«Я никогда не доверял тебе ее. Есть разница».
«И я полагаю, ты пришел сюда, чтобы обучать меня».
«Полагаю, что да. Кто-то же должен это сделать».
Я бы добавил ров вокруг своего бункера в качестве последней линии обороны.
«Мне сорок гребаных три года, Лу. Мне не нужен момент общения отца с сыном».
«Крутое дерьмо. Потому что это то, что ты получишь. Мне жаль, что ты так рано понес тяжелую утрату. Мне жаль, что твоя мама умерла, а твой отец бросил тебя. Лиза рассказала нам кое-что по крупицам. Мне жаль, что ты потерял своего дедушку всего несколько лет спустя. Это несправедливо. И я не могу винить тебя за то, что ты хочешь спрятаться от всей этой боли».
«Я не прячусь. Я, черт возьми, открытая книга. Я сказал вашей дочери, чего она может ожидать от меня. Это не моя вина, что она обнадежилась».
«Это было бы правдой, если бы не одна вещь».
Я провел рукой по лицу. «Если я позволю тебе сказать мне одну вещь, ты уйдешь?».
«Ты не сделал этого, потому что тебе было все равно. Ты сделал это, потому что тебе было чертовски не все равно, и это напугало тебя».
Я фыркнул в свой стакан, изо всех сил стараясь не обращать внимания на стеснение в груди.
«Сынок, ты облажался по-крупному», — продолжил он. «Может быть, я и отец Наоми, и это может предвзято относиться ко мне, но я знаю, что моя дочь единственная в своем роде. Женщина, которая бывает раз в жизни. Совсем как ее мама. И мне не нравится, что это говорит о том, как ты относишься к себе, что ты думаешь, что не заслуживаешь ее».
Я поставил свой стакан на стол. Он не сказал, что я ее не заслуживаю. Он сказал, что я думал, что не заслуживаю ее.
«Ты заслуживаешь Аманду?» Я спросил.
«Черт возьми, нет! Все еще не понимаю. Но я проводил с ней каждый день своей жизни с тех пор, как встретил ее, пытаясь быть таким мужчиной, которого она заслуживает. Она сделала меня лучшим человеком. Она подарила мне такую жизнь, о которой я и не мечтал. И да, у нас были трудные времена. Большинство из них вращалось вокруг Тины. Но факт в том, что я ни разу не пожалел о том, что остался».
Я хранил стойкое молчание, жалея, что не могу быть где-нибудь еще, только не здесь.
«Рано или поздно тебе придется признать, что ты не несешь ответственности за выбор других людей. Хуже того, иногда вы не можете исправить то, что с ними не так».
Он смотрел мне прямо в глаза, когда говорил это.
«Я не несу ответственности за выбор моей дочери или результаты этого выбора. Ты не несешь ответственности за своего отца. Но вы несете ответственность за тот выбор, который делаете. И это включает в себя отказ от самого лучшего, что когда-либо с тобой случалось».
«Послушай, Лу, это была приятная беседа и все такое…».
Он хлопнул меня по плечу. Его рукопожатие было крепким, непоколебимым. «Ты не смог бы спасти свою маму от несчастного случая так же, как не смог бы спасти своего отца от зависимости. Теперь ты беспокоишься, что не сможешь спасти никого другого. Или смириться с потерей кого-то еще».
У меня перехватило горло, и оно горело.
Хватка Лу усилилась. «Где-то в глубине души есть человек, более сильный, чем когда-либо был твой отец. Я вижу это. Твоя бабушка видит это. Моя дочь видит это. Может быть, тебе пора взглянуть в зеркало».
41
Новая Наоми
Наоми
Нокс: Смотри. Я знаю, что мог бы справиться со всем по-другому. Но поверь мне. Так будет лучше. Если тебе или Уэйли что-нибудь понадобится, я хочу знать.
Нокс: Лиза, наверное, уже сказала тебе, но охранная компания устанавливает сигнализацию в коттедже в субботу. Во сколько у Уэйли футбольный матч?
Нокс: Ты в порядке?
Нокс: Только потому, что мы не вместе, это не значит, что я все еще не хочу, чтобы вы с Уэйли были в безопасности.
Нокс: Ты не можешь избегать меня вечно.
Нокс: Разве мы не можем быть гребаными взрослыми в этом вопросе? Это гребаный маленький городок. Рано или поздно мы столкнемся друг с другом.
