Читать интересную книгу Цена весны (ЛП) - Абрахам Дэниел М. Л. Н. Гановер

Желудок Маати вывернулся наизнанку, его затошнило. Он закрыл глаза и вжал ладони в веки.

— Пожалуйста, — сказал он, но Ванджит с силой отвела его руки от лица.

— Смотри на меня! — крикнула она. — Смотри!

Медленно и неохотно Маати открыл глаза. И это было слишком. Ванджит из женщины превратилась в ландшафт — широкий, как мир, движущийся, ломающийся, меняющийся. Ее вид бросил его в бесконечный океан.

— Видишь ли ты мою боль, Маати-кво? Ты можешь видеть ее?

«Нет», — попытался он сказать, но боль сжала горло. Ванджит оттолкнула его, он закрутился, тысячи деталей вонзились в него на протяжении одного удара сердца. Он упал на каменный пол, его вырвало.

— Не думаю, что ты увидел, — сказала она.

— Пожалуйста, — сказал Маати.

— Ты заберешь ее у меня, — сказала Ванджит. — Ты и Эя. И все остальные. Я была готова сделать для вас все. Я рисковала умереть. Но пленила. И ты даже не знаешь меня.

Она засмеялась, коротко и жестоко.

— Мои глаза, — взмолился он.

— Прекрасно, — сказала она, и зрение Маати исчезло. Он снова погрузился в туман слепоты. — Так лучше?

Маати потянулся на звук, тут же споткнулся. Ванджит ударила его по ребрам. Удивление оказалось хуже боли.

— Ты больше ничему не можешь научить меня, старик, — сказала она. — Я выучила все, что ты знаешь. И все поняла.

— Нет, — сказал Маати. — Есть больше. Я могу сказать тебе больше. Я знаю, что это такое — терять тех, кого любишь. Я знаю, что это такое — чувствовать себя преданными теми, кого считаешь самыми близкими себе людьми.

— Тогда ты знаешь, что мир не стоит того, чтобы его спасать, — сказала Ванджит.

Слова повисли в воздухе. Маати попытался встать, но ему не хватало воздуха, он хрипел, словно только что соревновался в беге. Бегущее сердце наполнило уши звуком мчащейся крови.

— Нет, — прохрипел он. — Стоит…

— А. Это Эймон. Все в Эймоне слепы, как камни. А это Эдденси. Так. Закончили. Бакта. Но зачем останавливаться, Маати-кя? Птицы. Все птицы в мире. Готово. Рыбы. Животные. — Она засмеялась. — Все мухи слепы. Я только что это сделала. Все мухи и все пауки. Мы отдадим мир деревьям и червям. Один большой народ безглазых.

— Ванджит, — сказал Маати. Спина болела так, словно в нее воткнули нож и оставили торчать. Он попытался найти слова. — Ты не должна делать такое. Я тебя этому не учил.

— Я сделала то, что ты сказал мне, — сказала она, повышая голос. Андат закричал вместе с ней, детский крик гнева, тоски и возбуждения от разрушения мира. — Я сделала то, что ты хотел. Больше, Маати-кво, я сделала то, что ты не мог сделать сам, и за это ты ненавидишь меня. Хочешь, чтобы я умерла? Прекрасно, я умру. И мир умрет вместе со мной.

— Нет! — крикнул Маати.

— Я не чудовище, — сказала Ванджит. Внезапно крик андата оборвался, словно задуло свечу. Ванджит упала рядом с ним, такая же неподвижная, как марионетка, которой перерезали веревочки.

Голоса. Оты, Даната, Эи, Идаан, Аны. И остальных. Он лежал на спине, держа глаза закрытыми. Он не знал, что произошло. Сейчас ему было все равно. Все тело превратилось в один сгусток боли. А потом, внезапно, боль осталась только в груди. Маати открыл глаза. На него глядело незнакомое лицо.

Человек с бледной как снег кожей и откинутыми назад чернильно-черными волосами. Глубокие коричневые глаза, мягкие, как шерсть и теплые, как чай. Он был одет в синее шелковое платье с золотыми вставками. Бледный человек улыбнулся и принял позу приветствия. Маати рефлекторно ответил. Ванджит лежала на полу, ее рука была неловко согнута за спиной, открытые глаза — пусты.

— Убил ее, — сказал Маати. — Вы. Убили. Ее.

— Да, — ответил бледный человек. — Более точно, мы ее тяжело ранили, и она умерла. Но, уверяю тебя, ты прав. Эффект тот же самый.

— Маати!

