– И что, мне теперь умереть от жары? – вызывающе прошептала я.
– Всевышние Боги, дайте мне сил, – тихо фыркнул Ник. Он резко пригнулся, чтобы оставить на моих губах крепкий властный поцелуй, и неохотно отошел.
Я прикрыла веки, жадно глотая воздух, которого так не хватало рядом с этим неприлично уверенным в себе мужчиной. Меня обуревали двойственные чувства. Его было слишком много, но в то же время я не хотела, чтобы его становилось меньше.
Пока я приходила в себя, Николас невозмутимо водрузил на спину оба лука с колчанами, поднял с земли пойманную добычу и, без колебаний переплетя наши пальцы, направился в сторону деревни. Я пыталась воспротивиться и забрать хотя бы свое оружие, но он был неприступен, как гора.
У дверей дома мы расстались. Николас едва успел развесить в прихожей оружие, как снова ринулся к тренировочному полю. Он в который раз за сегодняшний день проигнорировал мои сердитые возражения и попытки воззвать к его здравомыслию, ответив на них лишь широкой ухмылкой и коротким поцелуем в висок. Но злилась и обижалась я недолго – вскоре поняла, что раны истязали его не только физически. Он просто не мог выносить мысли о собственной беспомощности, тренироваться и даже двигаться, как раньше, особенно в столь напряженное время.
Ник вернулся к ужину, когда все семейство с аппетитом уплетало приготовленного Делией фазана. Мясо зайца она засушила и пополнила им поредевшие запасы.
– Николас, – мрачно обратился к сыну вождь, когда тот устало опустился на стул и уткнулся в миску. Николас вопросительно посмотрел на него. – Тебе нужно больше отдыхать.
– Я знаю свои возможности, – сухо ответил он, отправляя в рот кусок мяса.
– Ты их переоцениваешь. И больше не будешь работать допоздна, – голосом, не терпящим возражений, заявил Аян.
Ник перестал жевать. Прищурился. Слегка дернул головой, словно пытался убедить себя, что ему не послышалось. Щетинистый подбородок напрягся.
– Мне не десять лет, чтобы ты мне что-то запрещал.
– Я вождь клана, и в моей власти приказать тебе делать то, что я посчитаю нужным. Ты перестанешь подскакивать с рассветом, а на закате будешь возвращаться домой, – повысил голос Аян.
– У нас на носу, возможно, самая масштабная битва за последние поколения воинов Этна, а ты хочешь, чтобы я отсиживался дома вместо подготовки? – вспылил Ник. Он резко отодвинул от себя еду и выпрямился.
– Молчать! – взревел Аян, и все невольно вжали головы в плечи. Все, кроме сына вождя. Даже собака испуганно забилась под стол. – Приказ не обсуждается. Ты сделаешь, как я сказал, и больше никаких возражений.
Долгое время отец и сын, не моргая и шумно дыша, смотрели друг другу в глаза. Пока Николас с заметным усилием не опустил взгляд и не кивнул. И только рука на столе, которую он сжал в кулак до побелевших костяшек пальцев, выдавала его гнев.
Аян долго наблюдал за тем, как Ник борется с гневом и нарочито медленно подносит еду ко рту, тщательно пережевывая. И я видела, что с каждым мгновением столп пламени во взгляде вождя становится ниже.
– Сын, – уже мягче позвал Аян и, когда Ник никак не отреагировал, вздохнул. – Мы с матерью просто заботимся о тебе. В предстоящем сражении клану понадобятся все твои силы, но ты не даешь себе восстановиться. Боги, для кого еще приказ работать меньше будет сродни наказанию, – хохотнул вождь, примирительно сжав плечо сына.
Николас снова кивнул, не поднимая взгляд. Я вдруг почувствовала острый порыв сесть рядом с ним и взять его за руку, но была уверена, что в данный момент он бы не оценил этого. Знала, что он вообще предпочел бы, чтобы неприятный разговор никогда не достигал моих ушей.
Аян больше не трогал сына, давая ему время выпустить пар. Когда мы с Делией встали, чтобы вымыть посуду и убрать со стола, незаметно поманил его за собой на улицу. Они разговаривали недолго, но по возвращении выглядели значительно спокойнее.
Аян, Делия и Лети уже разошлись, а мы с Ником одновременно двинулись к своим спальням, однако у лестницы я притормозила. Открыла дверь в темную комнатушку, в которой спала далеко не первую неделю, но переступать порог не спешила. Я не могла. Ведь там, ухмыляясь с предвкушением, меня ждали кошмары.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ты можешь снова поспать у меня, – раздался тихий голос над головой.
