когда ты собираешься лечь в Сон?
— Никогда.
— Это как? А что же это все такое? — она показала на бумаги, вынутые из моей сумки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});