Он поднял голову. К нему бежала Эя, так быстро, что платье развевалось как флаг. Ота и Идаан следовали за ней, помедленнее. Ана и Данат шли, крепко обнявшись. Маати поднял руку, приветствуя их. Подбежав поближе, Эя заколебалась, ее взгляд упал на лежащую девушку. Бледный человек, Ранящий, принял позу поздравления, хотя в изгибе его кистей читалась ирония. Эя встала на колени и со спокойным профессиональным видом коснулась тела.

— О, да, — сказал андат, складывая руки на груди. — Совершенно мертва.

— Хорошо, — сказала Эя.

— Он не встает, — сказала Идаан, кивая на Маати.

Эя посмотрела на него и побледнела.

— Мне нужно. Отдышаться.

— Сердце останавливается, — сказала Эя. — Я знала, что это произойдет. Я говорила тебе пить тот чай.

Маати махнул рукой, отметая все ее опасения. Подошли Данат и Ана. Он даже не заметил. Они просто были. Глаза Аны. Коричневые и прекрасные.

— Мы… мы можем что-то сделать? — спросил Данат.

— Нет, — сказал андат в то же самое мгновение, когда Эя сказала: — Да. Мне нужна моя сумка. Где она?

Данат метнулся к большим дверям и спустя пол-мгновения вернулся с сумкой целителя в руках. Эя схватила ее, вытащила полотняный мешочек и начала рыться в связках сушеных листьев, которые для Маати выглядели совершенно одинаково.

— Должен быть еще один мешочек. Желтый, — сказала Эя. — Где он?

— Мне кажется, мы его не взяли, — сказал Данат.

— Тогда давай быстрее на причал. Принеси его.

Данат повернулся и бросился бежать. Эя нежно сжала руку Маати. Сначала он думал, что она хочет успокоить его, но ее пальцы сжали его запястье, потом потянулись к другой руке. Он отдался ее заботе. Да и особого выбора не было. Рядом с ним присела Идаан, на возвышении сидел Ота. Андат встал и отступил к Ане, словно из уважения.

— Насколько плохо? — спросила Идаан.

— Он не умрет. Это все, что я могу сейчас, — сказала Эя. — Маати-кя, открой рот. У меня нет времени варить чай, но это поможет, пока я не получу остальные припасы. Сначала будет сладко, а потом — очень горько.

— Значит ты это сделала, — сказал Маати, несмотря на щепоть листьев, которые она положила ему на язык.

Эя с удивлением посмотрела на него. Он улыбнулся:

— Ты пленила его. И вылечила слепоту.

Эя взглянула на свое творение, своего раба. Тот кивнул.

— Нет, — сказала она. — То есть да, я его пленила. И исправила то, что Ванджит сделала Ане и мне. А потом тебе, когда увидела, что она тебе сделала.

— Гальт? — спросила Ана.

— Я не… я даже не подумала. Боги. Что-нибудь еще надо сделать? Я имею в виду весь народ, сразу?

— Ты должна сделать все, — сказал Маати. — Птицы. Звери. Рыбы. Все, везде. Ты должна торопиться. Это только мысль. — От трав во рту все горело и кололо, но боль в груди, казалось, ослабела. — Нет разницы.

Эя повернулась к андату. Доброе бледное лицо стало тверже. Не имело значения, как оно выглядит, это создание не было человеком и не было добрым. Но оно подчинялось воле Эи, и мгновением позже она облегченно выдохнула.

— Сделано, — сказала она с изумлением в голосе. — Они получили его обратно. Те, кто его потеряли.

Ана шагнула вперед, встала на колени и молча заключила Эю в объятия. От того места, где он лежал, Маати мог видеть, что Эя закрыла глаза и бросилась в ее объятия. Обе женщины, казалось, застыли, на мгновение, которое длилось не дольше двух вздохов, но несло на себе вес многих лет. Эя резко подняла голову, и андат дернулся. Идаан с криком подпрыгнула. Все глаза посмотрели на нее, когда она прижала плоскую ладонь к животу.

— Я чувствую себя очень странно, — сказала она. — Ты должна предупреждать, когда собираешься сделать что-нибудь в этом роде.

— Бесплодная? — тихо спросил Ота. В его голосе особой радости не было.

— Исправлено, — сказала Эя. — Мы опять можем рожать. Гальты могут быть отцами, а мы можем рожать детей.

— А не могла бы ты оставить меня такой, какой я была? — спросила Идаан.

— Итак, мы начали все сначала, — сказал Ота. — Все вернулось на круги своя. Мы только изменили несколько имен. Хорошо…

Ранящий оборвал его низким лающим смешком. Его глаза уставились на Эю. Ота перевел взгляд на с одной на другого, потом обратно. Его руки сложились в позу вопроса. Женщина и ее раб не обратили на это внимания.