Вздрогнув, я развернулась, и Ник твердо встретил мой взгляд. Меня тут же бросило в жар.
– Но… что об этом подумает… – смущенно забормотала я и огляделась, но кроме собаки никого поблизости не было.
– Ласка? – хмыкнул он, приподняв бровь. – О, не беспокойся. Она обычно держит мысли при себе. Идем. – Он улыбнулся, заметив, что я мешкаю, мягко взял меня за руку и повел наверх. Следом по ступеням застучали собачьи коготки.
Я очнулась, только когда за нашими спинами закрылась дверь, а взгляд наткнулся на кровать, на которой еще вчера Ник крепко меня обнимал.
– Нет. – Я покачала головой и попятилась назад. – Это неправильно. Я лучше пойду к себе…
Но не успела я приоткрыть дверь, как Ник захлопнул ее рукой.
– Фрейя, все хорошо. Чего ты испугалась? – нахмурился он.
– Я не могу… – я взмахнула рукой, подбирая слова, – не могу просто взять и лечь в постель с мужчиной.
– Вчера это правило не действовало? – Он, ухмыляясь, скрестил руки на груди.
– Вчера… – запнулась я. – Вчера – это другое. Я была не в себе.
– Ты жалеешь, что пришла?
Вопрос поставил меня в тупик. Я колебалась под испытующим взглядом Николаса. В моих мыслях ответ был один. Но я не знала, какой дать ему.
– Ладно. Но только одна ночь, – решилась я. Я отошла от двери и приблизилась к постели, сгребая в кучу меха. – И мы будем спать в разных частях кровати.
– Что ты делаешь? – без особой радости в голосе спросил Ник, встав рядом. Он хмуро наблюдал за тем, как я отделяю две половины кровати невысокой, но весьма надежной горкой.
– Ты будешь спать здесь, – невозмутимо пояснила я, указывая на ближайший к двери край. – А я там.
– Что за глупости! Зачем все это? Мы ведь обошлись прошлой ночью без этого, – негодовал он, даже не собираясь занимать выделенную ему половину.
– Либо так, либо я ухожу, – заявила я, будто все это делалось ради Ника, а не меня.
Он отчего-то промолчал и, помрачнев донельзя, послушно сел на кровать. Только когда он отбросил в сторону свою рубаху, я опомнилась и резко отвернулась, после чего юркнула на свою половину, вслушиваясь в шуршание ткани за спиной. Стоило звуку затихнуть, как кровать скрипнула, прогнувшись под внушительным весом, и в комнате повисло молчание.
– Спокойной ночи? – робко пожелала я.
– Спокойной, – раздалось ворчание за грудой мехов.
Пение сверчков за окном медленно отсчитывало время. Мы долго лежали на спине, уставившись в потолок и вслушиваясь в неловкое молчание. Вскоре напряжение начало отпускать, и я повернулась лицом к стене, прикрыв глаза. Кровать даже без мехов была очень мягкой, что обычно всегда вынуждало меня переместиться на пол, но в этот раз такого желания не возникло.
Как и прошлой ночью.
Летнее тепло разморило. Голова утопала в пуховой подушке, и я уже проваливалась в дрему, когда кровать зашаталась. Засыпая, я не обратила на это внимания, пока через несколько мгновений тряска не повторилась. Следом прозвучал долгий тяжелый вздох.
Сон как рукой сняло. Я распахнула глаза, уперев недовольный взгляд в стену. Раздался второй вздох, затем, через некоторое время, сопровождающееся очередным шевелением, третий.
Зажмурившись, я покачала головой и улыбнулась, зная, что это увидят только тени.
– У тебя что, удушье? – не выдержав, поинтересовалась я наигранно злым шепотом. Резко развернулась и сбросила всю меховую конструкцию на опешившего Ника.
Приглушенно посмеиваясь из-под внушительной груды, он высвободил голову и с широкой улыбкой посмотрел на меня.
– Так лучше, не правда ли?
– Нет, не лучше, – огрызнулась я, отворачиваясь. И, когда спустя несколько мгновений возни Николас обнял меня со спины, протащил по кровати и прижал к своему телу, я удивленно ахнула. – Ты что творишь?! – Краснея, я пыталась выпутаться из кольца его рук, но он только крепче сжал меня.