— Вы предлагаете свое покровительство, милорд?
— Ото всех, кроме себя, милочка.
Хотя для женщины она была высока ростом, они стояли так близко, что, глядя на него, ей приходилось поднимать голову. Он поцеловал ей руку Когда его горячие губы коснулись ее кожи, по руке до самого плеча словно пробежал ток.
— Вы тоже англичанин, — прошептала она.
— Возможно, по рождению, но не по натуре.
— Леопард по натуре? — спросила она, облизнув кончиком языка нижнюю губу.
Голубые глаза Адама потемнели от вожделения. Ему тоже хотелось, прежде чем поцеловать, лизнуть кончиком языка эту сочную пухлую нижнюю губку.
Она задрожала — в ней тоже зажглась страсть.
Они все еще держались за руки. Его заинтриговала ее красота, молодость и национальность.
— У меня есть предложение, милорд. Вас интересует? Забавно. Разве не ему положено предлагать даме?
— Буду в восторге провести с вами часок-другой, милочка. У вас есть имя?
Она покачала головой и, поддразнивая, улыбнулась уголкам и губ. После того как упьется ее соблазнительной нижней губкой, он поцелует эти уголки. Ему хотелось взять ее на руки и, не теряя времени, отнести наверх, в свою постель. Именно там они закончат ночь. Сэвидж убеждал себя не торопиться. Должен же он сначала хотя бы угостить ее бокалом шампанского. Она так молода. Пока еще нельзя ее пугать.
Бережно придерживая за талию, он повел ее по набережной к одному из своих излюбленных мест. Это была таверна со столиками у сводчатых окон, выходящих на лагуну. Небо было темно-багровым. Мерцавшие свечи отражались миллионами искр в ее позолоченных пудрой волосах. Он заказал шампанское.
Сэвидж поднял изящный венецианский бокал:
— За ваше очарование и вашу таинственность, богиня. Она вертела пальцами ножку бокала. Значит, и он видит в ней сказочную королеву.
— Итак, какое у вас предложение? — любезно поинтересовался он.
— Я на одну ночь убежала от опекуна. Ищу любовника.
Даже в сумраке таверны он увидел, как она покраснела. Он накрыл рукой ее руку. Она не видела радости в его глазах.
— Попробую угадать. Вас выдают замуж не по любви, и вы жаждете испытать плотские наслаждения, прежде чем увянете.
Как он и хотел, она засмеялась:
— Я никогда не смогу выйти замуж. Так сложились обстоятельства.
Его быстрый ум перебирал вероятные причины. Монастырь? Возможно. Болен один из родителей? Более вероятно.
— Никогда — это очень долго. Обстоятельства меняются. Если я соглашусь стать на одну ночь вашим любовником, однажды вы, может быть, сильно пожалеете об этом.
— Никогда, — поклялась Антония.
— Какой у вас опыт? — озадаченно спросил он.
— Никакого, — еле слышно ответила она. Севидж поднялся, собираясь уходить.
— Простите меня, милочка, но это невозможно.
— Прошу вас, не покидайте меня! Я девственница, которой до смерти надоело это безнадежное положение. Разве так уж постыдно желать одну ночь наслаждения?
— Во всем этом нет ничего постыдного, милочка. Просто мне не хватит времени доставить вам то наслаждение, какого вы так жаждете.
— Ну тогда просто откройте мне таинства секса.
— Когда мужчина рвет преграду, имеющуюся у девушки, это сопровождается кровью и болью. Мужчина получает известную долю удовольствия, но мало что достается женщине, уверяю вас.
Она широко раскрыла глаза. Ему казалось, что он утонет в этих глубоких зеленых омутах.
— Полюбите меня сегодня ночью, — уговаривала она, облизывая пухлую нижнюю губу.
В паху становилось жарко. Адам смеялся над собственной глупостью. Он-то мечтал о том, что проведет бурную ночь с опытной сластолюбивой партнершей, а то и с тремя или четырьмя, чтобы удовлетворить свою неиссякаемую сексуальную мощь. А тут его умоляет обслужить непорочная английская леди.
— Сколько вам лет? — требовательно спросил Сэвидж.
— Сем… восемнадцать, — прошептала она. Это была ужасная ложь.
Кровь с силой пульсировала в его стержне, увеличивая в размерах и наполняя желанием. Черт побери, если он ей откажет, она станет искать другого. Насмешливый внутренний голос говорил: «Не делай вид, что ты собираешься ее защитить». Он даст ей последний шанс выйти из игры.
— Считаю нужным предупредить, что у меня лицо и тело в шрамах. Это может вызвать у вас отвращение.
— Ни за что, — пылко возразила она, протягивая через стол руку.
— Тогда допивайте, богиня, и полетим со мной. Хочу проверить, действительно ли давать — более благое дело, чем брать.
Сегодня ночью он действительно окажется князем дураков. Он дал себе слово, что это последний раз, когда он приходит на выручку страдающей девице.
Глава 27
Леопард повел ее вниз по ступеням набережной к ожидавшей пассажиров гондоле и отдал распоряжение гондольеру на его языке.
— Вы всегда будете помнить, что первая любовь пришла к вам в гондоле, плывущей по каналам Венеции.
Спустившись в узкую лодку, он сильными руками взял ее за стройную талию и перенес по воздуху к себе. Это был жест, свидетельствующий о близости. Они прижались друг к другу. У обоих бешено колотились сердца.
У нее перехватило дыхание, когда он повлек ее на мягкое сиденье на корме.
— Иди сюда.
Его сочный, бархатистый голос звал, манил, притягивал. Она чуть помедлила, глядя на распростертое перед глазами принадлежавшее ей великолепие.
Расстегнув застежку черной шелковой накидки, он откинул полу на подушки. У нее подогнулись колени, и она опустилась рядом с ним в свитое им черное шелковое гнездышко.
— Куда ты меня везешь? — Голос ее был тише вздоха.
— На край времени… в благоухающие сады блаженства… на край земли.
В его словах была фантазия, магия, выдумка, но они так много обещали.
Откинувшись на подушки, он развел ноги и посадил ее перед собой.
Антония ощущала спиной твердую стену из мышц. Тепло его тела переходило в нее — пугающее, обжигающее, вызывающее дрожь. Сердце рвалось из груди, громом отдавалось в голове. Нашептывая на ухо ласковые слова, он покусывал мочку, и сердце ее забилось еле слышно, так что ей показалось, что оно вовсе перестало биться.
— Tesoro. — Это означало «дорогая».
Она растворилась в нем, впитывая тепло его тела. Казалось, что кровь объята пламенем и его синие язычки бегут по каждой жилке.
Из туманной лагуны они скользнули в узкий заколдованный канал, подальше от шума, от веселящейся толпы в уединенный, скрытый, тихий уголок. В этом было нечто мистическое, будто они скользили по поверхности античных вод. В пышном великолепии над ними высились богато украшенные позолотой здания эпохи Ренессанса укрывая их, погружая в мир мечты, которая звалась Венецией.