* * *
Я приоткрыла один затуманенный глаз и посмотрела на экран своего телефона.
Убедившись, что это был не некий мертвый для меня брат Морган, я нажала, чтобы ответить. «Что?» — прохрипела я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Просыпайся, просыпайся, Уитти», — донесся веселый голос Стеф с расстояния в полмира.
Я издала приглушенный стон в ответ и перевернулась на другой бок.
Я натянула одеяло на голову в юношеской попытке отгородиться от всего мира. К сожалению, это имело непреднамеренное последствие в том, что меня также окружил его запах. Сон в постели, которую мы делили, пока я поддавалась на этот фарс, не привел ни к чему, кроме нисходящей спирали.
Если я собиралась пережить это, мне нужно было сжечь эти простыни и купить Лизе новый комплект.
«Судя по твоему бурному приветствию, я предполагаю, что ты еще не вытащила свою определенно забывшую о нем сегодня задницу из постели», — предположил Стеф.
Я хмыкнула.
«Тебе повезло, что я сейчас не на том же континенте, что и ты, потому что твое время вышло», — прощебетал он.
«Какое время?».
«Твое «горе мне, я скучаю по своему глупому горячему фальшивому парню». Прошло уже пять дней. Приемлемый период траура закончился. Ты официально возрождаешься как Новая Наоми».
Перерождение звучало как большая работа.
«А я не могу просто зачахнуть, как старая Наоми?» Старушка Наоми провела последние несколько дней, изображая фальшивую улыбку для Уэйли и посетителей библиотеки, а затем тратила несколько часов в день без особого энтузиазма, пытаясь навести порядок в коттедже. И все это время я стараласт не думать о Ноксе.
Я был измучена.
«Это не вариант. Сейчас шесть тридцать утра по вашему времени. Твой день начинается прямо сейчас».
«Почему ты такой злой?» Я застонала.
«Я твой злой крестный-фея. Тебе предстоит начать трансформацию, моя маленькая гусеница».
«Я не хочу быть бабочкой. Я хочу задохнуться в своем коконе».
«Крутое дерьмо. Если ты не встанешь с постели в ближайшие десять секунд, я задействую тяжелую артиллерию».
«Я встаю», — солгала я.
Он сказал что-то насмешливое по-французски. — «На случай, если тебе понадобится переводчик, по-французски это означало “чушь собачья". А теперь я хочу, чтобы ты вытащила свою лживую задницу из постели и пошла принять душ, потому что Лиза сообщает, что твои волосы жирнее, чем во фритюрнице в спорт-баре в ночь крыльев. Тогда я хочу, чтобы ты открыла заказ от Sephora, который я тебе отправил, и к чертовой матери прекратила это безобразие».
«Мне нравятся фанки».
«Не нравятся. Тебе нравятся планы на игру и списки дел. Я дарю тебе и то, и другое».
«Наличие друзей, которые действительно хорошо тебя знают, переоценивают», — пожаловалась я своей подушке.
«Ладно. Отлично. Но я хочу, чтобы это было официально зафиксировано, что ты заставила меня сделать это».
«Сделать что?».
«У тебя есть одиннадцатилетняя девочка, которая смотрит на тебя снизу вверх. Ты действительно хочешь научить ее, что, когда парень задевает твои чувства, ты отказываешься от жизни?».
Я села. «Я ненавижу тебя».
«Нет, не ненавидишь».
«Почему я не могу валяться в грязи?».
Это было нечто большее, чем просто задетые чувства, и он это знал. Нокс предупреждал меня. Он сказал мне не влюбляться в него, не принимать его действия за настоящие чувства. И я все равно влюбилась в него. Это делало меня идиотом. По крайней мере, с Уорнером он пытался скрыть от меня свою истинную сущность.
Это было оправдание, не слишком удачное, но все же оправдание.
Но у Нокса не было такого оправдания.
Я любила его. По-настоящему любила его. Любила его настолько, что не была уверена, смогу ли пережить боль от того, что меня отвергли.
«Потому что все эти негативные разговоры о себе "я такая идиотка" и "как я могла в него влюбиться" — пустая трата времени и энергии. Это также подает дерьмовый пример Уэйли, у которой было достаточно дерьмовых примеров на всю жизнь. Вытаскивай свою задницу из постели, прими душ и приготовься показать Уэйли, как сжечь жизнь мудака дотла».