Нервы… А ведь еще раньше, на дороге, ему уже чудился чей-то взгляд, но тогда это было не страшно, а просто неприятно. Может, так сходят с ума?
Альберт с сожалением подумал, что у него нет ничего успокаивающего до сих пор он в таблетках не нуждался. Просить у кого-то означало покинуть пусть ненадежное, но все-таки убежище…
Однако рано или поздно конец приходит всему — пришел конец и этой ночи. Посветлело небо за окном, зазвучали по соседству голоса: наступил день. Про Карину Альберт вспомнил не сразу — просто удивительно, как он забыл о том, что она ночевала за оградой. ТАМ. Однако мысль о ней ни разу не пришла ему в голову.
«Не знал, что ты такой эгоист», — сказал он себе, направляясь к сторожу.
Убедить сторожа в том, что забор не везде цел, оказалось не легким делом, да и сам Альберт уже сомневался в реальности своего ночного приключения. Тем не менее, отыскать дыру вскоре удалось. Ворча и матерясь вполгромкости, сторож шагнул за ограду. Никаких автомобилей напротив дыры не было, и только поодаль, в кустах, поблескивалчерный капот.
Сторож, продолжая материться, удалился, а Альберт, немного поколебавшись, направился к кустам, словно его тянуло что-то, словно чей-то голос неслышно просил подойти, так же, как гнал ночью.
За кустами скрывалась крошечная полянка. Посмотрев в сторону случайно затесавшегося в сосновую компанию дуба, Альберт почувствовал, как по его спине вновь прокатился цепенящий ветерок страха — жалкий отголосок ночного урагана. Под дубом лежала Карина. Оцепенение на этот раз прошло быстро: Карина зашевелилась и подняла голову. Альберт вдруг понял, в чем заключалась странность ее позы — руки Карины были связаны за спиной, и конец веревки исчезал в низких ветвях дуба. К ядовито-зеленому платью пристали иглы и прошлогодние листья, волосы висели спутанными лохмами.
— Ты? — спросила она, когда Альберт обрезал веревку брелочным ножичком, и сама себе ответила: — Ты! Значит, судьба.
— Что здесь произошло?
— К счастью, ничего.
Альберт помог ей встать.
— В милицию заявлять будешь?…
В ответ Карина рассмеялась, будто не на нее нападали ночью, и Альберту сразу расхотелось задавать вопросы. Даже когда она совершенно серьезно заявила:
— А теперь мы поедем к тебе.
Альберт вел машину молча. Карина тоже не пробовала начать разговор. От нее пахло лесом и сыростью. Миновал полдень, снова пошел мелкий дождь. Альберт думал о Карине. Что с ней произошло ночью, и почему она так спокойна? Почему шатун в «Мерседесе» вдруг оказался исправным, и почему, тем не менее, она бросила машину в лесу? Кто же она, черт побери, такая? Что означают ее слова: «Значит, судьба»? Какая-то мистика…
Потом остался позади и дождь; знакомый пригород полетел навстречу.
— А ты не боишься идти домой к незнакомому мужчине? — спросил Альберт, уже поднимаясь по лестнице.
— А ты не боишься? — ответила она вопросом на вопрос и, помолчав немного, добавила: — Во всяком случае, я выбрала тебя.
От этих слов по спине Альберта пробежал холодок. Его выбрали… Что это значит? То ли, что имел в виду он сам, говоря подобное женщинам? Или нечто другое? В самом слове «выбрала» чудилась какая-то угроза, если не обреченность…
Квартира за отпуск запылилась, кое-где в углах появились треугольники паутины. Казалось, она отвыкла от хозяина, стала за это время чужой, и поэтому встречала теперь беспорядком. Альберт покосился в сторону Карины. Стыда за свое жилище он не чувствовал. «Сама навязалась», — неприязненно подумал он, и снова стал перебирать все странности их знакомства. «Может, она просто воровка? Втерлись в доверие, заставила пригласить… Наглость города берет…»
Между тем, Карина уверенно сдернула с дивана пыльную клеенку, села, привалившись к подлокотнику, и замерла, как неживая. Альберту показалось, что она перестала дышать.
— Я поставлю чайник, — неуверенно произнес он. Карина никак не отреагировала на его слова, Альберт испуганно тронул ее за плечо — и тут же отдернул руку: ее кожа была неестественно холодной и жесткой. Запах сырости приобрел какой-то кладбищенский оттенок. Альберт попятился и выскочил на кухню. Сердце его бешено колотилось, труп в его квартире… В его квартире! Он прижался лбом к стеклу — и тут же отпрянул от окна. Наваждение продолжалось — внизу стоял черный «Мерседес». Тот самый, оставленный в лесу. Вновь горячо — леденящая лава страха пощекотала позвоночник и вцепилась в затылок. И тут сзади послышался шорох. Альберт дернулся, больно ударился о край стола и тут же с облегчением вздохнул.
— В чем дело, Бертик? — просто, совсем по-домашнему спросила она. Живая… Он не знал, что изменилось в ней, но сейчас она была удивительно теплой — скорее в психологическом, чем в физическом смысле. Отчужденность, натянутость — все исчезло. Перед Альбертом была просто красивая женщина. Почему ты ушел?
Она взяла его за руку и повела из кухни, как водят детей, но в комнате с ней произошла новая перемена. Теперь от нее шел настоящий жар. Резко повернувшись к Альберту, Карина вцепилась тонкими пальцами в его рубашку и принялась энергично расстегивать ее. Отлетевшая пуговица закатилась под диван, а руки Карины уже жарко шарили по волосатой груди Альберта. Вслед за рубашкой на поп последовали и брюки, а за ними Каринино платье. Альберт был поражен этим неожиданным натиском, но даже не пробовалсопротивляться. Страстные и вместе с тем томные глаза тянули ого, как бездна, и падение не только леденило душу, но и доводило до восторга. Карина толкнула Альберта на диван (должно быть, странно было бы видеть со стороны, как миниатюрная женщина одним движением сбивает с ног высокого мужчину). С удивлением Альберт отметил, что Карина действительно горячая ее прикосновения обжигали кожу, оставляя красные следы. Легкое сомнение, что после пережитого у него ничего не получится, почти сразу же прошло. С «технической» стороны с Кариной все вышло замечательно. Альберту казалось, что она уверенно управляет его телом. Это было немного унизительно, но более приятного ощущения ни с одной из женщин Альберт не испытывал.
Альберт был поражен, посмотрев потом на часы: ему казалось, что они были вместе всего несколько минут, но судя по циферблату, прошло почти четыре часа. Он чувствовалсебя невыносимо уставшим — как много лет назад на школьной вечеринке, когда это у него было в первый раз. Тогда получилось только после нескольких попыток, полных мучительного сомнения: а выйдет ли хоть когда-нибудь? Это уже потом он мог хвастаться перед своими друзьями «выносливостью султана». Сейчас же он был выжат, перевернут и перетряхнут. Устала, похоже, и, Карина — она обмякла, отодвинувшись к стене, и произнесла умиротворенно:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});